(Наполовину)Человеческая Природа [(Halfway)Human Nature]

2260.59

Джим вздрагивает и садится на кровати. Некоторое время он неуверенно моргает, пытаясь понять: в его воображении или наяву существовал тот звук, который его разбудил. На первый взгляд всё кажется обычным – и в его каюте, и в ванной комнате темно. Как только он собирается снова закрыть глаза, раздаётся ещё один непонятный звук. Он в замешательстве садится в кровати. – Эй? – спрашивает он, поёживаясь от хриплого звучания собственного голоса. – Джим? – доносится ответ из тёмной ванной. Этот странный звук раздаётся снова, и Джиму требуется момент полной сосредоточенности, чтобы понять – это звук рвоты. – Ты в порядке? – спрашивает он, полностью садясь и свешивая ноги. Такое чувство, что вся его усталость исчезла в мгновение ока. Что-то явно не в порядке; за два, почти три, земных месяца, что они прожили с общей ванной комнатой, Спок ни разу не разбудил его ночью, ни намеренно, ни случайно. – Я чувствую себя совершенно неоптимально, – раздаётся ответ. Голос Спока едва заметно дрожит. – Фактически, существует вероятность в 95%, что я чем-то болен. – Всего лишь 95%? – говорит он, потому что ничего не может с собой поделать. Но при этом он всё же поднимается на ноги и направляется в ванную. – Можно включить свет? – Очень хорошо, – говорит Спок откуда-то снизу. Когда Кирк включает свет, Спок моргает, глядя на него с того места на полу, где он неловко сидит возле унитаза. Он одет в одни лишь регламентированные чёрные спортивные штаны, а его ноги и грудь обнажены. – Что случилось? – Моя пищеварительная система на что-то реагирует неподобающим образом, – устало говорит Спок. – Вы можете вернуться в кровать. – Он убирает чёлку с глаз отрепетированным жестом, который предполагает, что он находится в ванной уже довольно долго, а Кирк заметил это только сейчас. Кирк как раз собирается ответить, но внезапно жуткий холод пробегает вдоль его позвоночника, и он вынужден броситься к краю душевой кабины, чтобы извергнуть содержимое своего желудка в душевой водосток. – Ага, – говорит он спустя мгновение, чувствуя себя совершенно отвратительно. Испытывая слабость, он поднимается на ноги и полощет рот водой. – Что за чертовщина? Что мы такое съели? – Сулу хотел, чтобы мы попробовали его гидропонный салат после завершения альфа-смены, – отвечает Спок. – Я полагаю, это был единственный продукт, который мы оба сегодня ели. Кирк как раз решает вернуться в свою каюту и связаться с Боунсом, когда его накрывает новая волна тошноты и рвёт прямо в раковину. Рядом с собой он какое-то время слышит, как Спока тоже тошнит. – Что за грёбанный нахуй, – бормочет он сквозь зубы. – Я придерживаюсь того же мнения, Джим, хотя, возможно, менее красочно, – шепчет Спок оттуда, где он в данный момент поклоняется фарфоровому трону. Кирк медленно возвращается в свою каюту на ослабших ногах. Ему приходится перешагнуть через Спока, который в неудобном сидячем положении занимает большую часть этой узкой стороны ванной комнаты. Его обнажённые плечи содрогаются, когда Кирк проходит мимо. Джим хватает коммуникатор со своего стола и копается в шкафу, пока не находит старый свитер с надписью «Шахматный Клуб Колледжа Риверсайда» (RC4!). Не церемонясь, он бросает толстовку Споку и тяжело плюхается рядом с ним, прислонившись к раковине. Ещё одна волна тошноты ненадолго накатывает на него, и он невольно поёживается. – Благодарю Вас, – говорит Спок, натягивая выцветший красный свитер. Он устало потирает глаза и внезапно заваливается на кафельный пол, который, к счастью, в тот день как раз был вымыт. Спок сворачивается калачиком в нескольких сантиметрах от ступней Кирка, а пальцы его ног едва касаются дверного косяка в капитанскую каюту. Уткнувшись носом в ворот свитера и подложив руку под голову, он закрывает глаза, всё ещё слегка дрожа. – Эта поза не