Горсть васильков

— Наконец-то они пригодятся! — неожиданно просияла Наташа. Через несколько минут она вернулась с небольшой коробочкой из-под конфет. Покрутив её в руках, девушка осторожно открыла бумажный замок. — Если отвечать на ваш вопрос в общих чертах, — начался её неторопливый рассказ, — то у всех отношения со своими столицами строго индивидуальны. Кого-то греет сегодняшняя столица, кто-то привязан к своему первому стольному граду. Мне кажется, тяжелее всех тем, чьи первые столицы не дожили до наших дней. Таким образом, у них нет возможности вернуться в свои самые первые воспоминания. Не скажу, что у всех они обязательно счастливые, но они, наверное, самые дорогие сердцу. Покопавшись в кипе фотографий, Наталья показала одну из открыток. На ней был изображён Софийский собор на крутом берегу Двины. — Первой моей столицей был Полоцк. С ним связаны все самые ранние воспоминания, мы учились дружить, общаться и колотить друг друга, если нам что-то не нравилось. Ну, знаете, основы дипломатии. До сих пор, когда приезжаю туда, ловлю себя на типичном ощущении, с которым сталкивается взрослый, вернувшийся в места своего детства. Что-то похожее на, — она всплеснула руками, готовясь выводить поэтические рулады, — деревья какие-то не такие высокие, небо не такое голубое, лето не такое жаркое, как ты помнишь — все такие вещи. Во время этих слов она перебирала пальцами карточки, будто надеясь показать ещё немного Полоцка, а всё время попадались другие города. — Сколько бы столиц у меня после этого ни было, с этим городом не сравнится ни один… ах да, чуть не пропустила, несколько лет моей столицей был Новгород, — Наташа выдернула из стопки следующую карточку и показала её. На ней был изображён также Софийский собор — но уже в Новгороде. — Сейчас эти внутренние тёрки могут впечатлить только самых отъявленных историков, но по сути, из-за одного отказа меня потом восемь лет возили в Новгород, — она хмыкнула и покачала головой. — За скобками я, разумеется, оставлю рок судьбы, который не позволил тогда воплотить интерес к киевской стороне, но первопричиной всё же считается именно отказ. Что ж, зато у нас получилось закрепить в учебниках истории физическое выражение пословицы «насильно мил не будешь», — Она поморщилась и сразу же проказливо улыбнулась. — Не думаю, что это так уж сильно помогало мне по жизни. Взяв в одну руку все содержимое коробки, другой Наташа отложила её в сторону и положила в неё уже показанные открытки. — Пока отстраивался заново разрушенный Полоцк, мы некоторое время прожили в Изяславле — сейчас это Заславль, — на следующем прямоугольнике выглядывал уже чуть более строгий храм. — Это костел Рождества Пресвятой Девы Марии, католический, — пояснила она. — Может быть, моя коллекция выглядит не очень интересно, но если от замков мало что осталось, и особо тебя никуда не водили, кроме как между местами власти и веры, храмы и церкви всегда выручают. Всё же главное в городе не только архитектура, но и атмосфера, а в Заславль просто идеально бывает заскочить по пути. — Постепенно я привыкала к такому, бытовому осознанию собственных столиц — я переезжала, жила там и потом ехала дальше. Принято считать, что в любой период времени твой главный город — это нечто святейшее, всевышнее и любимое. Но всегда за скобками остаётся момент адаптации, привыкания к дому, привыкания к улице, по которой ты ходишь, к людям, которые там живут. Спросите у Ивана, насколько ему было привычно после московского климата срываться в Петербургское приморье, много чего нового узнаете. Хоть и сам он тот ещё тёртый новгородский калач. Пальцы девушки, перебиравшие стопку открыток на её коленях, вдруг на мгновение замерли, прежде чем выдернуть очередную открытку, на которой был изображён рисунок предполагаемого облика Десятинной церкви. — О, я ещё четыре года ездила в Киев, но как-то резко мы перестали потом там бывать. Мой князь говорил, что дружба-дружбой, а жить лучше самим по себе. Оля очень хотела, чтобы я осталась с ней, но этого не получилось. А вот что касается остальных княжеств, из которых была соткана моя сегодняшняя территория, это вам скорее надо спрашивать Колю. Про Минское княжество, Туровское, он вам сможет рассказать гораздо больше, всё-таки, сам в тех местах крутился. А ещё Полоцк ему кажется скучным. Ну-ну. Набрав сразу несколько цветных