Протагонист болен

Ло Бинхэ понятия не имел, сколько времени провел в отключке: последним его воспоминанием были растерянность и страх, написанные на ужасно бледном лице Шэнь Цинцю, и злые слова, брошенные учителем перед тем как за ним захлопнулась дверь. Следующие несколько секунд растянулись в целую вечность агонии. Когда демоническая печать была впервые снята, юноша еще не знал, что именно с ним случилось — ощущение было сродни внезапно открывшемуся неисчерпаемому ресурсу энергии. Однако в то же время он чувствовал себя особенно уязвимым, как если бы этот прежде дремлющий вулкан опалил его меридианы кипящей магмой и пеплом, и даже крошечное использование духовной силы приводило к тому, что он терял контроль и буквально захлебывался в болезненном чувстве переполненности. Так небольшой ручей в сезон слишком сильных дождей начинает разливаться, выходя из берегов за считанные часы — и вот уже превращается в глубокую реку, а затем, обрушивая все на своем пути, размывает течением давно иссохшее русло. Вот только если в прошлой жизни меридианы Ло Бинхэ были похожи на какой-никакой ручей перед тем, как в них обрушилась демоническая ци, в новом теле… его меридианы были подобны едва живому подземному источнику. Когда демоническая энергия внезапно полилась по ним, его настигло настоящее стихийное бедствие. Закрыв глаза, юноша тщетно пытался сконцентрироваться на медитации и направлять течение ци в своем теле таким образом, чтобы воссоздать некий баланс, попутно зажимая акупунктурные точки для активации оттока через второстепенные меридианы. Он то приходил в себя, то снова терял сознание — а затем вновь повторял все те же действия. В конце концов, он уже однажды сталкивался с подобной проблемой когда оказался под влиянием Синьмо, своего меча. Вот только в его прежнем мире ему не составляло труда находить заклинателей и замещать демоническую энергию своего тела духовной. Теперь же… он находился в мире, где никто не практиковал совершенствование. Ни о каком балансе не могло идти и речи. Ло Бинхэ следовало примириться с тем, что его сущность навсегда останется демонической, и сам он вынужден будет либо окончательно стать демоном, постепенно трансформировав слабое человеческое тело и приучив основные меридианы принимать такой поток, либо… погибнуть. Выгореть. Пытаясь хоть немного отрешиться от вездесущей боли, он вошел в Мир Сновидений — ранее у него едва хватало на это сил, но теперь переход удался за доли секунды. Это было странное место, изначально существовавшее подобно параллельной вселенной, умещающейся в кармане — личный микрокосм, находящийся под его полным контролем, куда он мог забрать любого спящего человека. Все, кто попадал в Мир Сновидений, так или иначе становились заложниками Бинхэ, а выбраться из лабиринтов грез без специальной подготовки, не зная устройства снов и не обладая духовной силой, было невозможно. Первозданное пространство, наполненное колышущимся в бесконечности серебристым туманом, было хорошо знакомо, и успокаивало. Этот туман мог в следующий же миг обернуться чем угодно, стоило лишь пожелать: любым воспоминанием или фантазией. Любым кошмаром. Ло Бинхэ уже знал, что ему не следует злоупотреблять воссозданием собственных грез: в прошлой жизни, когда его учитель впервые погиб, юноша настолько отчаялся, что каждый раз погружаясь в сон с невероятной жестокостью расправлялся с бесчисленными врагами. Вот только, атакуя кого-либо в собственном сне, в первую очередь он наносил урон самому себе. На самом деле, не то, чтобы он этого не знал и тогда… Еженощно в те смутные годы он намеренно доводил себя до предела своих возможностей. Он хотел испытывать боль. Хотел причинять себе вред. И… он этого заслуживал. Все те пять лет каждую ночь он ненавидел себя — и лишь призрачная надежда, что, добравшись однажды до мавзолея