может быть удобной, – говорит Джим. Спок приоткрывает один тёмный глаз и смотрит на него сквозь дымку волос. – Она удовлетворяет моё эмоциональное желание улечься в постель, а также практическую потребность находиться рядом с туалетом. На данный момент, это мне подходит. – Я могу подыскать тебе подушку, – рассеянно говорит Кирк. Он открывает коммуникатор. – У нас тут небольшое ЧП. – Ага, – говорит Боунс буквально секундой позже, а его голос звучит взволнованно и отдалённо. – Скажи мне то, чего я не знаю. Это внезапно и неожиданно напоминает Кирку об их первом ужасном дне на «Энтерпрайз» несколько лет назад, и о голосе Спока, произносящем: «Теперь обязанности главного медицинского офицера возлагаются на Вас», и о том, как Боунс ответил теми же словами, с тем же сугубо деловым сарказмом, безо всяких возражений. На короткое мгновение он снова там, всё ещё одурманенный лекарствами Боунса, а мир в огне, и Пайк вот-вот попадёт в плен. Он изо всех сил пытается ответить. – Джим? – окликает его Боунс по коммуникатору. – Ага, – выдаёт он, отталкивая воспоминания прочь. – Так в чём же дело? – Кишечная палочка, – ворчит Боунс. – Ещё одно натуральное дерьмо с Земли. Растёт по всему гидропонному салату Сулу. Сегодня я уже получил около сорока уведомлений о рвоте, но мы уже провели несколько тестов, и ничего хуже этого быть не должно, если вы сможете избежать обезвоживания. Это не особо тяжёлый штамм. Как ты в целом? – Уф, – выдыхает Кирк, на секунду сосредоточившись на своём бурлящем животе. – Думаю, я более-менее. А вот Споку хуже. – Чёрт, – говорит МакКой. – Я должен был догадаться. У него меньше сопротивляемости земным бактериям, так что это, вероятно, будет несколько… так сказать… немного жёстче для него. Что вы оба ели? – Салат, прямо сразу после альфа-смены. Боунс сухо посмеивается. – Тогда у вас должно выходить только с одной стороны, скажем так. Поверь, это лучше, чем альтернативный вариант. Прости, я мало что могу сделать. Лекарства от тошноты ни хера не помогают, вам просто нужно это пережить. Я пришлю тебе формулу для реплицирования регидратирующего напитка, который вам нужно будет пить, ты слышишь меня? Вы потеряете много жидкости, – Боунс говорит всё быстрее и быстрее, и Кирк едва успевает за ним. – Какой вкус напитка предпочитаете? Мой любимый – красный, но, с другой стороны, если тебя вырвет кровью, я хотел бы знать об этом, а красный регидрат не даст ни хера разглядеть. Как насчёт жёлтого? Кирк вздыхает. Не то чтобы ты предоставил мне широкий выбор. – Жёлтый сойдёт, спасибо. – Ладненько, – говорит МакКой. – Я передам вам коды. Для Спока будет другой код. Ему нужна другая смесь электролитов, поскольку его потребности в солях сильно отличаются от твоих. Спок, я знаю, что ты слушаешь, поэтому скажу тебе это напрямую. Я знаю, что ты – пустынная крыса, но всё равно продолжай употреблять жидкость. Для тебя это важнее, потому что по тебе ударит сильнее, чем по людям, я так думаю. Лёжа на полу Спок строит гримасу или то, что можно считать гримасой в исполнении Спока. На самом деле это всего лишь означает, что его брови сдвигаются к переносице, а рот сжимается примерно на пять процентов сильнее, но для него это то же самое, что закатить глаза и вздохнуть. – Благодарю Вас, доктор МакКой, – удаётся проговорить ему. А Кирк старается не улыбаться, но терпит неудачу и улыбается ещё шире, когда Спок обращает к нему то же самое расстроенное выражение лица. – Нет проблем, Спок, – говорит Боунс. – Касательно завтрашнего утра, я отстраняю вас обоих от работы на альфа-смене по медицинским показаниям. Проклятье, не думаю, что хотя бы половина экипажа мостика будет в состоянии явиться. Может быть, нам бы лучше где-то припарковаться на денёк или вроде того. Кирк на самом деле к этому моменту уже ничего не делает, кроме как вежливо хмыкает в нужных местах, и как раз начинает