(Наполовину)Человеческая Природа [(Halfway)Human Nature]

[Медицинский Журнал, Звёздная дата 2260.42] Говорит МакКой. Последние несколько дней прошли без происшествий, и это чертовски прекрасный способ начать нашу длительную миссию в глубокий космос. Мы имели дело с несколькими незначительными порезами, раздавали лекарства от тошноты тем, кто не привык к гравитационным системам, и выполняли прочие повседневные медицинские обязанности. Честно говоря, мы много времени проводили в режиме ожидания, но я бы в любом случае предпочёл всё это насыщенному событиями дню. Как правило, насыщенный день – это плохо. Наш самый волнительный инцидент на данный момент и настоящая причина того, почему я делаю эту запись, имел место сегодня в 0815 утра, когда капитан Кирк был доставлен сюда первым офицером Споком, в буквально смысле принесён перекинутым через плечо, будто чёртов мешок с картошкой. Он получил ожоги второй степени тяжести большей поверхности тела, и я цитирую здесь слова капитана: «душ был просто охуенно горячим для любого нормального человека». В этот момент коммандер Спок сообщил, что, поскольку это был также и его душ, и он определённо не являлся человеком и привык к климату пустынной планеты, то «со стороны капитана было бы благоразумно проверить, насколько приемлемой для него была температура воды, прежде чем окунуться почти полностью в практически кипящую воду». Затем капитан выкрикнул какую-то грубость, которую я не буду повторять во благо потомков, и вскоре после этого был усыплён медсестрой Чепэл. Коммандер Спок, казалось, обиделся на это и поспешно покинул медицинский отсек. На том этапе я отправился на медицинский склад, чтобы подыскать для капитана наиболее эффективные средства от ожогов. Поэтому следующая часть отчёта идёт из вторых рук – от Чепэл и ещё одного дежурного медика, Дженсона. Очевидно, не прошло и пятнадцати минут после ухода коммандера Спока, когда он снова вернулся в медицинский отсек и начал ходить туда-сюда. По словам сестры Чепэл, всякий раз, когда кто-то пытался лечить капитана Кирка, он «сердито смотрел на них и допытывался, где СМО». Однако едва не подвергнувшись принудительному удалению, он покинул медотсек после множества жалоб со стороны сестры Чепэл и прочего медперсонала. С другой стороны, Джимми, находясь без сознания, был образцовым пациентом. Он был подвергнут лечению, которое обошлось без осложнений, и отпущен позже в тот же день. Люблю кожные регенераторы. Это просто произведения искусства. [В этот момент на записи слышен какой-то фоновый шум и что-то похожее на журчание жидкости, льющейся в стакан, наполненный кубиками льда.] Не знаю, может, это не для записи, но прошло два года с момента их встречи, и они до сих пор ничего не поняли. Во имя моего алкоголизма, я надеюсь, что до них дойдёт поскорее. Я не вынесу ещё пять лет всей этой херни. [Снова звон кубиков льда и звук глотания.] Господи, помоги мне. Конец сообщения. ***** Джим спит шестнадцать часов подряд, а когда наконец бредёт в ванную комнату в какое-то неведомое ему время, чтобы поплескать водой на лицо и исследовать свою недавно восстановленную кожу, он предстаёт перед ещё одним сообщением, загораживающим его отражение в зеркале. Я прошу прощения за свои грубые слова, капитан. Вы не привыкли делить пространство с не-человеком. Мне стоило бы это учитывать. Он вздыхает и пишет в ответ: ты тож меня прости. на самом деле ты не бесчувственный ублюдок а я реально придурок. но в своё оправдание скажу что не мог заснуть и поэтому был измучен и не думал. эх ладно. нет вреда нет вины. ты пока от меня не избавился. – Но вред был действительно нанесён, – раздаётся голос Спока из ванной спустя полчаса. Видимо, каким бы ни был этот разговор, он слишком неотложный, и не может проходить с помощью записок. Голос Спока звучит возмущённо, по крайней мере, настолько возмущённо, насколько это возможно для вулканца. – Вы пострадали из-за моих недочётов. Джим упирается в стену и