Min Yoongi is NOT a pervert

      Мин Юнги не был извращенцем. Всё. Всем спасибо, всем пока! Как и не виноват в том, что его сосед по комнате ну слишком сексуален, а ещё он тот самый типичный стрейт-факбой из университета, с этими его тупыми снэпбеками, чертовски раздражающими разноцветными носками и футболками высшего качества. Это не его вина, слышите, не его, что его сосед частенько сосался с другими девушками... да что там, "частенько", практически каждую ночь, напрочь игнорируя Юнги, который, к слову, всё ещё был в комнате, и, снова, Юнги ну вообще не виноват в том, что тот любил расхаживать по комнате, выглядя при этом, как само воплощение греха, с этим его телом, влажным от пота после танцевальной практики, и прессом, кубиками выступающим по подтянутой коже...       Окей, возможно - даже не возможно, а точно, - у него был чёртов гей-краш на своего пиздец гетеросексуального соседа по комнате, но это ведь не делало его извращенцем. Хосок был симпатичным ублюдком - Юнги знал это, Хосок знал это, чёрт подери, да каждый, блять, человек в кампусе это знал. Что он мог сказать? Он был падок на грубость и все эти плохие штучки... Но даже со всем этим он всё же не извращенец. По крайней мере, не специально... — Шшш.       Вслед за этим раздаётся пронзительное хихиканье, и Юнги замирает, полностью погружённый во тьму комнаты, тело его напрягается, когда он пробуждается от дремоты. Он всегда спал чутко, и вот теперь проснулся, с болью осознавая, что его план хорошего ночного сна в пух и прах разорван из-за распущенности соседа. "Он же не..." - мысленно тянет Юнги. Да, Хосок был тем ещё бесстыдником, но кем-кем, но человеком, что будет трахаться с девушкой в комнате, где есть кто-то ещё, Юнги его не считал.       До него доносится влажный звук целующихся губ и приглушённый женский стон. Страх парализует его, поглощая от головы до кончиков пальцев ног, сердце сбрасывается куда-то вниз, замирая в желудке. Он боится даже вдохнуть, лишь бы они не заметили, что он проснулся. В этот момент он просто благодарен себе за то, что заснул спиной к кровати Хосока, иначе это было бы катастрофой. (Пф, будто то, к чему всё идёт, не катастрофа).       Вслед за ёрзаньем следуют ещё более влажные поцелуи, и, к собственному ужасу, Юнги начинает чувствовать, как закрадываются первые признаки возбуждения, заставляющие его извиваться. Прошло так много времени с тех пор, как его так целовали, как обнимали его, прикасались к нему хоть отдалённо с сексуальным подтекстом. Пальцы ног невольно поджимаются, спрятанные под одеялом. Глубокое чувство тоски, нитью тянущееся через него, смешиваются со слабой горечью.       Ему хотелось, чертовски хотелось бы, чтобы всё это для него было так же легко, как для Хосока, но Юнги был болезненно застенчив и неуверен в себе, да и плюсом к этому он был одним из немногих открытых геев в кампусе. Круг знакомств был достаточно... ограничен, что добавляло ему социальной тревоги. — Блять, детка.       Хосоков голос прозвучал чертовски глубоко, хрипло после череды поцелуев, Юнги с трудом подавляет вздох. Уже полувставший член дёргается слегка, набухая. Он стискивает ноги, ладони сжимаются в кулаки, пока он всеми силами пытается, но терпит неудачу, не в силах как-то заглушить звуки ничего не подозревающей парочки.       Скрип кровати эхом отдаётся в тёмной комнате. Сами звуки едва различимы - шарканье тут, там вот чуть слышный скулёж и... это что, звук расстёгиваемого ремня?! И всё же, каким-то неведомым образом это ещё больше усугубляет ситуацию, так как разум Юнги непроизвольно начинает самостоятельно заполнять пробелы с каждым новым звуком, донёсшимся до его ушей. Прикрыв глаза, он представляет - почти отчётливо видит, - как крошечная девушка, миниатюрная и, конечно же, весьма миловидная (кажется, у Хосока был определённый типаж), извивается под Хосоком, или же, может, она седлает его, прыгая на чужом члене, лишь наполовину раздевшись. Так горячо и так грязно. — Ох, — вдруг выстанывает она. — Да, тебе так это нравится, а?       Да что за хуйня?!       Хосок звучит хорошо, чересчур хорошо, голосом дразня, заманивая и со смешком захлопывая ловушку, когда вышёптывает ещё больше пошлостей, слишком тихо, чтобы Юнги смог расслышать. — Такая мокрая, — комментирует Хосок.       И с губ почти что слетает смущённый писк, но Юнги его заглушает, быстро пряча лицо в подушку, когда пошлые хлюпающие звуки начинают заполнять комнату. Господь, а она реально мокрая. На одно богом благословенное мгновение все звуки затихают, и Юнги уже почти облегчённо выдыхает, как вдруг слышит скрип кровати, за коим сразу следуют, будь он проклят, стон - просто ужасно приглушённый стон.       Кровать скрипит, покачиваясь под беспорядочными толчками, будто Хосок изо всех сил старается не сорваться, входя в девчонку, но ничего не может с собой поделать, просто не может, из-за чего совсем скоро переходит на быстрый темп, время от времени сквозь зубы выпуская стоны. Девушка вообще ни капельки не лучше него, она стонет до невыносимого громко самым раздражающе высоким голосом, что Юнги когда-либо слышал.       Он не знает, сколько ещё сможет выдержать, тело предаёт его, эрекция напрочь отказывается спадать, будто говоря: "Видишь, что ты упускаешь, лузер". И если так и дальше будет продолжаться, то он просто-напросто кончит - да, кончит, так и не прикоснувшись к себе, - ведь, как оказалось, он так жалок.       Стоны становятся менее приглушёнными, более отчаянными, когда девушка, видимо, достигает пика, издавая крик, что Хосок тут же пытается заглушить поцелуем - попытка неудачная, к слову. Хосок же, в свою очередь - оргазма, конечно же, - рычит тихо, прежде чем прижаться поцелуем к партнёрше, слегка целуя так, а потом сяк.       И вот так всё и заканчивается. Девушка уходит с отчаянным "позвони как-нибудь", на которое Хосок быстро отвечает, что обязательно будет поддерживать связь - это, конечно же, ложь, - прежде чем послоняться по тёмной комнате, собирая тут и там вещи, чтобы после уйти в душ. Только когда он выходит из комнаты, закрывая за собой дверь, Юнги тяжело вздыхает, проклиная свой предательский член и всячески пытаясь убедить себя, что на самом деле он никакой не извращенец... даже если ему уж слишком сильно понравилось это непреднамеренное шоу.