задаваться вопросом, кто же тут отдаёт приказы, когда Боунс наконец сообщает: – Короче, отдохните, вы оба, ладно? Или я приду туда сам и вколю успокоительное. И свяжитесь со мной, если станет хуже. Мы можем поставить вам капельницы, если понадобится. – Ладно, – отвечает Кирк. – Пасиб, Боунс. Эй, ты ведь сам не ел этого дерьма, верно? Я знаю, что ты любитель овощей и всё такое. МакКой вздыхает. – Неа, это как раз был мой загрузочный* день. Но мне просто повезло, ведь половина медперсонала таки его ела, и поэтому на данный момент у нас катастрофическая нехватка людей. Мне пора, Джим. Зови, если станет хуже. – Как скажешь, – говорит Кирк и захлопывает коммуникатор. Он облокачивается головой на шкафчик, а желудок при этом издаёт отвратительно громкий булькающий звук. Рядом с ним Спок всё ещё неподвижно лежит на полу, свернувшись в клубок, а его чёлка щекочет обнажённую голень Кирка. – Ты умер? Не умирай. Ненавижу подыскивать новый персонал. – Он тычет Спока в плечо ногой. Спок вздыхает через нос и быстренько отодвигается от настойчивой ноги Кирка. – Было бы неуместно сказать, что я хотел бы умереть? – Ну, у меня есть кое-какие хорошие новости, – говорит он. – Ты сможешь попробовать знаменитый напиток с Земли. Ты должен быть в предвкушении. – Капитан, – произносит Спок, снова зажмуриваясь, – я могу с полной достоверностью сообщить Вам, что никогда в своей жизни не был в таком предвкушении, как в данный конкретный момент. – А что, мистер Спок, – говорит Кирк, с трудом вставая на ноги и направляясь в свою каюту, – на мой взгляд, это было удивительно похоже на юмор. Спок лаконично хмыкает. – Слишком большое количество ментальной энергии в настоящее время тратится мною на то, чтобы не опорожнить содержимое моего желудка в четвёртый раз за пятнадцать минут, что затрудняет формулировку адекватного ответа на Ваше заявление. – Ну что ж, не стесняйся формулировать пореже, по крайней мере здесь, – замечает Джим. – Не знаю, разрешается ли вулканцам шутить, но твои шутки забавные. – Это как нелогично, так и неуместно, – раздаётся ответ, который звучит с разочаровывающим смирением и порицанием одновременно. – Да нассать мне на то, что неуместно, – ворчит Джим, нажимая кнопки репликатора в своей каюте. – Это, – отвечает Спок совершенно другим тоном, – интересная черта мужчин человеческой расы – облегчаться в любых сомнительных местах. Однако я могу распечатать копию руководства Звёздного флота, если Вы почувствуете непреодолимое желание. Но в таком случае нужно подождать, пока я не почувствую себя достаточно хорошо, чтобы встать. Как Вы думаете, Вы сможете контролировать свои телесные нужды настолько долго? Кирк не может удержаться и оглушительно хохочет, проливая почти весь свой недавно приготовленный напиток, по цвету соответствующий оттенку мочи. Он пересекает спальню и ставит чашку Спока прямо перед его головой. – В этом не возникнет необходимости, коммандер, – говорит он. Спок принимает сидячее положение и рассматривает субстанцию в чашке. На его лице мелькает гримаса, но через секунду он трижды моргает, а затем на его лице появляется совершенно неконтролируемая, совершенно человеческая ухмылка. Кирк не может не улыбнуться вместе с ним, чувствуя внутри себя тепло, несмотря на озноб, а затем они оба смеются, устало, слабо, но всё равно смеются. Спустя мгновение он понимает, что это первый раз, когда он видел Спока смеющимся; за все годы знакомства с ним и за всё время, которое они прожили вместе. Это хороший смех. Даже после того, как это заканчивается, глаза Спока сохраняют смеющийся вид. Кирк поднимает в его сторону свою чашку. – Ну что, за все земные микробы, которые подарили нам выходной, – говорит он. – Вы всегда мыслите в позитивном ключе, – сухо замечает Спок и осторожно делает глоток. – На самом деле это не так ужасно, – бормочет он. – Я обязательно передам