священных демонов и их артефактов, он сможет воскресить учителя, не давала ему окончательно утратить рассудок и волю к жизни, угаснув. Что же случилось после? Ло Бинхэ старался не вспоминать, однако знал: всему виной был лишь он один. Это он использовал энергию Синьмо для объединения мира демонов и людей. И это из-за него его учитель в который раз решил, что его жизнь значит меньше чем жизнь Бинхэ. И, вот, в итоге Ло оказался в этом странном мире, в этом хрупком теле. Упал на самое дно пропасти отчаяния, и оставался бы там навсегда, если бы не Шэнь Цинцю этого мира с его неуемным желанием помочь. Был ли это его учитель — или человек, настолько на него похожий и внешне, и характером? И, если он был лишь похож на прежнего учителя Бинхэ — почему так отреагировал на бамбуковую хижину?.. Ло Бинхэ постарался успокоить свой разум, максимально расслабляясь. В Мире Сновидений его тело не знало ограничений физической реальности, а потому потоки ци медленно, но верно стабилизировались. Возвращение его сил в такой мере все еще таило в себе опасности, однако в то же время развязывало юноше руки: теперь он не только вернул в свое распоряжение способность управлять чужими снами, но и мог использовать свою кровь для того чтобы подчинять живых существ. И это была лишь толика того, каким образом он мог добраться до Шэнь Цинцю. Вот только… должен ли он это делать? Ло Бинхэ больше не знал. В конце концов, уже дважды его учитель погиб у него на руках — и он не смог его спасти, даже обладая всем могуществом своего мира. Его все еще не покидало чувство, что именно он виновен в смерти Цинцю оба раза. Доктор Шэнь бы на это сказал, что Ло Бинхэ таким образом переживает травму, и ему следует прекратить винить себя в произошедшем. Но доктор не знал главного: кем был тот человек, в смерти которого Бинхэ так себя винил. Что бы он сказал, узнай он однажды, что им был он сам?.. Поколебавшись еще немного, юноша в итоге все-таки решился незаметно проникнуть в сновидения своего учителя хотя бы для того, чтобы просто увериться: тот в порядке. К тому же, ему было интересно, что именно видит доктор Шэнь в своих снах. В реальном мире стояла глубокая ночь, так что мужчина наверняка должен был отдыхать. Бинхэ сосредоточился на своих воспоминаниях о нем, пытаясь призвать его в свой мир. На мгновение серебристый туман перед его глазами заколыхался подобно тонкой завесе, а затем… медленно, подобно морскому отливу, отступил, обнажая пустоту. Серебристые крупицы света продолжали беспомощно виться у его ног, струясь подобно змеям. Шэнь Цинцю бодрствовал — и было совершенно неясно, почему. Разумеется, Ло Бинхэ помнил, что в прошлом его учитель мог не спать несколько дней просто опасаясь посягательств своего ученика. Но тот Шэнь Цинцю знал, на что способен Бинхэ, и что тот мог сотворить в своих снах. Что до доктора Шэня этого мира — разве не считал он Бинхэ безумцем? Почему же тогда повел себя так осмотрительно? На секунду помешкав, юноша, все еще не покидая Мира Сновидений, призвал янъу, трехлапого ворона. Черная словно смоль птица захлопала изящными крыльями, вспыхивая в огненном ореоле. В следующий миг она медленно закружилась над головой юноши, а затем зависла над ним. Янъу были одними из немногих созданий Бесконечной Бездны, способными не просто покидать ее, а перемещаться в мир людей даже при свете дня. К сожалению, после того как однажды они едва не сожгли дотла мир людей, небожители их практически истребили — однако Бинхэ посчастливилось обнаружить последнюю пару и укрыть их в Мире Сновидений. Даже по прошествии стольких лет янъу узнали своего спасителя и не замедлили откликнуться на его зов. Ло знал, что прикасаться к янъу нельзя: пламя, которое они несли на своих крыльях, было опасно даже для него, в мире, созданном по его собственным правилам — а потому