отталкивается, поворачиваясь на своём стуле у стола в углу, чтобы взглянуть на Спока поверх своего падда. Тот выглядит встревоженным и стоит, облокотившись на дверной косяк, или «облокотившись» в понимании Спока, а его ноги – без обуви и в одних носках – скрещены. Он сменил синюю рубашку на свитер, который, похоже, связан вручную и на вид очень мягкий, но всё ещё одет в форменные брюки. Джим смотрит на свой падд и на документы, которыми с сожалением пренебрегает, а затем – снова на Спока. На хуй это. Падд отправляется на подоконник. Теперь он уделяет Споку всё своё внимание. – Эй, чувак, мы все совершаем ошибки. Я в порядке, спасибо волшебству Боунса, так что давай-ка забудем об этом, – он не может сдержать улыбку. – По крайней мере, это был шанс для медиков попрактиковаться реагировать на кризисную ситуацию. Ты же знаешь, Боунс вечно ищет предлог, чтобы прижучить своих подчинённых. Полушутливые слова, похоже, не производят того эффекта, на который он рассчитывал; между бровями Спока всё та же морщинка, что, как теперь понятно Кирку, означает раздражение. – Не упрощайте ситуацию, – его голос звучит напряжённо, подавленно. На краткое мгновение Джим задаётся вопросом, что же скрывается под этим контролем. – Вы пострадали из-за моего бездействия. Кирк поднимает руки вверх, имитируя капитуляцию. – Я прощаю тебя, Спок, всё в порядке, правда. Мне следовало помнить, что ты принимаешь более горячий душ, в смысле, бога ради, да ты же чистишь зубы горячей водой и никогда не используешь кубики льда. Честно говоря, это была моя ошибка. Но Спок лишь закрывает глаза, очевидно, пытаясь успокоиться. Когда он начинает говорить, его голос натянут, словно струна, и настолько яростный, каким Кирк его никогда не слышал ранее, яростнее, чем в то время, когда они враждовали после гибели Вулкана. – Однажды я уже убил Вас своим бездействием. Я не допущу подобного во второй раз. Ой. Кирк мгновенно вскакивает со стула и пересекает комнату в направлении Спока. Его рука зависает над плечом Спока, но в последнюю секунду он передумывает и вместо этого неловко касается его руки. Спок тяжело дышит, а его грудь быстро-быстро поднимается. Его закрытые глаза обращены в пол. – Ты же знаешь, что я не виню тебя в этом, правда? Почти моментально ярость улетучивается, а плечи Спока обмякают. – Я виню себя, – говорит он, а его голос едва ли громче шёпота. – Я Ваш первый офицер, и моя работа на этом корабле состоит в том, чтобы обеспечивать Вашу безопасность. И каждый раз, когда я пытаюсь это сделать, то терплю неудачу. Кирк смеётся низким горловым смехом. – Уберечь меня от самого себя – это моя личная задача, и ничья больше. Кроме того, сколько раз ты спас мне жизнь? Потому что все эти разы наверняка восполнят тот один, когда я сыграл роль мученика. Типа как две недели назад, на Дансаре IV, когда эти огромные паукообразные твари выпрыгнули из-за деревьев, и ты пристрелил одну из них, которая неслась прямо на меня? Или до этого, на Пасаане, когда тебе пришлось вести переговоры с теми жуткими существами, которые хотели выйти за меня замуж? Или даже там, на Земле, в прошлом году, когда ты, находясь на Вулкане, каким-то образом понял, что я напился, и вызвал мне такси, чтобы я не ехал домой на мотоцикле. Кстати, ты никогда не рассказывал мне, как тебе это удалось. С левой стороны рта Спока появляется крошечная улыбка, но его глаза всё ещё зажмурены, морщинки всё ещё лучатся в уголках. – Это был доктор МакКой, – говорит он спустя мгновение. Его голос по-прежнему напряжён, но часть этой ужасной ярости теперь исчезла или, по крайней мере, спрятана. – Вы вместе где-то развлекались, но Вы были пьяны сильнее, чем МакКой, и Вы хотели сесть за руль. Он связался со мной и сказал, что, даже при том, что Вы никогда не слушаете его медицинские рекомендации, Вы всегда отвечаете на мои сообщения. Поэтому я принял решение связаться с Вами по вопросу, касающемуся прогресса ремонта корабля. Как только Вы отвлеклись