Боунсу твой восторженный отзыв. Он колоссальный ботан, чьё хобби – разрабатывать новые коды для репликатора, – в свою очередь он делает большой глоток. Разумеется, меньше чем через пять минут их обоих снова тошнит. – Господи, – устало говорит Кирк, прислонившись головой к двери душевой. – Неужели внутри меня ещё осталось хоть что-то, чем можно рвать? Я чувствую, как будто меня вот-вот стошнит моей же грёбанной толстой кишкой. Спок с очевидным усилием поворачивает голову в сторону Кирка. Его лицо белое как мел и ужасающе резко контрастирует с тёмными волосами. – Я не знаю. Атмосферный контроль не в порядке? Здесь невыносимо холодно. Действительно, он снова дрожит, несмотря на дополнительный слой одежды. – Подожди здесь, – говорит Кирк и снова поднимается на ноги. В своей каюте он кричит компьютеру, чтобы тот поднял температуру на пять градусов, достаёт одеяло и старинную аптечку из одного из своих ящиков, после чего неуклюже накидывает одеяло на Спока. – У меня есть одеяла, Джим, – уверяет тот. – Да, – говорит Джим, – но это было логично. Понимаешь, я не хочу вторгаться в твою каюту и искать их, потому что знаю, что ты чувствителен по поводу своего личного пространства. Кроме того, ты выглядишь так, будто не в состоянии ходить туда-сюда. Я хоть и чувствую себя ужасно, но по крайней мере могу встать на ноги. И, наконец, ты – пустынное существо. У меня есть основания предполагать, что какие бы одеяла ты там ни хранил, они ни капли не сравнимы по теплоте с одеялами ребёнка из Айовы. Ты хоть представляешь себе, как холодно в Айове? Спок моргает, уставившись на него. – Когда Вы стараетесь, капитан, Ваша логика действительно хороша. Почему бы Вам не пользоваться ею почаще? Джим ухмыляется ему, копаясь в аптечке наугад, и мгновение спустя обнаруживает то, что ищет. – Ага! – торжествующе восклицает он. Синица в руках. – И, чтобы ответить на твой вопрос, у меня и так есть ты, – он прижимает трикодер ко лбу Спока – это слегка устаревшая модель, далеко не такая продвинутая, как любимые инструменты утончённых пыток Боунса, но столь же эффективная. – Скажи мне, – говорит он, – Я уже давненько изучал ксенобиологию, и я не доктор. Будешь так добр просветить меня касательно нормальной температуры тела для вулканца? – Около 33 градусов по Цельсию, – отвечает тот. – Почему Вы спрашиваете? – Как я и думал, – вздыхает Кирк. – У тебя жар. Не сильный, умеренный. Вероятно, это побочный эффект воздействия наших маленьких друзей. Тебе можно принимать таблетки с ацетаминофеном, верно? Они должны сбить температуру. Думаю, эти аптечки укомплектованы в расчёте на людей. – Не думаю, что это вызовет какие-либо негативные последствия, – говорит Спок, – и я благодарю Вас за Вашу заботу. – Он берёт две таблетки, которые ему протягивает Кирк, и глотает их, запивая ещё одним глотком регидратирующего раствора. – Как бы неприятно это ни было, похоже, МакКой не беспокоился, и Вы тоже не волнуетесь. Джим пожимает плечами. – Утром, наверное, с нами всё будет нормально. Если станет хуже, Боунс просил позвать его. – Так точно, – говорит Спок. – Однако я не считаю вероятным, что смогу удержать в себе эти две таблетки достаточно долго для того, чтобы увидеть какой-либо их жаропонижающий эффект, поскольку очередной приступ тошноты стремительно приближается. – Ага, понимаю тебя, – отвечает Кирк, хватаясь за живот. Их снова тошнит, хотя это уже больше похоже на позывы к рвоте, чем на что-то иное, и после этого они выпивают ещё немного прописанного Боунсом раствора. – Я могу заинтересовать тебя партией в шахматы? – говорит Кирк примерно через полчаса, когда становится ясно, что ни один из них не восстановит способность покинуть своё место на полу в ванной на какой-либо длительный промежуток времени. Спок снова дрожит в своём коконе из одеяла. – Вот чёрт, – говорит Крик. – Подожди-ка. – Подождать… чего, Джим? – приглушённым