Frosty winter of 1926

Тому было всего пять, когда поздним летним утром с тихим пением птиц в пахнущем свежескошенной травой воздухе, он, как обычно проводя время в тихом местечке на заднем дворе, нашёл себе нового, нового и гораздо более лучшего друга, чем любой из имевшихся в приюте мальчишек. Одухотворённому находкой Тому не терпелось поделиться этой ошеломительной новостью с Габи, поэтому он торопливо пересёк детскую площадку, едва не сбил с ног стоящих на крыльце девочек, посещающих приходскую школу, и вихрем занёсся внутрь. Полутёмные зелёные коридоры гулко разносили его шаги, уносясь вглубь испуганной стаей птиц, в стенах старого здания веяло утренней прохладой из-за распахнутых настежь окон, порывами свежего ветра ерошило волосы бегущего мальчика. — Габи! — пронёсся по первому этажу приюта Том, заглядывая во все приоткрытые двери. — Габи! Габи! Габи! — Не бегать! — строго прошипела на него дежурная, одиннадцатилетняя Сюзи, гневно сверкая на него карими глазами. Не обратив на девочку никакого внимания, мальчик продолжил нестись вперёд и звать: — Габи! Габи! Габи! — С утра он ушёл в больницу на очередное обследование, скоро придёт, — сообщила ему повариха, зная как этот ребёнок был привязан к нянчившему его с самых пелёнок воспитателю. — Спасибо! — поблагодарил он женщину как воспитанный мальчик, на всех порах несясь обратно наружу. — Подожду его в саду! Сев на скамеечку под навесом, Том принялся ждать, наблюдая за другими. Пакостливые близнецы носились по саду, разрушая всё, до чего могли дотянуться. — Фрэнки! Смотри, что я нашёл! — на весь двор, гордо выпрямившись, прокричал рыженький мальчик своему брату. — Железячка! — и гордо продемонстрировал, вытянув перед чужим лицом. — Круто, Дэни! — бросив на землю мяч, который минуту назад с таким трудом отобрал у старших ребят, провопил близнец. — А давай попробуем разбить ею кирпич? — А давай! — кивая рыжей кудрявой головой, согласился Дэни, во все глаза уставившись на брата, молотящего изо всех сил по выложенной каменным кирпичом дорожке. Том поднял глаза к окнам кабинета миссис Коул и увидел в открытом настежь окне её мрачный и зловещий силуэт. Мда, кажется, кому-то мало не покажется. — Не бьётся… — грустно заключил Фрэнк и отбросил железку в сторону, найдя взглядом не успевшую высохнуть лужу. Успев загрустить, что не умел ещё читать, Том наконец-то заметил у ворот знакомый, хромающий силуэт. — Габи! — побежал он к воротам навстречу Габриэлю. — Том! — увидев мальчика задолго до воссоединения, радостно поприветствовал его мужчина, а затем, миновав ворота, раскрыл объятья, позволив мальчику на всей скорости врезаться в его живот. Габриэль, не долго думая, подхватил Тома на руки и крепко прижал к себе, качая, словно они не виделись по меньшей мере пару месяцев. — Успел соскучиться, малыш? — Да! — весело болтая ножками, кивнул Том, крепко, словно питон, обвивая руками за шею и прижимаясь головой ко лбу Габи. — Я такое нашёл в саду! Такое! — и гораздо тише, повернув голову вбок, на самое ушко взрослому, прошептал. — Я нашёл змейку в саду у пруда, представляешь? — Ничего себе! — улыбчиво кивая головой в знак приветствия встречавшимся на пути воспитателям и детям, продолжал говорить Габи, неся мальчика к пересохшему пруду за приютом, куда никто кроме них двоих никогда не ходил. — Откуда она тут взялась? — спросил он у самого себя и поудобней перехватил Тома, сидящего у него на руках. — Ох-х… Ну всё как маленького ты его, Габи, носишь, — проворчала беззлобно приютская прачка, дородного телосложения, Амелия. — Принцу твоему в школу скоро идти, а ты всё на рученьках его но-осишь и но-о-осишь… Том зыркнул на спрятавшуюся за перестиранными простынями женщину почти злобно и уничтожающе, тогда как Габи просто отмахнулся и звонко чмокнул насупившегося ребёнка в округлую, нежнейшую и забавно надутую щёчку. Не ожидавший этого мальчик коротко взвизгнул, довольный подарком, и принялся в ответ осыпать лёгкими поцелуями начавшую колоться щетиной впалую щёку смеющегося Габриэля. — Ну всё-всё, — опуская Тома на ноги и нежно подхватывая протянутую ладошку в свою руку, сказал Габриэль, отправляясь по