Только семейные пары

      Они приглашают Хелен на ужин. Поскольку они ещё не совсем уверены, что она злобный адский зверь, или ведьма, или призрак, или кто угодно, им нужно затаиться и посмотреть, не выдаст ли он себя случайно или намеренно.       Если же она обычный человек, то им всё ещё нужно доказать ей, что два её новых квартиросъёмщика действительно состоят в отношениях.       Дин гораздо больше боится второго, в основном потому, что в этом у него намного меньше опыта.       Они оба замирают за дверью в тишине после её первого стука. Она пришла точно вовремя.       Дин делает глубокий вдох.       — Готов к спектаклю? — спрашивает он, нервно поправляя свой свитер. Честно говоря, он никогда не думал, что доживёт до того дня, когда они с Касом будут носить свитера.       Кас кивает, шагая к Дину. Тепло, которое он приносит с собой, расслабляет Дина, и хотя рука на его пояснице сначала пугает, Дин обнаруживает, что подаётся ей навстречу.       «Это хорошо», — думает он. — «Хелен точно купится».       Ранее этим вечером они обсуждали, как им играть в эту крутую-не-крутую игру.       — Что делают нормальные пары? — спросил Кас, скрестив руки на груди, как будто на самом деле понимал, насколько это бесполезный разговор (а это так, потому что Дин и Кас никогда не были никем иным, кроме как Дином и Касом.)       — Чёрт, я не знаю, — сказал Дин, и в целом на этом разговор и закончился.       Дин едва успевает осмыслить, как приятно чувствовать руку Каса там, где она касается его, прежде чем Кас открывает дверь и с улыбкой приглашает Хелен в квартиру. Она всё ещё выглядит уставшей, как будто не спала всю ночь, занимаясь своими домовладельческими (или злодейскими) делами. Очевидно, не обращая внимания на их подозрительные взгляды, она любезно протягивает им большую миску салата «Цезарь».       — К лазанье, — говорит она. — Вы сказали, что готовите лазанью, да?       — Эм, да, конечно, — говорит Дин, решив быть вежливым и не указывать на то, что класть столько мяса и сыра рядом с таким количество зелени — это кощунство (он улавливает запах заправки, когда кладёт салат в холодильник, и, возможно, это меняет его мнение. Немного. На самом деле, Дин, возможно, за последние несколько лет пришёл к выводу, что не все зелёные продукты ужасны, но он знает, что если хоть заикнётся об этом, Сэм от него никогда не отстанет).       Кас ведёт её в гостиную, предлагая ей вино. Пока Дин прячется на кухне, он слышит, как Кас складно уговаривает её выпить бокальчик. Кас может быть ещё тем хитрюгой, когда хочет. Дин достаёт из шкафчика три бокала (им пришлось купить их сегодня по такому случаю) и ждёт у стойки, когда подойдёт Кас.       — Хорошо сработано, — тихо говорит он, и уголки губ Каса дёргаются.       — Я подумал, что алкоголь может немного развязать ей язык, — пожимает он плечами, затем он берёт бутылку вина (ещё одна сегодняшняя покупка) и наполняет каждый бокал примерно наполовину. Он слегка толкает бедро Дина своим. — Не стоит нам задерживаться здесь.       — Ага, — говорит Дин. — Она может подумать, что мы что-то замышляем.       Это заставляет Каса усмехнуться, и Дин тоже не может сдержать улыбки.       До ужина они придерживаются нейтральных тем. Запах лазаньи начинает разносится по квартире, и достаточно скоро Хелен принюхивается, явно впечатлённая.       — Пахнет восхитительно, — говорит она. — Боже, может быть, это тебе следовало приготовить мне лимонные пирожные.       Дин собирается рассмеяться и отмахнуться от неё, но прежде чем он успевает это сделать, вмешивается Кас, кладя руку на колено Дина. Дин внезапно так сосредотачивается на этой точке соприкосновения, что едва слышит, как Кас говорит:       — Он действительно невероятно готовит, хотя иногда он слишком скромен, чтобы признать это, — он смотрит на Хелен так, как будто делится с ней секретом, — но при этом он любит всё время напоминать мне об этом. Поэтому он всегда заставляет меня заниматься менее захватывающей работой по дому.       