картинок, она ненадолго умолкла, разглядывая их, и, видимо, собираясь с мыслями. — Потом была целая глава моей жизни — или один из томиков Войны и Мир. Знаете, всё зависит от того, как на это посмотреть. Тогда моей столицей стал сначала Новогрудок, а потом уже город Вильно. И как, вы спрашиваете, меня угораздило жить бок о бок с другой страной, особенно после увещеваний о самостоятельности? Если в двух словах — я искала у Ториса защиты, а мой князь — поддержки в борьбе с враждующими волынскими родственниками. Тогда всё и завертелось, — на открытках, которые она показала, рядом соседствовали развалины Новогрудского замка и башня Гедимина. — Ну а потом… — она вздохнула и спрятала лицо за очередным картонным прямоугольником, где величественно выглядывал Зимний Дворец. — Потом случился Петербург. Жизнь в нём была не похожа ни на что прежде, и учитывая мои интересы, а также взросление, он пришёлся мне по вкусу. Другое дело, что меня притягивала больше культурная сторона города — музыкальная, литературная, художественная… Словом, все, что можно было бы разузнать и затем рассказать свои впечатления дорогому старшему брату, мимоходом вылавливая его между бесконечных поездок то на военные сборы, то в отдалённые губернии. Кроме того, Петербург посещало много иностранцев, от которых бывало очень интересно послушать о том, чем живёт остальной мир. Скучать не приходилось. — Из-за известных всем событий за мной приехал Коля — он сам не покидал наших земель, и в гости выезжал неохотно. С ним мы недолго побыли в Смоленске, но всё-таки смогли успешно вернуться в Минск. Как оказалось, у него на руках был давно вынашиваемый план — в который был включён Торис, и на который мне пришлось согласиться. Они убеждали меня, что мне стоит снова вспомнить о временах независимости и стремиться к свободе. Но почему-то никого не смущало, что «как раньше» моя независимость была нераздельно связана с Торисом. Моего брата это тоже не смутило. Ему, кажется, было бы даже удобно, если бы у нас всё именно так и сложилось, — Арловская нахмурилась, взгляд её смотрел куда-то далеко. — Мы беспорядочно перемещались с места на место в поисках безопасности, но тут о себе напоминал Феликс, бередивший старые раны Ториса. — Наталья, не показывая, приземлила внушительное количество открыток в коробку. — И в какой-то момент он не устоял. Мысль о былом величии вскружила его голову и похоронила собой любые попытки начать с малого. Рано или поздно такой клубок несоответствий наверняка помножил бы самого себя на ноль. Поэтому Коля, тоже заметив нечто подобное, снова забрал меня к себе в Минск. Он был крайне вовлечён в народные движения и искренне верил, что и сами мы можем быть с усами. Тогда мы временами снова ездили в Смоленск и именно тогда он нам и приглянулся. Хороший город, надёжный. Желать его в качестве нашего места жительства было бы слишком нагло, но как временный форпост он очень неплохо нам помогал. И наконец, спустя долгие мытарства мы обрели свою республиканскую столицу в Минске, откуда уже никто не смог нас согнать. Понятное дело, что самый главный центр был всё же в Москве, но Минск именно тогда стал местом моего постоянного проживания. И, честно говоря, если я начну говорить ему комплименты, то не смогу остановиться. Он и географически удобный — из центра страны очень удобно ездить в разные стороны, и архитектурно вполне разнообразен, несмотря на то, что ему сравнительно недавно пришлось отстраиваться из состояния руин. Там есть главный признак настоящей столицы — смешение эпох. Есть напоминания как и о прошлом — разнообразном, интересном, так и о настоящем, — Наташа показала сначала Мирский замок, потом открытку с «воротами» Минска. — Настоящее не покажу — вы и так знаете, — оставшиеся картонки отправились в коробку. — Нацбиблиотеку уж точно видели, — она косо усмехнулась. Взяв коробку, она аккуратно её потрясла из стороны в сторону, распределяя открытки по ней. — Если так посмотреть, некоторые мои переезды случались из-за сущих житейских пустяков: неосторожных слов, чьих-то непомерных амбиций, ссор между людьми. Это ж какое влияние эти пустяки могут иметь на самом деле, даже жутко. Выходит, здорово, что я прошла через столько мест, столько событий — и всё равно осталась при своём. Неожиданно здорово. Бросив прощальный взгляд в коробку, она закрыла крышку.