узенькой тропинке меж высокой, нетронутой косой садовника мистера Скотча травы. — Здесь живёт твоя змейка? — присаживаясь на покосившуюся, но вполне способную его удержать лавочку, устало поинтересовался волшебник без опаски доставая палочку из рукава белоснежной рубашки, а рукавом другой руки утирая испарину на лбу. — «Репелло маглетум», — негромко произнёс Сэйр, убеждаясь что Тома и его нового друга тут никто не побеспокоит. — Да! — разыскивая своего нового друга в траве, отозвался мальчик, так что из травы торчала лишь его черноволосая макушка. — Но самое интересное то, что она умеет раз-го-ва-ри-вать! Представляешь, Габи? Том явно не мог уложить подобную информацию в своей голове и Габриэль не мог его за это винить, ведь даже не всякий взрослый волшебник сумел бы это сделать, настолько дар их рода считался редким и невероятным. Разглядывая переливы в шёлковых, чуть вьющихся волосах мальчика, почти полностью скрывшегося в высокой траве, волшебник задумался о том, что Тому бы в самый раз было бы стать магозоологом: со своим магическим потенциалом и даром он с лёгкостью смог бы находить общий язык с животными, а ещё это была бы спокойная и уважаемая профессия, далёкая от Гриндевальда и войны. Профессия, что не опорочила бы род Салазара Слизерина ещё больше, чем уже было сейчас. Но положа руку на сердце, куда Тому было до чего-то столь непритязательного, как магозоология? — Д-а-а, — усмехнулся волшебник, присаживаясь ближе, на менее удобный, но крайне живописный валун, рядом с севшим на траву Томом. — Только это не она умеет разговаривать, Томми, а ты с ними. — Я? — оторвался мальчик от копошения во влажной, прохладной траве и резко вскинул голову вверх, уставившись до крайности удивлёнными, аквамариновыми глазами на сидящего рядом взрослого. У Тома, что называется, «на роду было написано» свершение великих дел. Может быть не совсем добродетельных, но точно великих. — Да, Том. Это очень редкий дар и ты должен держать в тайне это умение. Даже от таких как мы, волшебников, — посерьёзневшим голосом сказал Габриэль, а Том наконец-то поднял к глазам змейку, обвившую его крохотные белые пальчики, уместившись тонкими кольцами в соединённых ладошках, и протянул к нему, сунув буквально в лицо. Запах болота, влаги и змеиной чешуи резко ударили в нос, отчего Габриэль чуть поморщился, но запах этот был приятным, напоминавшим детство и немного Меропу, одиноко играющую средь болот. Так пахли её бледные, застиранные платья и длинные жёсткие волосы, — обесцененными способностями и ушедшим в небытие величием. А также вечной сыростью, травой, водой и змеями. — Вкусно пахнет? — спросил Том, во все глаза наблюдая за лицом ушедшего глубоко в воспоминания волшебника, словно разглядел на нём что-то такое, что стоило бы его столь пристального внимания. Наверное Габриэль просто в наслаждении прикрыл глаза, вдохнул глубже и задержал дыхание, желая прижаться лицом к прохладным ладошкам и скользкой чешуе, а Том это заметил. Расшифровал и понял. Безошибочно. — Вкусненькая, — подмигнул ему Габи, расслабляя лицо, ласково гладя рукой по гладким блестящим волосам. Мальчик счастливо зажмурился и чуть крепче сжал сидящую на его руках чёрную змейку. — Не ешьте меня, я невкусная! — взмолилась змея, скользнув вверх по тоненькой ручке мальчика, огибая своим телом его предплечье. — Тише, красавица, я пошутил, — низким и тихим, обволакивающим шипением ответил ей Габриэль, продолжая нежно поглаживать растёкшегося лужицей под его ладонью Тома, лицо которого щекотали, колыхаемые ветром, высокие пушистые травинки. Мальчик смотрел на него искрящимися глазами, полными любви, обожания и доверия, укладывая голову на тёплое, твёрдое бедро. Наверное, на него вообще никогда так не смотрели прежде, но с появлением в его жизни Тома всё стало иначе. — Рассказывать нельзя совсем-совсем никому? — уточнил мальчик, пряча змею под рубашку и поднимаясь с травы, и до забавного педантично, словно маленький взрослый, принялся отряхивать свои серые бриджи. — Никому, — подтвердил Габи, мягко подзывая его к себе рукой, чтобы немного взъерошить чёрные волосы мальчугана. — Это наш с тобой маленький секрет.