лишь склонил на мгновение почтительно голову, а затем отдал молчаливый приказ. Трехлапый ворон описал вокруг него еще несколько широких кругов, громко вскрикнул — а затем растворился в серебряном потоке, на мгновение заставив его полыхнуть чистым золотом. Ло Бинхэ же теперь оставалось только ждать. Торопиться ему было некуда: его физическое тело сейчас все равно было ни на что не годно. Либо янъу должны будут принести ему вести о том, где сейчас находится и чем так занят его учитель — либо Шэнь Цинцю все же уснет, и, так или иначе, попадет в Мир Сновидений Бинхэ. Юноша расположился в позе для медитации и в который раз стал медленно перебирать в голове четки своих воспоминаний. У него сейчас действительно было всё время мира — возвращаться в физическое тело он все равно не сможет пока его меридианы не начнут справляться с демонической ци. Ему самому было любопытно, сколько он сможет пробыть в отключке, в таком «подвешенном» состоянии. В реальном мире его телу ничего не угрожало: он все еще находился в косплей-баре — Мобэй Цзюнь не станет его тревожить, он и так позволял Бинхэ оставаться в бамбуковой хижине столько, сколько тому требовалось. *** ...Шэнь Цинцю вылетел из своего офиса и бросился к лифтам, в панике зажимая попеременно сразу несколько кнопок вызова, тарабаня пальцами словно полоумный. К несчастью, сегодня был определенно не его день, потому что в следующее мгновение на верхнем табло высветился пятнадцатый этаж. Ждать, пока лифт приедет на четвертый, чтобы спуститься на второй, было бессмысленно. Немного помешкав, Цинцю со вздохом направился в сторону пожарной лестницы. В какой-то момент он все еще сомневался, стоит ли ему заходить к Шан Цинхуа перед уходом — но не рассказать коллеге о пожаре в лечебнице, где раньше содержали Ло Бинхэ, он не мог. Разумеется, было весьма смело предполагать, что юноша каким-то образом причастен к происшествию. Да и вообще, Цинцю зарекся полагаться на свою интуицию с тех самых пор как осознал, что его пациент все время играл с ним в какую-то чертову извращенную игру, пока он всеми силами пытался ему помочь. Но как он мог проигнорировать предчувствие полностью? Задумчиво перебирая пальцами пластины веера, он выскочил на пропахшую сигаретами скудно освещенную лестничную площадку — и тут же едва не споткнулся об собственную ногу, потому что на следующем пролете заметил смутно знакомый силуэт. Шан Цинхуа. Его коллега, вытянув шею, высовывался в едва приоткрытое узкое окно. В руке у него была зажата тлеющая сигарета. Цинцю задержал дыхание чтобы не дышать этой гадостью, но было поздно. Едкий запах дыма уже наполнил легкие, и мужчина невольно зашелся кашлем. Почему-то ему теперь везде мерещился запах гари — как если бы где-то неподалеку действительно случился пожар. «Самовнушение — плохой советчик.» Услышав, что кто-то застукал его с поличным, Шан Цинхуа испуганно замер, а затем поспешно бросил сигарету в окно. И, лишь разглядев Цинцю, облегченно выдохнул: — О… а, собственно, зачем ты здесь? — Тебе кто-нибудь говорил, что в офисном здании курить запрещено? — пытаясь отдышаться поинтересовался Шэнь, игнорируя вопрос коллеги, — О правилах пожарной безопасности слышал? Здесь все из гипсокартона — одна искра, и всё вспыхнет как спичка! Тема была для него особенно животрепещущей в свете последних событий: перед глазами все еще стояли кадры полыхающего здания лечебницы. — Можно подумать, я один выхожу сюда на перекуры, — Цинхуа пожал плечами, и только теперь Цинцю заметил еще один темный силуэт в отдалении. Подняв глаза, он уперся взглядом в высокого мужчину. Широкоплечий, светлоглазый, бледнокожий… В памяти тут же пронесся инцидент в косплей-баре, когда они с Ло Бинхэ столкнулись с кем-то из знакомых юноши на входе. «А он-то что здесь забыл?!» Впрочем, сейчас Мобэй Цзюнь выглядел максимально