XxxX

      Излишне говорить, что утром он был не в самом лучшем настроении - всё-таки просыпаться с беспорядком в штанах ну вообще не весело, и без того изрядно подпорченное настроение только хуже становится, когда он слышит громкий хосоков храп, тот-то спит крепко, весь из себя хорошенько выебанный и теперь растянувшийся чуть ли не по всей кровати. Волосы его в ужасном беспорядке, а слабые засосы покрывают обнажённую грудь, и вот, если быть честным, Юнги ненавидит его (как и ненавидит тот факт, что какая-то рандомная девушка тут вытрахивала из себя всю жизнь, пока сам он спустил в штаны, как какой-то неудачник). Несправедливо.       Вздохнув, он поднимается с кровати, чувствуя усталость вперемешку с раздражением, и ему как-то плевать, что он слишком шумит, хлопая дверцей шкафа, когда переодевается. Хосок вздрагивает, просыпаясь, и непонимающе моргая мутными ото сна глазами, Юнги только долго и чертовски пристально смотрит на него, прикрыв испачканные штаны полотенцем в руках. — А нельзя потише немного быть? — бубнит Хосок, откидываясь обратно на подушку. — Ага, это ты тут мне будешь говорить о тишине, — сквозь стиснутые губы шипит Юнги.       И, должно быть, Хосок это слышит, потому как в следующий момент резко усаживается на кровати, глядя на Юнги с дразнящими огоньками в глазах. Ну почему, почему он такой весь из себя чертовски привлекательный? Это вообще законно? — Что это было? — с усмешкой тянет Хосок.       Юнги вспыхивает, осознавая, что почти что сдал себя с поличным как вуайериста - заметьте, случайного! — Абсолютно-ублюдское ничего, — в знак поражения ворчит он, чувствуя, как пылают кончики ушей, пока он неловко ковыляет прочь.       "Придурок", - думает про себя он.       "Извращенец", - с издёвкой подсказывает сознание.       Но если честно, да пошёл нахуй этот Чон Хосок. Просто, на хуй его (хотел бы он сесть).

XxxX

— Юнги-а!       Юнги сутулит плечи, пытаясь стать меньше и попросту избежать человека, так отчаянно ему машущего. Но, увы, удача обходит его стороной. Чонин подскакивает к нему, ярко сияя и тем самым создавая в коридоре какую-то тупую сцену. Парочка человек даже останавливается, глядя на них.       Юнги чувствует, как вспыхивает лицо, когда он вцепляется в лямку рюкзака, всеми силами молясь, чтобы, как только он зажмурит глаза достаточно крепко, тот парень просто исчезнет. Но, опять же, удача не то что стороной его обходит - улетает куда-то, на прощание помахав рукой и бросая на произвол. — Юнги-а, ты что, не слышал, как я тебя звал?       Юнги выпрямляется, поворачиваясь лицом к парню. Глубокие карие глаза смотрят на него до безумного пристально, отчего Юнги на мгновение смущается даже. — Привет, — шепчет он. — Выглядишь так мило сегодня! То есть, я хотел сказать, ты каждый день мило выглядишь, но я... не знаю, сегодня ты просто... типа вау, у меня мозг вскипел.       Несмотря на то, что сам он так не считает, Юнги издаёт смешок, спиной прислоняясь к шкафчику и опустив взгляд на ноги. Чонин наклоняется, рукой упираясь в шкафчик, и сердце Юнги, честно, чуть трепещет от этого действия, пальцы ног невольно поджимаются в кроссовках, а глаза распахиваются широко. — Я тут подумал.., — начинает Чонин, ещё ближе наклоняясь к Юнги, отчего он сглатывает судорожно. — Не хотел бы ты... — Воу, а что здесь происходит?       Арх, этот раздражающий голос! Раздаётся этот до ужасного тупой, раздражающий голос, и Чонин отстраняется, в то время как Юнги делает глубокий вдох. Хосок смотрит на Чонина с самодовольной ухмылкой, обнявшая его руку девушка лишь вопросительно смотрит на троицу. — Какое тебе дело, Чон? — огрызается Юнги.       Хосоковы глаза, наконец, оставляют Чонина в покое, слегка расширяясь, прежде чем он, прочистив горло, восстанавливает самообладание. — Окей, можете делать что угодно, только в нашей комнате не трахаться, — с усмешкой говорит Хосок. — Йа! Вот же ублюдок! — вопит Юнги в спину уходящему Хосоку. И мысленно уже проклиная, что тот даже со спины выглядит ну пиздец хорошо, в этих своих скинни-джинсах и клетчатой рубашке. — Сволочь! Да как он посмел? Можешь поверить?       Юнги раздражённо пыхтит, лицом поворачиваясь к Чонину. Тот лишь улыбается ему с обожанием, после щипая за щеку. — Ах, ты такой милашка! Клянусь, я мог бы тебя просто съесть.       Он наклоняется к Юнги, после с жаром выдыхая на ухо: — Не беспокойся насчёт его слов, моя комната всегда свободна, — и оставляет его, кокетливо подмигнув напоследок, отчего Юнги лишь ещё больше волноваться начинает.