***

Они расположились в тени веранды, тёплый ветер ласково трепал их одинаково чёрные, блестящие на свету серебром, волосы. Хотя у Тома, благодаря генетике Риддлов, они чуть вились и блестели куда сильнее. Пытливые синие глаза, в которых плескались васильковое вино, с интересом и задумчивостью следили за тем, как Габи перебирал в корзине жёлтые, пушистые цветы. Игрушечная лошадка была в одной его руке, пальцами другой же он крепко держал новенький увесистый сборник сказок, который Габи принёс откуда-то с собой. Сказки, как на взгляд Тома, там были довольно-таки необычные. Он не слышал таких никогда прежде, но своей необычностью они были очень похожи на самого Габи. — Том? Что там у тебя? — коротко бросив взгляд на зажатую в пальчиках книгу, поинтересовался Габриэль, длинные волосы которого мягко трепал ветер. — Сказки Барда Биддля? Почитаю тебе перед сном, — не спрашивая заключил он и сосредоточенно вернулся к работе. — Мне и ещё десяти детям, — сварливо заметил Том, найдя взглядом лавочку у стены и складывая на неё свои вещи. Не отрываясь от перебирания пушистых жёлтых бутонов, Габи с интересом проследил взглядом за тем, куда отправился мальчик в новеньком симпатичном костюмчике. Мисс Коул недавно заказала всем новую форму, жаль только, это означало, что новую все они увидят ещё далеко не скоро. Сам он тоже обзавёлся новой рубашкой, которая не распакованная уже пару дней лежала в его комнате на стуле. — Они все уже будут спать, — пообещал улыбчиво Габи, не желая расстраивать Тома, возвращавшегося из дверей приюта с маленьким лёгким стульчиком в руках. Отстранённо, Габриэль вновь задумался о том, что Том совсем не был похож на Меропу. Ни единой малейшей чертой или характером. Ни внешне, ни внутренне. Если Меропа, объективно, была ничем не примечательной, не обладавшей красотой девушкой, то Том был эталоном красоты с самых малых лет. Он обещал вырасти в невероятно красивого мужчину, наверное, очень сильно похожего на своего отца. Меропа, тихая и спокойная, напоминала застоявшееся, спрятанное в чаще леса болото, готовое вот-вот пересохнуть, Том же был маленьким, но очень бойким ручейком, который точил камни на своём пути, и утолял чужую жажду. — Габи, я хочу помочь, — заявил Том, ставя стульчик напротив и с интересом запуская ладони в корзину с бутонами. — Что нужно делать? — решительно закатывая рукава в словно отмеренные по линейке слои, поинтересовался мальчик, с интересом разглядывая жёлтый одуванчик. — Точно не хочешь поиграть? Мы тут надолго застрянем, — предупредил на всякий случай молодой человек, но получив непоколебимый кивок, по-доброму усмехнулся и кивнул. — Хорошо, садись поближе и отделяй… Проходящие мимо нянечки умилились с двух черноволосых макушек, занятых работой. — Сколько себя помню, они всегда вместе, — усмехнулась одна из женщин, относя на кухню очередную корзину цветов. — Он для Тома словно крёстный отец, — покивала идущая с ней женщина в белой косынке. — Думаю, Габи будет страдать куда больше, чем Том, когда мальчика наконец-то усыновят… Ветер не донёс до ушей Сэйра слова, но печаль разлившаяся в воздухе, полынью осела на губах, горечью отдаваясь во рту.

