Апокалипсис уже наступил

Мы достаточно быстро доходим до подъезда. Я прикрываю железную дверь, стараясь не выпускать мужчину из рук, ощущая, как он мелко трясется. Он немного успокаивается, кажется, но ступает, не поднимая головы, а я боюсь сказать хоть что-то, даже слова поддержки совсем не приходят в голову, и я буквально чувствую всю эту драму и напряжение в воздухе. Наверное, в такие минуты людям необходимо побыть наедине со своими мыслями и эмоциями. Наверняка, это были его жена и дочь, не представляю, что он испытывает, но могу представить, какие образы теперь будут преследовать его в воспоминаниях. А если не повезет, то и в кошмарах, таких как у меня. Мы успеваем преодолеть уже пару лестничных пролетов наверх к квартире, как вдруг, мужчина резко дергается, проходит на пару ступенек больше чем я, и разворачивается. Он поднимает голову, не мигающим взглядом смотрит куда-то вперед и вниз очень решительно. — Я… Я должен вернуться, — прерывистым от волнения голосом произносит он. Я понимаю что с ним — в его голове еще просто не уложилась информация о том, что его любимых больше нет. Он еще не осознал, что вообще случилось. — Пойдем, — я пытаюсь развернуть его за плечи, но мужчина не двигается с места. Он явно сильнее меня, хоть и немного ниже, правда сейчас ступеньки убрали разницу в росте, не хватало еще из-за этих пререканий скатиться по ним кубарем вниз. — Пожалуйста, — я встаю перед ним, уперев руки в его грудь. На улице начинает светлеть, и благодаря небольшому окошку в подъезде я способен рассмотреть упрямые светлые глаза и морщинки на напряженном лбу. — Пожалуйста, пойдем дальше, — умоляюще произношу я. — Не к кому возвращаться, слышишь? Но он не слышит, хотя пытаться идти вперед перестает. Его мозг сейчас сопротивляется самому себе и не может вникнуть в происходящее. Через пару долгих секунд мужчина снова делает попытку шагнуть вперед. Мне приходится тоже спуститься вниз, иначе я не устою на лестнице. — Черт тебя подери, — шиплю я сквозь зубы и повышаю голос: — Там больше никого нет! Он делает еще шаг, я тоже. — Остановись! Его глаза заволокло пеленой, и я, не успев обдумать собственные действия, резко и хлестко ударяю его по щеке ладонью. Пощечина его отрезвляет. Он будто просыпается и смотрит на меня удивленными глазами, в них появляется осознанность. А после эта осознанность обрушивается на него с головой. Из глаз мужчины текут слезы, он даже не моргает — они просто стекали вниз по щекам. Кажется, он их и не замечает, продолжая смотреть куда-то в пустоту, только беззвучно шевелит губами и снова тянется вперед рукой. Я, не долго думая, притягиваю его к себе, обнимаю и тихо, мягко и четко проговариваю банальные, но теперь действительно нужные фразы: — Ну, ну… тише… ты не один… Ты со всем справишься, — я чувствую, как он хватает пальцами ткань моей футболки, головой утыкается в плечо. Мы стоим так пару минут, и когда я понимаю, что он немного успокаивается, предлагаю осторожно: — Пойдем, хорошо? Нам надо идти дальше… Новый знакомый, отпрянув от меня, кивает мелко, словно болванчик, всхлипывает, и наконец, разворачивается. Он идет теперь сам, стирая ладонью слезы с щек, и мы вскоре добираемся до квартиры. Я прикрываю дверь и провожу его в ту комнату, которую сам вчера занял. Усадив мужчину на расстеленный диван, я приношу воды и сажусь рядом на корточки, смотря снизу вверх. — Как тебя зовут? — Арсений. — Думаю, тебе стоит поспать, Арсений, —говорю я, и притягиваю к нему одеяло за угол. — А утром обо всем поговорим, хорошо? И неважно, что уже и так утро, и что он ляжет спать в заляпанной кровью одежде, прямо сейчас мне нужно его успокоить и уговорить поспать, дав таким образом восстановиться чужой психике хотя бы немного. — Спасибо, — отвечает Арсений совсем безэмоционально. Он послушно ложится, укрывается одеялом, но не закрывает глаза. Я протягиваю вперед руку и укладываю ладонь на его плечо, легонько погладив. — Давай, тебе нужно поспать. Я знаю, что это сложно, но попробуй, пожалуйста. Я дожидаюсь момента, когда он все же закроет глаза. Засыпает Арсений почти мгновенно, что не удивительно — стресс дает о себе знать. Подумав, я вытаскиваю из своего рюкзака брюки и футболку, укладываю их на подлокотник дивана. Вроде бы у нас один размер, так что он сможет переодеться когда проснется. Я