Frosty winter of 1926

Габриэль носил его на руках ещё пару часов, степенно гуляя по зелёному саду и вновь наполнившейся детьми детской площадке. Маленькому Реддлу нравилось всё: и голубое небо и белые облака и гудение машин, на соседней улице и кошки, перебегающие через дорогу. Не нравились только остальные дети, которые утомившись от игры, и присаживались, и увязывались следом, заговаривая с Габриэлем о самых разных вещах. Он смотрел на них без улыбок и очень угрюмо. Уголки его маленьких надутых губ опускались вниз, чем безмерно умиляли и смешили Сейра и остальных детей. — А как Вас зовут? — лениво вылепливая куличи в песочнице, поинтересовалась девочка с короткими мышиными косичками. — Меня зовут Мэгги. — Очень приятно, Мэгги, — уложив засопевшего натужно Тома на свои гудящие от долгой ходьбы колени, заботливо поправил на черноволосой головушке чепчик волшебник, мягко проходясь кончиками пальцев по чуть влажному от испарины лбу. — Меня — Габриэль, но можно просто Габи. Тому решительно не нравилось делить с кем-либо направленное на него внимание, поэтому он крепко сжал кулачки и взмахнул ими вверх, возмущённо при этом агукая и пуская пуская злобные пузыри. — Ну-ну, чего обиделся? — ласково поймал своей тёплой гладкой ладонью нежный, словно бархатный, кулачок Габриэль, легонько разжимая его и предлагая взяться за свой палец. Мальчишка сверкнул своими синими, словно готовящееся к шторму море, глазами и цепко обвил крохотными пальчиками предложенную конечность, вызвав у мужчины лёгкую улыбку. — Габи, а ты наш новый воспитатель? — продолжила спрашивать девочка, сняв ведёрко с получившегося куличика, и по новой начала набирать в ведро песок. — Если мисс Коул всё понравится, то да, — негромко отозвался Габи, покачивая пальцем из стороны в сторону словно маятником, убаюкивая опустившего тяжёлые блестящие ресницы и начавшего дремать Тома. — А ты будешь только с мелкими возиться? — отделился от игравших в футбол мальчишек рыжеволосый мальчик лет семи и сел рядом с Габи под гриб, на деревянный бордюрчик песочницы. — Может лучше с нами? — Спасибо за приглашение, — негромко, едва слышно посмеялся Габи, но лишь крепче сжал пальцы на кулачке вновь начавшего кукситься Тома, тихонько укачивая. — Но пока я буду играть исключительно с такими вот малышами. Да и с моей больной ногой…не получится мяч погонять. Проснувшись к двум часам, Том, оказавшийся вновь в своей кроватке, завозился, начав куксится, и когда обустраивающий своё новое жилище Габриэль положил обратно влажную тряпку, вытер руки о висящее на ручке двери полотенце и пришёл в комнату, расположенную в конце по коридору, то узрел первый за свою недолгую «службу» гала-концерт. Подойдя к кроватке, волшебник сразу протянул руки к подгузникам, чтобы проверить их на сухость и чистоту. Гневный плач смолк, как только малыш Томми узнал в Габриэле свою добрую, заботливую фею, что нянчила его всё утро. На смену обиде и страху, пришли радость и счастье, на округлом фарфоровом личике появилась робкая, но искренняя улыбка. Убедившись, что малыш в порядке, юноша взлохматил торчащие во все стороны волосы, цвета воронова крыла, и логично предположил, что, наверное, ему пора была снова покушать, однако, обратившись с этим вопросом к «старой Бэтти» он узнал, что здешние младенцы питались только три раза в день из положенных пяти, в остальные два довольствуясь тёплой водой. — Как это? — спросил он оторопело, глядя на старушку глазами, как у совы. — А так. Еды нет, — проворчала она, перекрикивая орущего во всю глотку младенца, кричащего до кашля. Его голова стала такого насыщенно красного цвета, словно вот-вот была готова взорваться. — Время сейчас неспокойное, если ты не выходишь на улицы и не в курсе, люди бастуют и поставка продовольствия задерживается. В итоге молока нет, а смесей ограниченное количество. На раскрывшего рот Габриэля, наверное, было больно смотреть, потому что она заткнула лежащего на пеленальном столике ребёнка соской и тяжело вздохнула, глядя на него как на горе луковое. — Ох-х-, ну чаем его напои, сердобольный, — проворчала она, глядя из-под ресниц равнодушно, но