***

Габриэль задумчиво скользил взглядом по названию последней сказки, оставшейся в сборнике. Прохладный август наступал на пятки. Глядя на сладко спящего Тома, который калачиком свернулся в собственной постели у окна, Габи впервые за долгое время подметил, как вытянулся этот мальчишка в росте, а миловидное ангельское личико стало по-настоящему кукольным и фарфоровым. Глядя на его длинные ресницы, густую, отбрасываемую ими тень и румянец на щеках, хотелось бесконечно тискать его и одевать в бесконечное количество вычурных, кричаще-изысканных, баснословно дорогих нарядов. И любоваться после, лично убеждаясь в том, что Том — лучшее, что могли создать магия и природа. Тома хотели усыновить к этому моменту уже девять раз, и возможно, с тихим вздохом признал Габриэль-бездомный-маг-в-розыске-Сэйр, беззвучно захлопывая книгу и заставляя её растаять в воздухе, что на этот раз всё же не стоило ставить палки судьбе в колёса. Если Тома захотят забрать состоятельные, любящие его магглы — то он мешать не станет. Уперев локти в колени, а на переплетённые между собой пальцы водрузив подбородок, мужчина устремил печально-задумчивый взгляд в сторону окна, в которое кокетливо заглядывала полная, сверхъестественно сияющая луна. Лампа на столе отбрасывала оранжевые блики света на скуластое лицо с впалыми щеками, чёрные глаза молодого человека казались вымоченными в масле угольками, едва заметно дрожа на свету. Прохладный ветер как к себе домой залетел в приоткрытую форточку и тут же с пронзительным свистом вылетел наружу, когда Сейр поднял взгляд своих тёмных глаз на маленькое окно форточки. По выкрашенной белой краской рамочке прошлась тонкая сеточка трещин, стекло коротко и звонко вздрогнуло, звеня в ночной тишине. Пока Том был совсем маленьким, Габриэль прятал его от «родительских смотров», потому что не мог себе позволить потерять его из виду так рано. В конце концов он обещал Меропе проследить за ним, а не сбагрить в первые попавшиеся руки. Потом юношей руководило банальное, но расчётливое и рациональное понимание: как только магглы столкнутся с магией Тома, то неминуемо вернут его обратно, нанеся непоправимый урон его маленькой, беззащитной душе, вынуждая думать, что он неправильный. Однако, у него ещё оставалось время до августовского смотра. Он мог объяснить не по годам умному мальчику как себя вести, что делать и говорить, если случится непредвиденное и как склонить магглов на свою сторону, как очаровать их и сомкнуть кандалы привязанности на их шеях. Любой другой пятилетка может быть растерялся бы и не понял, но только не Том. Габриэль думал над этим уже неделю, но всё никак не начинал тяжёлый разговор. Он не знал точно почему: потому, что сам хотел как можно дольше оттянуть момент разлуки, или же потому, что Тому понадобится время на подготовку. Он не знал, но это, пожалуй, не имело такого уж большого значения. Потому что, без сомнения, никому из них эта разлука не дастся легко. Нельзя тянуть и дальше, вдавливая кулак в ноющий висок, приказал себе Габриэль, до боли жмуря ресницы, нетвёрдо поднялся на ноги и побрёл из укутанной тишиной комнаты прочь. В полной темноте он прошаркал до своей комнатки, она встретила его тоскливой, давящей тишиной и прохладой из-за оставленного открытым, распахнутого окна. Сев на холодную постель с подкосившейся ножкой, Габриэль в темноте нащупал шуршащий бумагой пакет и вытянул оттуда новую белую рубашку. Он мог пока отложить объяснения с Томом, потому что у него были ещё и другие, не терпящие отлагательств дела.

***

Габриэль, оказавшись в деревеньке, в которой жила несчастная Меропа, поначалу думал, что ему вновь придётся тащиться к Мраксам, чтобы узнать, где живёт чёртов маггл, однако, прогуливаясь, он и сам без труда отыскал вычурный и богатый, огромный по здешним меркам, да и в принципе, дом, принадлежавший чете Риддлов. Габриэль замер в зеленящейся виноградными лозами арке, рассматривая богатый и ухоженный дом. Пятиугольные листья щекотали его щёку, пахли сладостью и свежестью, всем тем, что никогда не было и близко к Мраксам. Сглатывая и тяжело дыша, до рези в глазах вглядываясь в живописный пейзаж из аккуратных клумб и белого камня, выложенных камушками дорожек, он даже в воображении не мог представить Меропу хозяйкой этих мест. Даже на