голосом спрашивает Спок. – Знаешь, что мне всегда помогает, когда я мёрзну и не могу согреться? – Боюсь, я не понимаю. – Горячая ванна. Кажется, что Спок несколько секунд обдумывает эту идею, но затем вздыхает. – Поскольку я не имею подходящей одежды для купания, и ни один из нас не в состоянии перемещаться пешком по коридорам «Энтерпрайз» в почти 0200 по стандартному времени, я со всем уважением вынужден отказаться. И я также должен отозвать своё предыдущее заявление. У Вас нет совершенно никакого сколь-нибудь заметного чувства логики, – и всё же он акцентирует внимание на этом с лёгкой улыбкой, поэтому Кирк принимает это как должное. – Прекрасно, – говорит он, – но мы явно не собираемся спать прямо сейчас, и мы застряли здесь вместе и измучены. Есть какие-то интересные мысли? – Разве Вы не рассуждали однажды о своей любви к созерцанию звёзд? – спрашивает Спок. – Нам придётся покинуть ванную комнату, но у нас обоих имеются портативные баки для отходов, которые мы могли бы взять с собой. – Ага, – говорит Кирк, – ага, это звучит неплохо. Медленно, в течение нескольких минут, они перебираются в каюту Кирка, поскольку его дверь в любом случае находится ближе к их стороне ванной, но, когда Кирк видит прямые, жёсткие спинки стульев перед обзорным окном, он вздыхает и вместо этого просто устраивается на пушистом ковре, укутываясь в ещё одно одеяло. Спок, который перемещается за ним чуть медленнее, следует примеру и садится рядом с Кирком. Он неосознанно придвигается ближе к Джиму, словно желая украсть часть его телесного тепла, и прижимает к себе банку для отходов, словно призового плюшевого мишку. – Я никогда не видел тебя таким, – комментирует Кирк. – Больным? – спрашивает Спок. – Это правда, на Вулкане меня считали обладателем образцовой иммунной системы. Кирк невольно усмехается. – Только на Вулкане это могло считаться комплиментом. Но нет, я не это имел в виду. Я хотел сказать, типа, маленьким. Чёрт. Это не то, что он хотел сказать. Он немедленно пытается всё исправить. – Не в смысле маленьким физически, но знаешь, когда ты не измучен и не извергаешь свои кишки в тазик каждые пять минут, то ты заполняешь собой всю комнату. Как будто ты образцово идеальный офицер Звёздного флота, резкий и чёткий, упорный и всегда преисполненный миллионом великолепных идей и молниеносных решений. И все поворачиваются к тебе, когда ты заходишь в комнату, потому что ты именно такой и есть, и твоё присутствие поглощает любое место целиком. И, что самое лучшее во всём этом, в тебе достаточно невинности, чтобы не осознавать, какой эффект ты производишь. Эффект – в хорошем смысле, не пойми меня неправильно. Тебя просто… тебя очень много. – А сейчас меня нет совсем? – вопрос явно задуман как шутка, но Кирк всё равно чувствует, как нечто неприятно переворачивается в его груди. – Думаю, я имею в виду… Люди, кажется, не осознают этого из-за того, что ты не человек – и потому что считается, что вулканцы бесчувственны… Они думают, что этот логичный, спокойный, невозмутимый внешний вид, который ты принимаешь – это всё, что есть. Но это же херня! Ты – это нечто гораздо большее, и прямо сейчас я всё это вижу. Прямо сейчас… Ты – это просто… ты, – он смеётся сам над собой. – За неимением лучшего слова. – Существует причина, по которой я не позволяю своей бдительности ослабнуть, – тихонько говорит Спок, больше самому себе. Его глаза пристально вглядываются в звёзды за окном, словно избегая взгляда Кирка. – Если внимание людей будет сосредоточено на моих молниеносных решениях и миллионе великолепных идей, то они будут слишком заняты, чтобы обдумать увиденное тщательнее. – Обдумать тщательнее… что именно? Спок издаёт короткий, горловой смешок самоуничижения. – То, что находится подо всем этим. Несовершенство. Кирк смеётся, обхватывает Спока за плечи и быстро сжимает его в