слышу, как хлопает входная дверь и голоса друзей. Оставив нашего нового знакомого спать, я закрываю дверь в комнату и иду к ним. — Больше зомби мы не нашли, — отчитывается Дима. — Мужик как? В порядке? Не ранен? — Не ранен, но в порядке относительном, — невесело отвечаю я. — Я уложил его спать. — Молодец. Но как ты вообще их увидел? — интересуется Серега, от которого пышет энергией, после выброса адреналина. — Проснулся пару часов назад и посмотрел в окно вовремя, — неопределенно говорю я. — Ну, почти вовремя… Перед моими глазами все еще стоят образы окровавленных тел. Да, я наблюдал подобные картины несколько лет кряду, но к этому невозможно привыкнуть, особенно, когда это касается детей. — Опять кошмары? — Дима смотрит мне в глаза очень внимательно. — Ага, но все в порядке, ты же знаешь, у меня давно уже нет приступов. А людей вы больше не видели? Я спешу перевести тему, потому что знаю, что ребята волнуются за меня. Дима так и вовсе редко выходит из роли «мамочки» по отношению ко мне, так было еще с универа, мы с Сережей постоянно шутим по этому поводу. — Нет, думаешь мы бы без них пришли? — отвечает Сережа на мой вопрос. — Но мы нашли еще труп, мужчины. — И за что нам это все… — протягиваю я устало и тру лицо рукой. Вздохнув, я иду на кухню, чтобы приготовить еду на нас всех, моя очередь. *** — Чувствую себя человеком, — говорит Сережа с широкой улыбкой. Они с Димой сидят на диванчике, совсем рядом друг к другу, оба довольные, словно коты, наевшиеся сметаны. И я прекрасно понимаю его, последний месяц мы только и делали, что перебегали с места на место, и отбивались от монстров. Теперь же у нас была нормальная крыша над головой и даже вода, чтобы банально помыться и попить вдоволь. Да и сидеть вот так, за столом, обедать по-человечески, было просто волшебно. Мы одновременно вздрагиваем и поворачиваемся, услышав короткий стук по косяку двери — да, когда твоя жизнь полна опасностей, становишься несколько нервным. В дверном проеме стоит Арсений. — Здравствуйте, — он вымученно улыбается и коротко машет рукой в знак приветствия. Выглядит мужчина весьма потрепанным, под печальными глазами виднеются темные круги, пальцы подрагивают, на шее и руках виднелись разводы чужой крови. Но он нашел в себе силы переодеться и прийти к нам, уже хорошо. — Привет, — первым реагирует Дима. — Не стой в дверях, проходи, садись. Он сразу подрывается с места, чтобы достать тарелку для Арсения, и принимается накладывать еду и наливать чай для новоприбывшего. Мы с Серегой переглядываемся, и он шепчет совсем тихо, чтобы слышал только я: «Мама-утка». Я улыбаюсь, сдерживая смешок. Арсений сидит на стуле слева от меня, он тихо благодарит Диму, который уже успел поставить перед ним провизию и вручить ложку. — Меня зовут Арсений Попов, а вас? — спрашивает он, оглядывая нас. — Я Сергей Матвиенко, это Дмитрий Позов, а это Антон Шастун, — указывая на всех по очереди, отвечает друг так же официально, как и Арсений, представив каждого по фамилии. — Вы бы еще по отчеству, — фырчит Дима добродушно, протягивая руку для рукопожатия, после нас с Сережей. — Спасибо вам, — снова повторяет мужчина, теперь обращаясь не только к Позу. А вот дальше наша трапеза проходит в молчании, у всех есть вопросы к Арсению, но никто не решается их задать, а разговаривать между собой тоже вдруг становится не о чем. Серега явно хочется нарушить тишину, но даже он молчит, только неловко жмется ближе к Диме и ерзает нетерпеливо. — А вы давно здесь? — интересуется Арсений, наконец нарушив эту паузу. Я рад этому простому вопросу, потому что у меня были опасения на счет того, что наш новый друг уйдет в себя после случившегося и придется проводить экстренный курс психологической поддержки, но он кажется стойким, и его выдают только пропитанные болью голубые глаза и тремор рук. — Со вчерашнего дня, — отвечает Сережа, радуясь возможности продолжить разговор. — Бежали от группы зомби, так же… как и вы. Он осекается, сообразив, что надавил на больное место. — Я в порядке, — успокаивает его Арсений, заметив как мы втроем напряглись. — Я видел слишком много смертей, переживу. И кажется, только я слышу тихое «надеюсь», которое шепотом добавляет он, низко опустив голову, делая вид что активно изучает содержимое тарелки. И от этого единственного слова у меня по коже бегут мурашки.