мгновение. Она, конечно, совершила глупость, начав поить его приворотным зельем. Но раз начала, то должна была довести до конца. Должна была стать хозяйкой этого места, обеспечив Тома до самой старости. Но она была маленькой и глупой, недолюбленной в детстве девочкой. А ещё доброй и наивной, слабой, поэтому она не смогла. Не дожала и проиграла, разрушив собственным криком карточный домик из огромной лжи. Теперь в тяжёлом разговоре с разозлёнными магглами предстояло как-то не проиграть ему самому. Посомневавшись её минуту, он двинулся к высокой двустворчатой двери. — Добрый день, — вежливо улыбнувшись открывшей ему служанке, обаятельно поздоровался волшебник, стоически выдерживая на лице маску блаженного. Та смерила его критическим и придирчивым взглядом. — Я представитель Приюта, пришёл поговорить с хозяином по поводу благотворительности. Он так много делает для нас… — начал заливаться он соловьём, понятия не имея, имел ли Риддл хоть какое-то отношение к приютам или благотворительности. — Добрый день… Да-да, конечно, проходите, — торопливо закивала она и отошла с прохода, пропуская удивлённого Сэйра в богатое убранство дома. — Сейчас предупрежу господина Риддла, подождите. Габриэль не успел выдохнуть, оставшись в одиночестве, как служанка уже повела его в гостиную. — Добрый день, — поздоровался Габриэль, едва удерживая улыбку на лице при виде пафосного и надутого, словно индюк, молодого мужчины, сидящего на диване, который, без сомнения, являлся отцом Тома. — Я воспитатель из приюта Святого Вула… В Лондоне… — и чем дольше Габриэль разглядывал этого маггла, тем сложнее ему было продолжать оставаться спокойным. — И? Чем я могу вам помочь? — лишь на мгновение оторвав взгляд от газеты, чтобы окатить жалкого нищеброда презрением с головы до ног, ядовито и надменно поинтересовался Риддл. — Мы уже выделяли деньги на благотворительность… — Да? Наверное совесть всё же мучает… — огорошил его внезапно Габриэль, перестав удерживать на лице дрожащую от напряжения улыбку, и расслабленно опустившись в кресло напротив. — А по Вам так и не скажешь, что она у вас есть… — смерив вылупившегося на него мужчину прищуренным взглядом, прицокнул языком он, буквально заставляя себя успокоиться. — Значит, говорите, помогали… Какая жалость… — сверкая сталью чёрных, маслянистых глаз, растягивал слова на манер аристократа Габриэль, вводя Риддла в ещё больший шок. — Боюсь, этого недостаточно! — крепко ухватился за подлокотники он, в такт словам, вновь впиваясь в мужчину острым, как лезвие кинжала, взглядом. — Что? — Риддл явно хотел возмутиться изо всех сил, но по нему было видно, обескуражен он был куда больше, чем зол. — Что вы… — он бестолково мял в руках жёлтые листья газеты, мял хрустящую бумагу в руках. — Ведь у тебя есть сын, не думаешь, что стоит начать платить алименты? — перестав ходить вокруг да около, закатив глаза недовольно выдал Габриэль, обозначая наконец цель своего визита. На мгновение в широкой и светлой гостиной установилась звенящая тишина, готовая треснуть как стекло от высокого голоса оперной певицы. — Что? — наконец обрёл дар речи непутёвый отец и принялся метать в Габриэля молнии одним лишь своим яростным взглядом. — Какой ещё сын?! — рявкнул он, со злостью, ненавистью и звенящим в голосе отчаянием отбросив от себя газету на пол. Он сделал это с такой силой и прытью, словно не бумага оказалась в его руках, а как минимум ядовитая гадюка. — Какой? — недоверчиво, словно не расслышал, с гуляющей по губам, но не обещавшей ничего хорошего улыбкой, переспросил обманчиво мягко Сэйр у пышущего гневом Риддла. — Ну конечно же твой и Меропы! — громко и чётко, но не переходя на крик, ответил он, с неудовольствием подмечая, как скривился при имени Меропы презренный маггл. — Не думаю, что после той истории, ты решился бы спать с кем-нибудь ещё… — вырвалось у Габриэля как-то само собой, но видимо попало прямо в точку, потому что маггл вскочил с дивана и взорвался с новой силой. — Я ничего не должен мероповскому выродку! — кричал он так, что его лицо и горло над белым воротничком покраснели. — Мне глубоко безразлично его существование! Он не получит от меня ни единого цента! И ты убирайся отсюда сейчас же! — разорялся он не щадя своего горла, так, что наверняка все слуги либо сбежались к дверям, либо разбежались