просто: на нем были простая темно-синяя льняная рубашка, расстегнутая на несколько пуговиц на груди, и обтягивающие темные джинсы. На запястье поблескивали Патек Филипп. Цинцю бросил быстрый взгляд на своего коллегу, который почему-то в этот момент выглядел особенно жалко. В следующую секунду Шан Цинхуа, пристально глядя Цинцю в глаза, медленно покачал головой, словно пытаясь о чем-то того предупредить. «Это что еще за шарады?..» Доктор Шэнь нахмурился, а затем, потянув воздух, неожиданно осознал, что до него все еще доносится слабый запах дыма. К тому же, со стороны окна внезапно раздался звук, отдаленно напоминающий хлопанье крыльев птицы. В то же мгновение он изменился в лице. — Ты… ты слышишь это? — Да ладно тебе! Ну, выкурил сигарету… — Цинхуа снова подал Цинцю глазами какой-то знак, покосившись на Мобэй Цзюня, а затем на себя, и коротко покачав головой. К счастью, он стоял все это время к Мобэю спиной, так что тот вряд ли что-то заметил. Шэнь Цинцю догадался, что его коллега призывает его не поднимать тему Бинхэ в присутствии посторонних, но ему сейчас было важно совершенно другое. — Мне кажется, где-то что-то... горит, — стараясь внешне сохранять самообладание, сказал он. В конце концов, люди были намного меньше склонны доверять паникующим и кричащим собеседникам — так что он убедился что его голос звучит достаточно ровно, и лишь потом закончил фразу. Вот только звук птичьих крыльев звучал все отчетливей со стороны окна. «Какого черта?!» Казалось, его коллега вообще ничего не слышал — а у Цинцю было полное ощущение, что некая огромная птица вот-вот влетит прямо в окно! — Я ничего не чувствую, — Шан Цинхуа растерянно покачал головой, удивленно косясь на испуганное выражение лица товарища, — Странно… братец-огурец, ты какой-то весь бледный. Что с тобой? Он все еще стоял у самого окна — и Цинцю на секунду готов был поклясться, что видит в отражении стекла что-то черное и... горящее. Гигансткие объятые пламенем крылья били об оконную раму с ужасающим грохотом. Почему он один это слышал и видел?!.. — Нам нужно уходить отсюда, — вдруг бросил Мобэй Цзюнь тихо, и его рука обвилась вокруг запястья Цинхуа, а в следующую секунду он потянул его за собой вниз по лестнице. Действовал он быстро, и даже бесцеремонно, но Цинхуа отчего-то не сопротивлялся. Едва не падая, он спешил за своим спутником — и даже не думал задавать вопросы. В следующую секунду, когда Цинцю уже собирался последовать за этими двоими, в окно что-то ударило с такой силой, что ему пришлось отскочить назад и попятиться по ступеням наверх. Сердце колотилось как сумасшедший молот, а сам он буквально чувствовал, как поток раскаленного воздуха врывается сквозь приоткрытую оконную створку. Дышать вдруг стало трудно. А затем биение крыльев внезапно прекратилось, и на мгновение на лестничной площадке воцарилась тишина. И только тихий, едва различимый скрежет и неуловимое движение теней в оконном отражении убеждали Цинцю в том, что там, за стеклом, все еще что-то было. «Твою мать!..» Мужчина закрыл разгоряченное лицо ладонями, надеясь, что все происходящее — результат третьих суток без сна. Тихий скрежет повторился снова — и от этого звука по спине пошел мороз. Зрительные галлюцинации. Слуховые галлюцинации. Что дальше? Уж не передавалось ли безумие посредством поцелуев? Неизвестно на что надеясь, Шэнь Цинцю медленно приоткрыл один глаз и, не отнимая рук от лица, сквозь пальцы бросил быстрый взгляд в сторону окна. И точно такой же пристальный взгляд темных словно безлунное небо глаз в его сторону вперила огромная черная птица, окруженная ореолом пламени. Странно, но, помимо полыхающих крыльев, у нее также было три конечности… Цинцю тут же зажмурился так яростно, что на мгновение у него закружилась голова. Он чувствовал, как воздух вокруг него неожиданно налился