объятии, прежде чем отстраниться. – Эй, чувак, никто не идеален. Но абсолютно несправедливо то, что ты становишься несовершенством лишь после того, как тебя тошнит шесть раз. И тогда Спок поворачивается к Джиму, а его широко раскрытые глаза сияют отражениями бесконечных звёзд, проносящихся снаружи. – Джим, – произносит он, и его голос внезапно звучит ужасно встревоженно. – Я человек? По-Вашему? Ошеломлённый Джим вздрагивает и пытается сформулировать ответ. – Ты хочешь быть им? Спок очень легонько качает головой. Его наполненные звёздным светом глаза немного темнеют. – Я не знаю. Всё, что я знаю, это то, что я уже не тот индивидуум, который покинул ВАН много лет назад. Кирк снова смеётся. – А это, дружище, наглая ложь. Судя по тому, что я слыхал, ты буквально послал их на хуй, но достаточно вежливо, чтобы это тебе спустили с рук. Честно говоря, я думаю, что из всего, о чём я когда-либо слышал, в этом наиболее проявляется твоя суть. В любом случае, это слишком серьёзный разговор для тех, кто находится в таком плачевном состоянии. Разве не ты говорил, что там есть звёзды, на которые нужно полюбоваться? Уголок рта Спока чуточку приподнимается, и он отворачивается снова. – Значит, это правда, что жест, включающий выставление среднего пальца руки, считается грубым, – говорит он. Внезапно Джим разражается недоверчивым хохотом. – Ты же не хочешь сказать, что показал средний палец Высшему Совету Вулкана? Спок, ты просто невероятное существо! Кроме того, твоя мать была человеческой расы, поэтому, ты, вероятно, чертовски хорошо знал, что это значит, и знал, что они этого не знают! – Он ничего не может с собой поделать – и при ответной кривой улыбке Спока снова ликующе завывает, чувствуя себя радостным и неуправляемым. Возможно, всё дело в измождении. Возможно, он тоже отбросил прочь все свои ограничения. – Ты – совершенство. Вслед за этим наступает приятная тишина, но что-то всё же не так. Поэтому он действует, не задумываясь, поскольку всегда поступает именно так, и протягивает руку, набрасывая свободный край своего огромного одеяла на всё ещё дрожащее плечо Спока. Тот берёт этот край и заворачивается в него, а затем, чтобы было удобнее, придвигается немного ближе, пока они не оказываются на расстоянии всего нескольких сантиметров, едва не соприкасаясь телами от плеча и до бедра. Они делятся теплом. Им должно быть неловко, но почему-то это вовсе не так. И Спок дрожит уже меньше, и это хорошо. С того места, где они сидят, точка обзора находится чуть ниже уровня головы. Кирк наклоняется вперёд, укладывая подбородок на крышку ёмкости, и таким образом, единственное, что он может видеть во всех направлениях, – это проносящиеся мимо звёзды. Рядом с ним Спок делает то же самое, и несколько минут они сидят в дружеском молчании, а мягкое гудение корабля убаюкивает и успокаивает Джима, как и всегда. – Спок, – говорит он некоторое время спустя, – Какова была, по твоему мнению, средняя температура на Вулкане? – Там было жарче, чем допускается настройками температурного контроля в этой комнате, – отвечает Спок, – но я ценю Вашу заботу. – Компьютер, – говорит Кирк, – какую максимальную температуру можно установить в этой комнате? – Максимальная температура, которая может быть установлена в этой комнате, составляет тридцать два градуса по Цельсию, капитан, – вежливо сообщает компьютер. – В таком случае, установить температуру на тридцать два градуса по Цельсию, – он начинает потеть, совсем капельку, но обнаруживает, что ему всё равно. Спок поворачивает свою голову так, что теперь он смотрит прямо на Кирка одним усталым тёмным глазом. – Благодарю Вас, Джим, – говорит он. Джим улыбается в ответ и натягивает одеяло на шею Спока чуть повыше. – Купи мне цветы в своих снах или что-то в этом роде. Он засыпает, любуясь размытым светом звёзд и мягкой улыбкой Спока, и видит во сне пустыни.