XxxX

— Хэй, Юнгз.       Юнги закатывает глаза, когда Хосок пододвигает стул спинкой вперёд и усаживается на него, со стороны выглядя при этом ну уж слишком круто для того, кто творит нечто настолько тупое. — О да, давай, устраивайся поудобнее.       Хосок откусывает яблоко, и, очевидно, весь эффект сарказма Юнги теряется в том, как тот до неприятного громко хрустит. — Ну так что, ты с Чонином трахаешься что ли?       Глаза Юнги расширяются моментально, и он тут же нервно оглядывается по сторонам, пытаясь заметить, слышал ли кто-нибудь. Но, к большому счастью, в библиотеке все были слишком заняты своими делами, чтобы обращать на шумного Хосока хоть капельку внимания. — Тише ты, идиот! В любом случае, тебе заняться нечем что ли? — Знаешь, я слышал, что у него девушка есть, — непринуждённо продолжает Хосок, всё ещё хрустя яблоком.       Юнги вздыхает, снимая очки и раздражённо потирая переносицу. Их отношения с Хосоком всегда были такими - полными всяческих поддразниваний да подшучиваний, и порой лишённому секса разуму Юнги приходилось напоминать, что между ними вовсе не сексуальное напряжение... этого просто быть не могло и не может вообще, ведь Хосок как-никак самый что ни на есть натуральный натурал. — Я ведь просто присматриваю за тобой, знаешь, если ты настолько в отчаянии, то я могу свести тебя с кем-то из своих друзей, ну. — Это не твоё дело! Если я хочу, чтобы Чонин вытрахал из меня всю душу, то так оно и будет, ясно! — кричит он, резко вставая со стула, чтобы в следующее мгновение замереть, как только до него доходит, что его слышала вся, блять, библиотека. Хосок кусает губы, изо всех сил сдерживая хохот, в то время как Юнги судорожно собирает свои вещи и уносится прочь так быстро, насколько вообще способны бежать его ноги.       В жопу этого Чон Хосока (желательно в его, юнгиеву, жопу, спасибо).