раскаленным жаром. В следующую секунду он покачнулся на ступеньках, и упал бы, если бы не перила, случайным образом попавшие ему под руку. Наощупь они были словно ручка кипящего чайника. «Не смотри. Просто не смотри! Этой птицы не существует!» Шэнь Цинцю впился пальцами в перила так крепко, как только мог — однако, несмотря на все мыслимые и немыслимые попытки самовнушения, так и не смог заставить себя ступить и шагу с места. К счастью, больше по подоконнику ничто не царапало, и крыльями никто не хлопал. В какой-то момент мужчина снова решился бросить взгляд в сторону окна. Оно было настежь распахнуто. Никакой птицы там не было и в помине. Примерно в это же время в его кармане брюк зазвонил телефон. — Да? — дрожащими обожженными пальцами доктор Шэнь едва попал в экран чтобы ответить. К счастью, ему хватило ума включить громкую связь, потому что он не был уверен что сможет поднести смартфон к уху: конечности абсолютно не слушались его, словно были сделаны из ваты. — Это доктор Шэнь? — незнакомый голос звучал тихо и удивительно мелодично. Цинцю помедлил. Ему пришлось сделать глубокий вдох прежде чем ответить: — Да? С кем имею удовольствие говорить?.. — Мое имя Чжучжи Лан. Я двоюродный брат Ло Бинхэ, вашего пациента. Мы с вами однажды уже встречались. — …, — Цинцю медленно проморгался. Он не знал что на это ответить, а потому решил просто молчать и слушать. Этот самый Чжучжи Лан и был тем самым человеком, номер которого он искал на выходных и все утро, разорив свою картотеку. То, что он внезапно сам решился позвонить Цинцю после стольких лет именно сегодня, было как минимум странно. Однако Чжучжи Лан, похоже, тоже решил немного помолчать, надеясь услышать хоть какую-то реакцию Цинцю. В итоге между ними зависла весьма неловкая пауза. — Послушайте… господин Чжучжи, мне действительно интересно, почему после стольких лет вы решили связаться со мной, однако… — начал Цинцю, решив, что сейчас действительно было не лучшее время для серьезного разговора. Он собирался отказываться от Бинхэ, однако сделать это прямо сейчас, вот так, после пережитого стресса, почему-то не мог. — Ло Бинхэ в коме, — оборвал его Чжучжи Лан на полуслове. — Что?!.. — Цинцю дернулся словно от удара. — Он сейчас находится в больнице. Я подумал, что будет лучше, если вы тоже приедете… — говоривший осекся, — Мне стоит прислать вам адрес? — Что?.. — еще раз переспросил тупо Шэнь Цинцю, у которого все еще в голове не укладывалось, каким образом совершенно здоровый физически юноша мог оказаться в больнице за каких-то два дня. Внезапно ему стало отвратительно стыдно за собственное поведение и подозрения. Ло Бинхэ попал в беду! Совершенно очевидно, что именно по этой причине он не звонил и не писал доктору все это время — а вовсе не потому что вынашивал коварный план мести своему вымышленному учителю. Не потому что был занят поджогами. И даже не потому что искал возможности заманить в ловушку и расправиться с Цинцю. Впрочем… это не отменяло того факта, что Бинхэ все еще был психически нестабилен и тяжело болен. Он отчаянно нуждался в помощи — и, каким бы монстром он не считал доктора Шэня, тот все еще хотел верить в то, что где-то в сознании Бинхэ было место и тому милому юноше, который приносил ему конфеты. Странно, но одно лишь это воспоминание заставило его сердце болезненно сжаться. А существовал ли когда-либо тот самый Ло Бинхэ, который так открыто улыбался ему на сеансах, и так искренне просил о помощи со свиданием? Или… все это было притворством от начала и до конца? — Доктор Шэнь? — окликнул его Чжучжи Лан, — Все в порядке? Вы слышите? — Да… да, — Цинцю вздохнул, — Присылайте мне адрес. Я приеду. Он старался не думать о том, что после всего, что с ним произошло сегодня, ему едва ли следовало садиться за руль. Он больше не был уверен, здоров ли психически он сам.