и позабыли, что хотите самостоятельно ехать за рулём домой, МакКой вызвал такси. Очевидно, Вы ушли без каких-либо возражений, что, как я слышал, случается с Вами крайне редко. Джим смеётся. – Если бы ты знал, – говорит он. – Думаю, вы с Боунсом – именно те, кому я возражаю чаще всего. – Это правда, – соглашается Спок. Он наконец открывает глаза, с искренностью встречая взгляд Кирка. – Но, как я полагаю, на Земле принято говорить: Для чего ещё нужны друзья? На его лице расцветает улыбка, эхо которой чувствуется в груди. – Так мы друзья! Брови Спока поднимаются домиком. Проклятье, думает Кирк. Мы же только что это уладили. – Капитан, если Вы желаете оставить наши отношения в строго профессиональном русле, я прошу прощения за то, что неверно интерпрети… – Спок, – говорит он, беря дело в свои руки, – заткнись, будь добр. Я пытался стать твоим другом на протяжении последних двух лет, ты, остолоп, но не думал, что нравлюсь тебе. Спок приподнимает бровь, но выглядит встревоженным. – Вулканцам вряд ли вообще что-либо нравится. Джим усмехается и хлопает Спока по плечу. – Тогда здорово, что ты наполовину человек. А теперь давай, завязывай с этим. Это приказ. Жалость к себе тебя не украшает. Спок склоняет голову в знак согласия, но, похоже, всё ещё что-то обдумывает. – Выкладывай, – говорит ему Джим. – Я знаю тебя достаточно неплохо, чтобы понимать, что какая-то фигня крутится в этой твоей голове. Спок убирает ладонь с дверного косяка и скрещивает руки на груди. Его брови быстро поднимаются вверх и сразу же опускаются. У Кирка внезапно возникает желание прижать большой палец к морщинке между ними и разгладить её, но он сдерживается. Спок молчит так долго, что он уже подумывает о том, чтобы реплицировать себе кофе, но как только он собирается пересечь комнату в том направлении, как Спок снова открывает рот, а его слова запинаются друг о друга: – Вы говорите, что жалость к себе меня не украшает. Что Вы имеете в виду? Кирк едва не давится слюной. Он внезапно неистово рад, что не успел взять кофе, иначе на безупречной форме Спока спереди образовались бы новые любопытные пятна брызг. – Гм, – давай же, мозг! Он вежливо покашливает в кулак. – Я имею в виду, что жалость к себе никого не украшает, при условии, что ты, типа, не эмо или вроде того. Но ты всегда такой невозмутимый, что на тебе это смотрится ещё хуже. Спок выглядит задумчивым. – Очаровательно. Следовательно, если бы я не был, так сказать, эмо, был бы я тогда привлекательным на Ваш взгляд, капитан? И это было неизбежно. На сей раз Джим и в самом деле слегка поперхнулся, что вызывает приступ судорожного кашля, на избавление от которого ему требуется несколько секунд. Он думает, что вот это строго формальное «капитан» в конце фразы, реально становится вишенкой на ужасном торте, в который превратился этот день. Будь он проклят. Будь он. Проклят. Спок выглядит слегка обеспокоенным, но Кирк просто отмахивается от него рукой, несколько раз постукивая себя по груди. Когда он наконец восстанавливает дыхание и выпрямляется, то обнаруживает, что не может посмотреть Споку прямо в глаза. И как нахуй он должен на это ответить? – Гм, – говорит он в итоге. Высший балл за креативность. Как будто это слово составляет ровно половину его словарного запаса на данный момент, но, эй, к его чести, он не так уж часто бывает ошеломлён вплоть до неспособности говорить. Спок всего лишь невозмутимо поднимает бровь, глядя на него с прохладным, нейтральным выражением лица. И всё же, несмотря на это, он прислоняется к дверному косяку, скрестив руки на груди, и кажется, готов сломаться. Как будто бы он… ждёт. И точно так же в воздухе витает напряжение. Спок продолжает слишком уж выжидающе рассматривать его, поэтому он вынужден наконец ответить: – Ну, нет сомнений, что ты горячий чувак, типа, не в смысле горячий из-за вулканского происхождения. Блядь. Разве это не прозвучало дико? Перемотка назад. Назад. – Я хочу сказать, что не знаю, как работает