XxxX

      Прошло уже так много времени с тех пор, как он чувствовал это: губы, сладко скользящие по его, прижимающееся к нему крепкое, сильное тело, чужого языка, исследующего его рот, блуждающих по телу рук, - всё это заставляло чувствовать себя таким крошечным. И ему нравилось чувствовать себя крошечным, очень, но почему он опять устал от Чонина?       Дверь в его комнату открывается, заставляя мягкие губы оторваться от него, отчего Юнги чуть ли не хнычет. — Я ж говорил, ребят, трахаться в этой комнате запрещено.       Ах, ну да. Вот почему. Потому что, несмотря на его очевидное влечение к Чонину, его кое-что сдерживало... и это было ничем иным как влечением к одному такому конкретному, увы, великолепному темноволосому факбою. — Думаю, мне и правда пора.       Чонин отстраняется, поднимаясь с кровати, оставляя Юнги чертовски расстроенным. Тупой Хосок. Младший наблюдает за ними ястребиным взглядом, пока Юнги провожает Чонина до двери, затягивая того в поцелуй на прощание - и назло Хосоку. — Я позвоню тебе, — шёпотом обещает Чонин. — В следующий раз встретимся в твоей комнате, — нахально бросает Юнги.       Закрыв дверь, он оборачивается, всем своим видом выражая раздражение, пока взглядом впивается в хосоков затылок, тот же в свою очередь сидит за своим столом. — У него всё ещё есть девушка, — нараспев тянет Хосок. — Ну, тебя ведь это никогда не останавливало, не так ли? — Чонин - не я. — Оу, я знаю, он гораздо лучше.       И от этих слов Хосок резко прекращает печатать, но Юнги слов не забирает, даже когда младший оборачивается и смотрит на него пристально, будто Юнги полупрозрачен и его с трудом можно разглядеть. Он встаёт, длинные ноги до безумного быстро пересекают комнату, пока он не останавливается перед Юнги. Лицом к лицу, Хосок теперь так близко, что Юнги отчётливо мог почувствовать опьяняющий запах чужого парфюма, что-то ванильное, тёплое, как и сам Хосок. Из-за разницы в росте - пусть и небольшой совсем, - их положение ощущается так, будто Хосок нависает над ним, и от этого у Юнги уже чертовски зудят подушечки пальцев, а в груди бешено колотится сердце, а ведь Хосок ещё даже ничего не сделал. — Я бы не был так в этом уверен. — Т...       Хосок грубо хватает его за талию, резко притягивая к себе, после руками обхватывая чужие щёки и губами яростно прижимаясь к губам Юнги, что аж рот приоткрыл от удивления. Юнги на автомате поднимает руки, однако его попытки оттолкнуть Хосока тщетны, тот на них лишь крепче губами прижимается. Юнги инстинктивно прикрывает глаза, привставая на цыпочки, чтобы углубить поцелуй. Блять, Хосок так хорошо целуется... Не то чтобы он прям так уж и удивился, как-никак кое-какие слухи до него всё же доходили.       И тут до него доходит - он целует Хосока. Хосока, этого чёртового стрейт-факбоя. Он отстраняется, стыдясь того, что у него дыхание захватывает уже от одного лишь поцелуя. Хосок ухмыляется ему, и это окончательно возвращает его к реальности.       Хосок был и остаётся натуралом, и целовал он его просто для того, чтобы доказать свою тупую точку зрения, которая заключалась в том, что в кампусе нет ни единого человека, которого он не смог бы затащить к себе в постель. — Ты перешёл черту, Чон! — кричит он, выбегая из комнаты.       Он расстроен. Расстроен тем, что повёлся на хосокову игру... но ещё больше расстроен тем, что в целом на самого Хосока повёлся. Прохладный воздух обдувает его, заставляя дрожать и проклинать себя же за то, что куртку не додумался захватить. Он был таким глупым! Глупым и чертовски слабым из-за этой дурацкой улыбки-сердечка, и, будь она проклята, родинки на губе, и этих ужасных соблазнительных глаз.

XxxX

      Возвращаться в общежитие ему более чем не хотелось, одна лишь мысль о встрече с Хосоком заставляет чувствовать ужасную тревогу. В конечном итоге, Хосок ведь был ничем иным, как самым обычным самодовольным ублюдком, коего он когда-либо встречал, но, к сожалению, было уже поздно, а он замёрз и устал.       Вздохнув, он пинает напоследок землю, направляясь обратно в комнату. Уже у самой двери он лицом к лицу сталкивается с девушкой, выходящей из их с Хосоком комнаты, и это... Это словно пощёчина. Да, он отлично понимал, что Хосок просто дурачился с ним, но трахаться с кем-то другим всего через несколько мгновений после того, как они поцеловались, это низко. Чертовски низко.       Он захлопывает за собой дверь, пугая этим Хосока, что сидел на кровати, погружённый в раздумья. Юнги не смотрит на него, ни единым глазком, сбрасывая с ног ботинки и забираясь под одеяло. Лишь после того, как он оказывается под одеялом - в безопасности, - то чувствует, как падает слеза.

XxxX

      Мин Юнги вовсе не извращенец. По крайней мере, не по собственному выбору точно, однако, очевидно, у него не было даже права на выбор, когда дело касалось Хосока. Он устал от всего этого дерьма, чертовски устал, и, честно говоря, уже на грани того, чтобы подскочить и с ног до головы обматерить своего соседа. И его даже не волнует, будет ли от этого Хосоку неловко и этой его... Вообще, если честно, то он надеялся, что им будет неловко. Так им и надо!       Но... в этот раз звуки другие какие-то. Нет ни приглушённых, ни пронзительных стонов, ни мокрых поцелуев, это звучит так, будто... Хосок что, дрочил?!       Ебать.       Юнги слышит тихие стоны, но звучат они иначе, чем в первую ночь. В этот раз Хосок был чуть менее сдержан и немного - много - более отчаян. Юнги сглатывает, услышав нарастающий темп рук младшего, чувствуя, как пересыхает горло, а затем... Затем Хосок хнычет. Звук на грани скулежа. Он явно уже у самой кульминации, увеличивая темп ладони, и, как только оргазм накрывает его с головой, в тишине комнаты так отчётливо звучит протяжное "Юнгз", и Юнги едва ли не умирает.