как можно дальше отсюда. — Действительно? — не уточняя, что именно: действительно не должен, действительно безразлично, или же действительно не получит ни цента, спросил Габриэль с непроницаемой маской холодного спокойствия на лице. Томас испугался. Тощий, хромающий на одну ногу молодой мужчина пугал его, потому что был волшебником и прямо сейчас достал из рукава свою чёртову палку. Он молча сверлил взглядом его руки, пока волшебный прут вновь не скрылся за тканью белой рубашки. — А может ты всё же хочешь взглянуть на его фото? — достав из нагрудного кармана небольшую фотографию, как ни в чём не бывало, улыбаясь, так, словно не его здесь окатывали помоями и ненавистью, поинтересовался вторженец, имени которого он даже не знал. — Том такой милашка. — Том? — едва ворочая языком, оглушённый новостью, хозяин дома судорожно пытался осознать ситуацию. — Она посмела назвать его «Томом»?! — столько неприкрытой ненависти и омерзения прозвучало в дребезжащем от ярости голосе, что Габриэль едва подавил в себе порыв пробить магглу череп. — Верно, — внезапно оказался, казавшийся неповоротливым, медленный калека у него за спиной, уперев палочку в основание дрогнувшей шеи. — Сядь, — попросил Габриэль, шепча ему на покрывшееся мурашками ужаса ухо. — Не вставай, а лучше посмотри на нашего дорогого мальчика, — настойчиво сунув горячими руками в холодные как у лягушки пальцы Риддла чёрно-белое фото, маг сильнее надавил палочкой на его шею, заставляя до боли в глазах вглядываться в детское лицо на фото. Первые секунды он не видел абсолютно ничего из-за ослепляющих страха и ужаса. Потом перед глазами появилось лицо ребёнка один в один как у него самого. Руки шокированного маггла задрожали сильнее. Ему захотелось кричать, рвать и метать от ярости и отторжения, но палочка, до боли вдавленная в позвонок на шее, принудила его замереть на месте и продолжать смирно сидеть, смотря на маленькое чудовище с его лицом. — Знаешь, что я могу с тобой сделать, Томас? — перестав давить ему на шею и убрав палочку в карман, отходя от дивана и опускаясь на кресло напротив, загадочно поинтересовался незваный гость. — Кое-что гораздо более худшее, чем сделала Меропа… — Ты не посмеешь… — сдавленно прокряхтел маггл, смотря куда угодно, но только не на него, всё ещё сжимая в руках фотокарточку. — Не посмею что? — с насмешкой, режущей по ушам, разуму и сердцу, поинтересовался насмешливо маг, удобнее устраиваясь в кресле. — Напоить тебя приворотным? Пойти на преступление? Ужас сковал маггла по рукам и ногам, тошнота подкатила к горлу, стоило только представить новый круг унижений. — Ещё как посмею и ты сделаешь всё, что я скажу. Вынесешь ли ты подобный позор? А твои многоуважаемые, «натерпевшиеся» родители? Ухлёстывать за калекой, да ещё и мужчиной… Какой ужас! Вот будет умора… — пугающая в своей всесильности усмешка разрезала некрасивые, по-лягушачьи широкие губы незнакомца, пока он с наслаждением выплёвывал пропитанные ядом слова. — … — дрожащему Томасу Риддлу казалось, что ковёр под ногами мага начал пузыриться и исчезать, плавясь от концентрации яда, содержащихся в его словах и интонации глубокого голоса. — Поэтому лучше тебе договориться со мной «по-хорошему», — пригвождая взгляд таких же синих как у Тома глаз своим, чёрным и абсолютно бездонным, сказал ему он. — Пока никто не пострадал, — красноречиво намекая на самого Риддла и его родителей, посоветовал Габриэль, расправляя складки на своём идеально выглаженном костюме. — Тем более я ведь не хочу обобрать тебя до нитки…в такое сложное время. Кошель твоих родителей вполне потянет ежемесячную сумму, обещаю. Маггл бледнел и темнел лицом, мрачно взирая на доброжелательно улыбающегося Габриэля исподлобья и загнанно дышал, крепко стискивая подлокотники кресла побелевшими пальцами. Кивок и роспись в чековой книжке дались дрожащим то ли от страха, то ли от презрения, а может от ярости рукам Риддла с очевидным трудом. — Я буду ежемесячно класть деньги на указанный банковский счёт, поэтому ни ты, ни выродок Меропы не смейте даже появляться на пороге моего дома! — яростно выплюнул Томас Риддл и сам захлопнул дверь перед довольным лицом волшебника. Глумливая улыбка сползла с подрагивающих губ и Сэйр смерил тяжёлую дверь сверкающим ненавистью взглядом. Большего ему было и не надо.