авторитетно и покровительственно, так, что не оставалось сомнений, — о младенцах здесь она знала больше всех. Знала она, действительно куда больше Габриэля, однако, он считал, что она не использует свои знания в полной мере и с должным энтузиазмом. Старая Бэтти, сторожила этого места, могла бы всем нянечкам сказать напоить детей чаем, в котором хоть немного больше калорий, чем в воде… Но она и не подумала никому сказать, если бы к слову не пришлось. Волшебник был неприятно поражён. Том, сидевший на сгибе его локтя и крепко сжимавший в кулачках его рубашку, продолжал прижиматься щекою груди и оставаться относительно спокойным. Надо было что-то придумать, пока он не успел проголодаться. Он бы купил молока на свои собственные деньги, но в карманах его было пусто, а то, что ждало его самого в столовой нельзя было скормить настолько маленькому ребёнку. — Полежи ещё немного, дружок, хорошо? Я быстро, — подмигнул, поджавшему губёшки мальчишке, Габриэль и, прихрамывая, но не сбавляя скорости, вышел в коридор, спускаясь по старой скрипучей лестнице вниз. Он успел сделать буквально пару шагов по первому этажу, когда услышал оглушающий, пронзительный детский плач, познавая всю степень негодования оставленного без внимания Тома. Скрепя сердце Габи приказал себе не оборачиваясь выйти из приюта через задний ход, быстрым хромающим шагом пересёк дорогу и доковылял до проулка, скрывшись там за высоким мусорным баком. Привалившись спиной к каменной кладке какого-то промышленного здания, пустого и безлюдного, как и говорила старушка Бэтти, Габриэль судорожно стал думать, где можно было разыскать хоть немного еды для Тома. Красть у вонючих магглов было противно, но не противнее, чем жить с ними под боком, улыбаться им и строить из себя хорошего, поедая еду с их стола и получая от них кров. Поэтому без каких бы то ни было моральных терзаний, Габи судорожно соображал над тем, у кого, где и каким способом ему было лучше своровать. Без применения магии ему явно было не преуспеть, благо палочка Меропы слушалась его, покорно приняв как собственного хозяина. Её старая, местами покрытая царапинами палочка, из редкой для волшебных палочек ивовой древесины, была наделена значительной целительной силой, что не совсем подходило Габриэлю по способностям и стилю магии, но скрываться от преследователей и колдовать несложную магию он мог и с ней. Меропа как-то сказала ему, что по словам мастера волшебных палочек, идеальным хозяином для ивовой палочки часто является несколько, и обычно необоснованно, неуверенный в себе человек, однако умело старающийся это скрывать. Сам юноша не смог бы сказать, откуда у неё оказалась такая палочка, но вероятнее всего, что осталась от матери. В Лондоне он просто не знал, куда податься, потому сосредоточился и трансгрессировал в ту деревушку, откуда была родом Меропа и её отсталые родственнички. Оказавшись перед домом Мраксов, юноша остановился и замер, несколько томительных мгновений разглядывая запертую дверь. Желание войти и разгромить там всё почти прошило его жилы и выплеснулось наружу, как он вспомнил, зачем вообще здесь оказался. Трудно было только развернуться в противоположную сторону и пойти дальше, вдоль по улице. Когда он увидел чью-то пасущуюся на лугу корову, стало легче. Он почти решил подоить её прямо там в трансфигурированный из камня бидон, как заметил краем глаза наблюдавшую за ним девушку в чепчике и длинном платье. Подходя к ней с крайне жалостливым выражением лица, готовый воспользоваться империусом, если потребуется, он для начала всё же поздоровался и мило ей улыбнулся, включая имеющееся в нём обаяние на полную катушку. Кареглазая и веснущатая девушка смотрела на него с любопытством и лёгким румянцем на щеках, медленно кивая в такт его словам. Она зашла в дом и вышла оттуда с литровым бидончиком молока, прохладным и свежим, явно хранившимся где-то в холодном месте. Поблагодарив её и галантно поцеловав в загорелую, усыпанную веснушками руку, пахнущую коровами и травой, Габриэль со всей прыти побежал к концу дороги, чтобы трансгрессировать прямо за кустом. Вернувшись в Лондонский проулок