XxxX

      Бороться или же сбежать - таков его выбор, или, если быть более конкретным, противостоять Хосоку и выглядеть при этом как конченный извращенец, которому нравится слушать, как люди трахаются... или же избегать всё из вышеперечисленного. И, очевидно, выбрал он более трусливый вариант. Вот уже три дня как он успешно избегает собственного соседа, встаёт до ужаса рано, чтобы уйти до того, как тот проснётся, а возвращается только поздним вечером, когда уверен, что Хосок уже спит.       Разум его затуманен вопросами. Он правильно расслышал? Той ночью. Неужели Хосок дрочил... на него? И почему он так классно целовался? А теперь, совершив акт истинного саморазрушения, Юнги решил, что, может, лучшим способом избавиться от тоски по одному привлекательному мальчику будет лечь в постель к другому, не менее привлекательному. Ошибочная логика, он и так это понимает, но ему плевать.       И это подводит нас к тому, что же сейчас происходит, а именно - он стоит, одетый в свои самые обтягивающие скинни-джинсы и самый пушистый, что у него есть, свитер. На губах лёгкий оттенок розового, отчего он чувствует себя очень красивым и уверенным, костяшками пальцев стуча по двери в комнату Чонина.       Дверь приоткрывается, представляя ему влажного от пота Чонина в одних лишь штанах, и, чёрт, выглядит он, конечно, великолепно. Но сам Чонин, кажется, шокирован, как только видит Юнги. — Юнги-а, а... Что ты здесь делаешь?       "Я здесь, чтобы на твоём члене позависать", - уже было говорит Юнги, но решает попридержать слова, вместо этого хлопая пушистыми ресницами и слегка наклоняясь вперёд, с секунды на секунду готовый флиртовать, как вдруг раздаётся женский голос. — Малыш?       Дверь приоткрывается чуть шире, и Юнги разевает рот, как только замечает девушку, одетую в одну лишь чонинову рубашку. Он злобно прищуривает глаза и смачно пинает Чонина по яйцам, прежде чем сорваться с места прочь. Раздражённый, слегка обиженный и всё ещё чертовски сексуально неудовлетворённый. Его жизнь - полнейший отстой!

XxxX

— Алло, — тянет Хосок в телефон голосом, всё ещё тяжёлым ото сна. — Да, эм... Это тот самый стрейт-факбой, который разрушил жизнь Мин Юнги?       В абсолютнейшем замешательстве он резко усаживается на кровати, навострив уши при упоминании Юнги. Повернувшись к прикроватному столику, он смотрит на время - цифры на часах пылают ярко-красным, показывая "1:00". — Кто это? — Ох, точно... Это Ким Сокджин, я бармен из бара на другом конце кампуса. Так ты знаешь Мин Юнги или нет? — Эм, ага, это мой сосед по комнате. — Ну, сейчас он совершенно разбит. Он продолжает бубнить что-то о стрейт-факбое, так что я решил, что ты его знаешь, типа, твой контакт есть в его телефоне.       Он бы расхохотался, не будь слишком обеспокоен за старшего. Без промедлений он вскакивает с кровати, кое-как натягивая штаны, плечом прижимая телефон к уху, одновременно с этим прыгая на одной ноге, и изо всех сил старается оставаться спокойным. — Буду через десять минут, пожалуйста, не спускайте с него глаз, — выдыхает он. — Ладно, неважно, главное поторопись, ок. — И что же мне с тобой делать, Юнгз? — бормочет он, хватая ключи с бумажником и выбегая из комнаты.