вулканская привлекательность, но по земным меркам ты определённо горяч. Типа, ты сам не видел, как Ухура засматривалась на тебя в Академии? Каждый раз, когда у нас увольнительная, клянусь, я замечаю, как десяток разных девушек на тебя пялятся. Это просто чудо, что для меня хоть кто-то остаётся, потому что практически все пускают слюни на тебя … Ой, я говорю сумбурно, да? Спок хмыкает как бы между прочим, выглядя совершенно невпечатлённым. Даже если на него не смотреть, ощутимое напряжение в комнате каким-то образом всё ещё присутствует. Капля пота неприятно стекает по шее Кирка под раскалённым взглядом Спока. У него возникает ощущение, что он сдаёт экзамен, к которому забыл подготовиться. Спок хмыкает снова и выпрямляет ноги. – Я считаю не имеющим значения то, что думают десять разных девушек, или даже то, что думает Нийота, поскольку это уже в прошлом. Однако я считаю Ваше мнение очень ценным. И Вы не ответили на мой вопрос. Тогда Джиму приходится посмотреть на него, чтобы избежать лишней неловкости. Даже в своём повседневном свитере тот каким-то образом умудряется выглядеть совершенно собранным. Ни единая прядка не выбивается из шапки его волос. Его гладкая линия подбородка просто незаконно идеальна, равно как и его скулы. Если бы за последние два года Джим ни разу не подумал о том, чтобы трахнуть Спока, он бы (конечно же) солгал. В конце концов, он вынужден напомнить самому себе, что их первые два настоящих взаимодействия были ссорами (притом притягательными), за которыми вскоре последовало то, что его завалили и придушили, что при любых иных обстоятельствах, вероятно, было бы самым возбуждающим приключением в изведанных просторах вселенной. А теперь они буквально живут вместе, и это означает, что Кирк вынужден заново переживать все эти будоражащие мысли каждый вечер, когда наблюдает за тем, как Спок тщательно бреется возле зеркала, или можно припомнить тот жуткий случай, когда он после душа забрёл без рубашки в каюту Спока вместо своей собственной, побеспокоив хозяина каюты, медитирующего в окружении курящихся благовоний и прочей фигни, и ему пришлось вытерпеть то самое неодобрение в течение целых пяти секунд, пока он не смог выйти оттуда. Не говоря уже о том, что, как правило, не одобряется, если капитан звёздного корабля спит со своими подчинёнными; поэтому повсюду засада. Он всё равно ждал первой увольнительной, до которой осталось лишь несколько недель, а теперь вот это. Видимо, сама вселенная хочет его испытать. Он с неловким видом почёсывает затылок, только бы не встречаться взглядом со Споком. – Я имею в виду, что ты в целом не в моём вкусе, но да. Да, ты привлекательный. На мой взгляд. Даже горячий, – он упирается локтем в дверной косяк, только что освобождённый Споком, изо всех сил пытаясь найти правильные слова, чтобы потушить ту стрёмную кучу дерьма, в которую превратился их разговор. – Ещё разок, зачем тебе понадобилось моё мнение? Темнота глаз Спока, опирающегося на другую сторону дверного косяка, непостижима. Их лица так близко друг другу, так близко, что, когда Кирк вдыхает, воздух тёплый в том месте, где его за секунду до этого выдохнул Спок. Он медленно моргает. Время словно сироп. Спок долго моргает, глядя на него и что-то в нём высматривая, а затем, одномоментно отступает на шаг и закрывает дверь Кирка в ванную прямо перед его носом. Мгновение спустя тот слышит, как закрывается другая дверь и щёлкает замок. Это так же быстро и так же неловко, как и в первый раз, когда Кирк выяснил, что у них общая ванная комната. Он и не знает, что ему думать. Видимо, какими бы ни должны были быть волшебные слова, это были не они. В конечном итоге, после нескольких минут неуклюжего ожидания, чтобы хоть что-то произошло, он решает обуться и покинуть каюту. Спарринг, Сулу? – печатает он. С радостью, – приходит в ответ, и Кирк направляется в сторону спортзала. Он просто рад хоть чем-то заняться. Что за чертовщина только что произошла на самом деле?