у приюта, Габриэль взмахом волшебной палочки вырыл там яму, приладил к ней трансфигурированную из валявшейся рядом доски дверцу, обложил землю изнутри нетающим льдом и поместил туда кувшин с оставшимся молоком, перед этим достав из заднего кармана бутылочку Тома и наполнив её. Наложил на получившийся погреб чары для отвлечения внимания и двинулся в сторону приюта. Уже на кухне на первом этаже, разлив по бутылочкам остальных детей чуть подслащённый чай, юноша оглянулся по сторонам, убедившись, что никто ничего не видел и зачаровал бутылочку Тома, чтобы со стороны казалось, будто внутри неё тоже был чай. Вернувшись под приглушённый вой Тома, который продолжал плакать даже с соской во рту, Габриэль наклонился, чтобы подхватить малыша и взять на руки. — Ну вот, кто-то от злости решил наделать в штаны, да? — освобождая от испорченных одежек уложенного на пеленальный стол мальчугана, а затем и протирая аккуратно влажной, намыленной тряпкой, приговаривал Габриэль, ни капли не злясь. Улыбающийся ему малыш, кажется тоже это понимал, потому что схватив задранную кверху ножку руками, тут же потащил её себе в рот, поражая волшебника чудесами гибкости. — Он вообще не замолкал всё это время, — пропыхтела старушка Бэтти, заметив принесённый им поднос с бутылочками. — Как ты умудрился так разбаловать его всего за один день? — Не знаю, — вздохнул он, утирая со лба испарину, закончив с его переодеванием. — Как-то само получилось. Вновь спустившись на первый этаж и сев на скамейку под крытой верандой, Габриэль обессиленно откинулся головой на твёрдую спинку скамьи, устало прикрывая глаза. Устроенный на коленях Том, крепко держал в руках свою бутылочку и жадно, торопливо пил, словно кто-нибудь посмел бы её у него отобрать. Когда он вновь оставил его в кроватке в шесть часов, чтобы повторить процедуру, Том снова заплакал, также громко и отчаянно, как в первый раз. Однако, подсунутое прямо в руки молоко заметно сдобрило его норов. Габриэль, пользуясь моментом, вернулся в выделенную ему миссис Коул комнату, чтобы хоть немного там прибраться, но успел только протереть пыль с окна, шкафа и настенных полок. Том очень быстро расправлялся со своей едой. До самого вечера, пока маленького, охочего до внимания упрямца не потянуло в сон, Габриэль носил его на руках, то развлекая чтением сказок, то просто мягко прижимая к себе. Быстро искупав клюющего носом Тома в специальной ванночке, после чего закутал в полотенце и переодел уже в общей комнате, юноша уложил его в кроватку и ласково погладил по освобождённой от чепчика голове. Полюбоваться его спящим видом не дала вошедшая неожиданно Коул. — Дурак, совсем не ел весь день… Быстро спускайся! — приказала она, прогоняя его от колыбели ястребиным взглядом. — Руки вон дрожат от усталости, и это ты только с ним одним возился, — сетовала она, сидя напротив и попивая бренди, пока он торопливо и не слишком аккуратно ел остывший тыквенный суп. — Ничего, справлюсь, — заверил он её перед уходом и поплёлся в не занятый никем душ, чтобы после рухнуть и забыться торопливым сном.

***

— Скажи «Га-а-би-и», — попробовал Габриэль, выжидающе глядя на Тома. — Скажи «Га-би». — Га-ри, — буркнул маленький, восьмимесячный Том в ответ. — Нет, Томми, скажи «Га-би», — растягивая звуки и чётко выговаривая буквы, вновь попробовал юноша. — Гари! — взвизгнул смешливо Том, заливаясь звонким смехом. — Вот ты вредный! Услышав чужой мелодичный смех за спиной, Сейр с Томом на руках, обернулся к двери, где стояла умилённая их взаимодействием новая нянечка — Мэри. — Том так любит тебя, Габи, — ласково улыбнулась она, хитро стреляя в него зелёными глазами. — Он такой ласковый и игривый с тобой, в такие моменты я даже начинаю думать, что со всеми нами просто что-то не так, а Том всегда просто душка. — Малыш Томми — всегда просто душка, — улыбнулся ей Габриэль, тихо охнув, когда Том, смотрящий на него бусинками-глазами, схватил его ладошкой за щёку и упрямо потянул его лицо к себе, как бы говоря: «Смотри на меня!». — Вот-вот, об этом я и говорю, — засмеялась Мэри, прежде чем дети внизу позвали её, чтобы помочь накрыть стол.