XxxX

      К тому времени, как он добирается до бара, он вваливается туда, весь запыхавшийся, чертовски потный, да и к тому же обутый в разные кроссовки, и начинает судорожно взглядом искать своего миленького соседа. Он застаёт его за барной стойкой - Юнги достаточно громко спорит о чём-то с барменом. Облегчённо выдохнув, Хосок идёт к барному стулу, за которым восседает Юнги. — Полагаю, ты и есть стрейт-факбой? — спрашивает бармен, приподняв бровь.       Хосок кивает, чувствуя себя слегка взволнованным, Юнги же, услышав чужие слова, оборачивается, брови его нахмурены, а на голове полнейший беспорядок. На нём самый пушистый свитер, что Хосок когда-либо видел, он практически тонет в нём, и от этого в Хосоке просыпается яростное желание обнять соседа и никогда, никогда более не отпускать. — Эт он, — заместо него отвечает Юнги и тычет в хосокову грудь.       Он разворачивается обратно к Сокджину и наклоняется к нему, чтобы громко прошептать, с таким видом, будто это совершенно секретно: — Ну знаешь, тот, кто поцеловал меня, а потом трахнул другую, — после чего хихикает тихо.       Хосоковы глаза распахиваются ещё больше от осуждающего взгляда, что стреляет в него Сокджин, а сам он поспешно приближается к нему, чтобы остановить Юнги, что уже приготовился осушить ещё один напиток, и нервно посмеивается, неловко стаскивая Юнги с его места. — Не~ет, апусти, — хнычет сосед. — Спасибо, что позвонили мне, — бросает Хосок Сокджину, приобнимая Юнги за талию и помогая ему удержаться на ногах, пока они медленно бредут к выходу. — Позвони мне! — вопит Юнги, оборачиваясь и через плечо посылая Сокджину воздушный поцелуй. Хосок стонет раздражённо - не из ревности, вот вообще нет, и не из-за чего такого (ну да, враньё, ну и что с того).       Как только они выбираются на улицу, Юнги вырывается из его объятий. Он слегка покачивается, и Хосок волнуется, что тот вот-вот упадёт, но, стоит ему подойти, чтобы удержать, как Юнги с яростью отбрасывает чужие руки. Он поворачивается лицом к Хосоку, губы его дрожат, а на очаровательных глазах собираются сияющие слёзы. — Все вы, парни, одинаковые! Я для тебя так, просто поразвлечься? Да??! — кричит он, ударяя по хосоковой груди несколько раз, прежде чем, очевидно, устав, упирается в неё лбом. Хосок тут же обхватывает его руками, крепко прижимая к себе, всеми силами сопротивляясь желанию зарыться лицом в чужую макушку. Юнги глубоко вздыхает, вдыхая хосоков запах; когда он поднимает голову, глаза его широко распахнуты, в них столько доверия - и Хосок сделал бы всё, всё что угодно, правда, лишь бы Юнги смотрел на него так всю оставшуюся жизнь. — Идём домой, Юнгз. — Я устал, — хнычет Юнги.       Хосок смеётся с него, с нежностью закатывая глаза. Он чуть наклоняется, жестом предлагая Юнги забраться к нему на спину, что Юнги охотно исполняет, чересчур пьяный, чтобы хотя бы притвориться, что не в восторге от перспективы прокатиться на чужой спине. — Только покрепче держись, сахарочек, — наказывает Хосок, и Юнги тут же крепко обнимает его за шею, щекой прижимаясь к чужому плечу. — Айгу, какой же ты тяжёлый. — За... кнись. — Просто дразнюсь, детка. — Не... Не зови меня так, — бормочет Юнги. — Мм? — Ты так своих девок называешь, — надув губы, бубнит старший.       Хосок слушает его внимательно, улыбаясь тому, как Юнги хнычет недовольно, он даже по голосу слышит, что тот хмурится и... это мило. Очень мило. Он слегка подбрасывает старшего, меняя хватку и сжимая заднюю часть бёдер (ох, этих божественных бёдер) Юнги, дабы не дать тому соскользнуть. — Да? А как мне тебя тогда называть? — поддразнивая, спрашивает он.       Юнги хихикает, уткнувшись в хосокову шею и глаза прикрыв от удовольствия. Время от времени его губы случайно мажут по коже младшего, отчего тому безумно трудно ровно удерживаться на ногах, ведь как вообще можно предполагать, что, живя с кем-то настолько прелестным, как Юнги, он вообще сможет держаться ровно. — Хочу быть твоим милым хёном... хочу быть милашкой. — Очень, очень милый милашка Юни, — воркует Хосок.       И это абсолютная правда, он милый, красивый, крошечный, невероятно умный, забавный, интересный... у Хосока никогда не было и шанса с ним. — Тогда почему... Почему со мной никто не хочет встречаться? — Потому что парни из универа - полнейшие идиоты, которые тебя не заслуживают. Ты потрясающий, Юнгз, просто драгоценный, и такие парни, как Чонин или уж тем более как я... такие парни, как мы, никогда не были и не будем достойны тебя, — с печальным вздохом заканчивает он.       На мгновение он пугается, что Юнги может растеряться или даже разозлиться из-за его недопризнания, но, когда он чуть поворачивает голову, чтобы проверить старшего, то лицом к лицу сталкивается со спящим ангелом. Он прижался лицом к хосокову плечу - точно ангел, спустившийся с небес на землю. — Ты слишком хорош для любого из нас, Юнги. Наимилейший, самый красивый во всей вселенной, ангел.       Юнги в ответ лишь пускает слюни на его рубашку, отчего Хосок хихикает нежно. Он чувствует, как начинает ныть тело, к тому моменту, как они добираются до общежития, но послушно несёт Юнги, после осторожно укладывая его на кровать, как только они входят в комнату.       Юнги ёрзает и, когда Хосок начинает стягивать с него ботинки вместе с носками, шевелит пальцами ног. Положив одну руку на живот, он сонно наблюдает за Хосоком. — Сок-а. — Да?       И внезапно Юнги наваливается на него всем телом, забираясь к нему на колени и лицом утыкаясь в хосокову шею, всем телом прижимаясь к нему, как коала. Хосок охает, когда парень начинает расцеловывать его шею, соблазнительно надув губы. — Я такой хорни, хочу трахаться, — скулит он.       Сердце Хосока почти замирает, прекращая биться. Юнги смотрит с тоской на его губы, свои же надув в безмолвной мольбе о поцелуе. Хосок наклоняется к нему, целомудренно чмокая в губы, но тот на это лишь ворчит недовольно. — Это не настоящий поцелуй! А я хочу настоящего, и трахаться тоже хочу, прям как... как тогда, как тогда ты трахал ту девушку в прошлый раз.       И тот факт, что он всё ещё дует губы, бубня это, мешает Хосоку сопротивляться его чарам, но он должен. Он никогда, никогда не воспользовался бы Юнги, пока тот в таком состоянии. — О, так ты нас слышал что ли? — дразняще тянет он.       Юнги визжит, очаровательно зарываясь лицом в ладони. Знал ли сам Хосок, что Юнги был тогда в комнате, когда он привёл эту девушку с собой? Неа, вообще нет. В тот день он был просто невыносимо возбуждён, почти так же возбуждён, как и сейчас, когда Юнги восседает у него на коленях, выглядя таким милым, таким пушистым в своём огромном свитере и обтягивающих джинсах. — Так ты подслушивал, шаловливый мальчишка? — Нет! — тут же протестует Юнги, совсем по-детски скрещивая на груди руки. — А звучит так, будто именно это ты и делал. И как тебе, понравилось?       Юнги прикусывает нижнюю губу, застенчиво кивая. Он придвигается ещё ближе к младшему и смотрит на него, очаровательно распахнув глаза. — Очень хотелось, чтобы на её месте был я. — Чёрт, Юнгз, ты не можешь просто... Просто не можешь говорить подобное вот так.       На его шее вновь оказываются чужие губы, влажные и такие небрежные в собственных действиях, но это оказывает на него такое сильное воздействие, особенно когда Юнги медленно поднимается к его подбородку. Не обращать на это внимание становится всё труднее и труднее, голова тяжелеет от возбуждения, в прочем, в штанах тоже кое-что тяжелеет. — Хочу Хосоки.       Он был милым, чертовски милым, и, блять, это нечестно. Хотя, если с другой стороны посмотреть, он ведь всегда был милым, с этим своим носиком-пипкой, пухлыми губами и раскосыми глазами. Не успевает он и оглянуться, как оказывается на спине, ноги свисают с кровати. Юнги седлает его, большими ладонями оглаживая его грудь, вверх-вниз, жадно ощупывая его, и Хосоку приходится практически ежесекундно себе напоминать, что остекленевший взгляд Юнги вызван вовсе не им, а алкоголем. Юнги вовсе его не хочет. Юнги просто... пьян. — Я переверну весь твой мир, — с хихиканьем заявляет Юнги.       Окей, поправочка, Юнги очень пьян.       Старший наклоняется к нему, чтобы продолжить покрывать влажными поцелуями лицо и шею Хосока. Тот вздрагивает, подавляя желание сдаться собственному возбуждению и трахнуть уже Юнги, пока от него не останется ничего, кроме стонущего во всё горло беспорядка. Внезапно поцелуи прекращаются, и хосоковы глаза, что инстинктивно закрылись несколькими мгновениями ранее, открываются, подмечая, что Юнги теперь совершенно неподвижно лежит на нём. Дыхание его выровнялось, а руки сжаты в прелестные кулачки, лежащие по обе стороны шеи младшего. Он заснул.       Хосок едва ли может в это поверить. Это немного смешно, но... если так посудить, то всё в этой ситуации как-то необычно. Он позволяет своей руке соскользнуть к пояснице Юнги, прижимая его к себе и мысленно обещая, что таким образом побалует себя всего один лишь раз. Только один раз...

XxxX

      Просыпается он на пару с сухостью во рту, ну и рукой, надёжно обхватившей его талию. Так стоп... Внезапно каждое до чёртиков неловкое, конечно же, воспоминание о предыдущей ночи всплывает в его голове, обрушиваясь на него лавиной. Он морщится, пытаясь отстраниться от Хосока, вот только младший на это лишь мычит недовольно, напротив, пододвигаясь ближе к Юнги и пахом прижимаясь ровненько так к его заднице, и, вот же блядство, у него ещё и стоит! Ну это уже слишком!       Он практически скатывается с кровати, с громким стуком приземляясь на задницу. — Сука! — стонет он, потирая пульсирующую от столкновения с полом попу. — Юнгз? — Хосок, чуть приподнявшись на локте, сонно ерошит свои и без того растрёпанные волосы, слегка приоткрывая глаза. Он выглядит таким мягким и обнимательным, что Юнги действительно просто захотелось перевернуться на живот и умереть так, лёжа на полу. — Э, — но Юнги лишь замирает, не совсем уверенный, что ему делать. — Ты в порядке? Тебе больно? — вдруг спрашивает Хосок, в одну секунду из сонного Хосока превратившись в настороженного Хосока, как только замечает, что Юнги потирает ягодицы. Но уже спустя мгновение он вновь дразнится с ухмылкой: — Хочешь, поцелую? Быстрее болеть перестанет.       Юнги вскрикивает, хватая ближайшую вещь, до которой дотягивается, и пуляет ей прямо в хосокову голову. — Оу! Юнги, что за хуйня?!       Он угрожающе поднимает второй ботинок, Хосок щурит глаза, пристально глядя на него. На одну секунду между ними тянется до безумного напряжённый момент, прежде чем Хосок резко бросается на Юнги, притягивая его к груди, и руками быстро обхватывая старшего, словно в клетку объятий запирая и не давая ему и шанса на побег. — Отпусти меня, ты, неандерталец! — Говорит мне парень, который секундой ранее пытался прибить меня насмерть своим ботинком.       Юнги пыхтит, затихая, когда, наконец, замечает их близость. Хосок улыбается ему, и, блять, Юнги клянётся, он буквально прочувствовал, как сердце пропустило удар - у него уже не гейский краш, а хаос в сердце какой-то. — Знаешь, а ты действительно очень даже милый, особенно когда не пытаешься меня убить, — со смехом признаётся Хосок. — Держу пари, ты это всем своим девушкам говоришь, — парирует Юнги. — Только тем, кого я хочу трахнуть в комнате, пока мой соседушка будет подслушивать.       В момент лицо старшего бледнеет, а глаза комично расширяются, когда он резко начинает извиваться в попытке выбраться из чужой хватки и сбежать. Но, к счастью - не к его счастью, - Хосок ему не позволяет. Он уже достаточно настрадался и теперь полон решимости положить конец этому безумию. — Прошу, отпусти меня, чтобы я уже мог где-нибудь умереть! — Ну уж нет, ты меня просто обязан выслушать. Ты хоть представляешь, как сильно я из-за тебя настрадался? — Че... — Молчи! Весь прошлый год мне приходилось иметь дело с тобой, этими твоими нереально огромными дурацкими свитерами и чертовски узкими джинсами. Что уж говорить об очках! Почему ты пытаешься убить всех вокруг своей красотой, а?! Ты даже не представляешь, как сильно я страдал, поэтому просто... просто дай мне уже сказать тебе это, чёрт возьми!       Юнги шокировано смотрит на него, едва ли вообще осознавая смысл всех этих слов, потому что, если серьёзно... что, чёрт подери, тут вообще происходит? — Вообще ничего не понял.       Хосок закатывает глаза и драматично вздыхает, сжимая его в своих объятьях чуть крепче. — Ты мне нравишься, Юнгз. Нравишься ещё с того самого момента, как я тебя встретил, помнишь, ты тогда вёл себя совсем как сварливый котёнок. Но ты всегда относился ко мне как к какой-то помехе, так что я... я никогда и не думал даже, что у меня есть шанс. — Но... Но ведь поцеловались с тобой, и потом... та девушка, которую ты... — У меня не встал, ведь она не была тобой, так что... тогда она просто закатила истерику, а потом ушла. — Я... А той ночью, когда ты... когда ты произнёс моё имя, пока дрочил... — О боги, ты что, и это слышал?! — выстанывает Хосок, выглядя пиздец каким смущённым. Юнги смотрит ему в глаза умоляющим взглядом, пытаясь найти в них хоть капельку лжи, но там нет ничего, кроме искренности, кружащейся в карей бездне. Хосок вздыхает, признаваясь: — Я не мог перестать думать о нашем поцелуе и тех звуках, что ты издавал, пока я тебя целовал. Я хотел бы целовать тебя вечно. — О, — и это всё, что Юнги может сказать в ответ. Сейчас пока точно.       Хосок вздыхает, наконец отпуская его, выглядит он, мягко говоря, слегка разбитым. Юнги не хочет, чтобы он подумал что-то не так и начал себя накручивать, поэтому, очевидно, он делает то, что сделал бы любой здравомыслящий человек в данной ситуации.       Он заползает обратно на чужие колени, лицом утыкаясь в хосокову шею и дразнящим шёпотом выдыхая: — Кажется, у меня попа болит. Говоришь, если поцеловать, то перестанет болеть?

XxxX

— Хэй, Хосок-ши! — кричит Чонин, останавливая Хосока на полпути.       Его руки автоматически сжимаются в кулаки, однако Хосок славно скрывает раздражение за тошнотворно милой улыбкой. — Хэй, чувак, что как? — Ты случайно не видел Юнги? Он вроде как меня избегает, — говорит Чонин, сконфуженно ероша затылок. — Ох, кажется, он был где-то рядом, но, знаешь, думаю, теперь у него парень есть. — Кт... — Сок-и! — зовёт Юнги, подбегая к младшему и обнимая его за талию. Хосок тут же заключает его в ответные объятия, зарываясь носом в макушку и вдыхая запах шампуня. — Хэй, милашка, готов к нашему свиданию?       Юнги кивает, приподнимаясь и клюя Хосока в губы. Чонин смотрит на них, буквально разинув рот. Хосок ухмыляется ему, оглядываясь через плечо, когда они идут к выходу. — Увидимся, чувак, — прощается он, прижимая Юнги ещё ближе к себе и предпочитая игнорировать весь тот красочный спектр слов, что использует Чонин, крича в их удаляющиеся спины.

XxxX

      Поцелуй буквально всегда оборачивался в поцелуи, потому что Хосок пиздец как классно целуется, а Юнги никогда - серьёзно, никогда, - не мог насытиться только одним поцелуем. Он готов поклясться на чём только можно, что хосоковы губы вызывают привыкание. — Юнгз, — стонет Хосок.       Юнги затыкает ему губы, языком проскальзывая глубже в рот и оттягивая волосы. Руки младшего покоятся на его талии, притягивая ближе к собственному телу, и, честно говоря, он уже в джинсах у него практически твёрдо, когда Хосок резко обрывает поцелуй. — У нас пары, между прочим. — Ну да, и что, — без особого энтузиазма признаёт он, однако с хосоковых колен не встаёт, напротив, начинает греховно покачиваться навстречу паху своим. — Думаю, ты действительно превратился в извращенца, — поддразнивая, тянет Хосок. — Ну и чья в этом вина? Кто надрачивал себе, пока я был в комнате? — То есть ты признаёшь, что ты извращенец?       Мин Юнги не извращенец... пока дело не доходило до Хосока.       И, если быть до конца честным... он совсем не против такого расклада.