Хелен смеётся, и Дин задаётся вопросом, есть какая-то премия для лучшего фальшивого парня, потому что Кас, вероятно, получил бы её. Он поёт дифирамбы Дину, обменивается с ним хитрыми взглядами и прикасается к нему всеми способами, которые так согревают Дина. Дин изо всех сил старается не отставать, и по тому, как Кас продолжает смотреть на него, и по тому, как Хелен смотрит на них двоих, он думает, что, возможно, у него действительно всё получается.       Когда таймер сигналит, сообщая о готовности лазаньи, Дин кладёт руку на плечо Каса, когда тот начинает вставать.       — Я справлюсь, — тепло говорит он, а затем обращается к Хелен, — на самом деле у нас пока нет обеденного стола, — он неловко чешет затылок. — Ты не против сегодня просто поужинать здесь?       Хелен, которая уже допивает свой третий бокал вина, говорит:       — Конечно, нет, дорогой! Пожалуйста, мне уже не терпится её попробовать.       — Тогда отлично, — Дин улыбается сначала ей, затем Касу. — Я сейчас всё принесу.       И, может быть, это потому, что все так хотят съесть то, что он приготовил, или потому, что он сейчас в целом довольно счастлив, или потому, что он вообще ни о чём сейчас не думает, Дин наклоняется и чмокает Каса в губы, просто потому, что думает, что просто обязан это сделать.       Прикосновение губ короткое, целомудренное, вполне подобающее для нынешней компании. Дин почти уверен, что это именно то, что сделала бы «нормальная» пара. Но, конечно, они не нормальные. И Дин только что поцеловал Каса. Его дыхание перехватывает, губы покалывает, а лицо краснеет. Мгновение бессловесного общения проходит между ними, глаза Каса широко раскрыты и прикованы к нему, рот слегка приоткрыт, и Дину приходится отстраниться, прежде чем это начнёт выглядеть странно. Он сбегает на кухню и хватается за край стойки, молча сходя с ума. Он слышит, как в гостиной снова начинается разговор, немного неловкий со стороны Каса.       Он прислоняется к стойке, готовый потерять контроль над собой, но ещё один писк таймера прерывает его мысли. Ему приходится вытащить лазанью, пока сыр не сгорел, и раскладывая её на самые красивые тарелки, что им удалось найти, он продолжает думать о губах Каса.       «Мы просто играем свои роли», — вяло убеждает он себя. Его немного подташнивает, нервы буквально звенят. Возможно, он слишком долго думал о том, что что-то происходит между ними, что не думал о том, что будет дальше, когда это что-то произойдёт. И всё потому, что он расклеился на этой охоте.       Вот чёрт.       — Лео, тебе там нужна помощь? — зовёт Кас, и Дин закатывает глаза от неожиданного упоминания его фальшивого имени.       — Я в порядке, спасибо, — отвечает он, стараясь, чтобы его голос не звучал слишком сдавленно, когда он делает несколько глубоких вдохов. С ним всё в порядке. Он в норме. Он собран. Партнёры всё время целуются, и они с Касом должны изображать партнёров. Вот так всё просто.       Как и следовало ожидать, Кас игнорирует его. Когда Дин чувствует мягкую руку на своей талии, он почти переворачивает три тарелки лазаньи на торс Каса, но ему удаётся выпрямиться только потому, что Кас поддерживает его, обхватив ладонью за локоть.       — Может, мне просто начать всё время носить дождевик? — спрашивает Кас, поддразнивая. Он стоит ближе к Дину, чем ему следовало бы быть. — Сначала краска, теперь это.       Дин вырывается из его хватки.       — Что, по-твоему, означает «я в порядке, спасибо»? — шипит он. — Мы не можем продолжать отсиживаться здесь, иначе она решит, что это странно.       Кас проницательно приподнимает бровь. Он не идиот. Он может прочесть смущение на лице Дина, как будто каждая его эмоция отражается в мигающей вывеске над его головой.       — Я очень сомневаюсь, что пара, уединившаяся на минутку, вызовет подозрения, Дин.       — Мы же собирались не задерживаться?       Кас бросает на него взгляд.       — Я пришёл сюда, чтобы убедиться, что ты… в порядке, — заканчивает он, хотя Дин подозревает, что это не то слово, которое он хотел использовать.       Дин отступает, ставя тарелки с лазаньей обратно на стойку.       — Да, — неловко говорит он, скрещивая руки на груди. — Извини за это. Я как бы обрушил это на тебя. Я не подумал и…       Лицо Каса за одно мгновение сменяет несколько выражений, наконец, кажется, становясь слегка удивлённым. Он кладёт твёрдую ладонь на руку Дина.       — Всё в порядке, Дин, — заверяет он.       Прежде чем Дин успевает что-либо сказать, Кас оказывается прямо в его пространстве и кладёт руки по обе стороны стойки, отрезая ему пути к отступлению. Он наклоняется вперёд, прижимаясь губами к губам Дина со сладким, тёплым и гораздо менее целомудренным поцелуем. Мозгу Дина требуется, может быть, полторы секунды, чтобы скоординировать свои губы, а затем, когда он, наконец, отвечает (целуетКасачёртвозьмичто), Кас отстраняется, ухмыляясь.       — Теперь мы квиты, — хитро говорит он, снова наклоняясь к Дину, чтобы забрать миску с салатом со стойки. Не говоря больше ни слова, он выносит её в гостиную.       Дин даёт себе ровно десять секунд, чтобы ударить кулаком по воздуху и провести рукой по лицу, убеждаясь, что оно просто не растаяло или что-то в этом роде, и что это не какой-то предсмертный сон. Когда его лицо не стекает на пол, он хватает лазанью и следует за Касом обратно в гостиную, вероятно, выглядя так, как будто его переехал грузовик, полный товаров на День Святого Валентина.       Ужин проходит хорошо, и Дин и Кас незаметно продолжают допрашивать Хелен, хотя к тому времени, когда они все распили бутылку вина и с энтузиазмом открыли новую, её в принципе было и не нужно подталкивать к разговору. Время от времени она вздрагивает, когда Дин и Кас упоминают некоторые убийства в здании, происходившие здесь на протяжении многих лет, но абсолютно никак не реагирует на упоминание Коннора Пэйнтера и на вопросы о происхождении города.       В конце ночи, когда они осторожно ведут слегка пошатывающуюся Хелен к двери, она оборачивается, чтобы взять их руки в свои.       — Спасибо, — бормочет она. — Большое вам спасибо. Вы оба такие… — она икает. — Невероятные, — она хватает руку Каса и хватает руку Дина, а затем кладёт их друг на друга. — Вы очень любите друг друга, — улыбается она, — Это даёт надежду каждому из нас.       Она поворачивается, чтобы уйти, используя дверной проем в качестве опоры, чтобы выйти в коридор, и после мгновения ошеломлённой тишины Кас бормочет:       — Я прослежу, чтобы она нормально добралась до своей квартиры, — он хватает ключи и закрывает за собой дверь.       Дин смотрит на дверь секунд тридцать, прежде чем на автопилоте собрать тарелки со стола в гостиной и принести их обратно на кухню. Он моет их вручную, вместо того чтобы положить в посудомоечную машину, потому что ему нужно чем-то занять руки, пока его мозг шипит и хлопает, такой же бесполезный, как скомканная салфетка.       Он даже не замечает звука открывающейся двери, а затем Кас внезапно оказывается рядом с ним, начиная молча вытирать мокрые тарелки и столовое серебро.       Дин чувствует, как между ними нарастает напряжение, как будто вот-вот разразится буря. Кас был довольно равнодушен ко всему этому, но Дин случайно поцеловал Каса, а потом Кас поцеловал Дина, а Дин ответил ему? Всё это совершенно новый ящик Пандоры. Конечно, Дин чувствовал себя окрылённым, казалось, что он мог бы поднять целую машину над своей головой после этого поцелуя, но всё это вряд ли связано с реальным миром. Он вынужден постоянно напоминать себе, что всё это не реально. Что, да, может быть, между ним и Касом что-то есть, и это нормально, но действовать в соответствии с этим чем-то? Это опасно. Было весело играть в семью, и Дин не настолько туп, чтобы притворяться, что ему это не нравится, что ему не нравится быть с Касом. Но их реальность так далека от всего этого. Он попытался связать это с мыслями о том, что нормальность относительна, но всё это внезапно кажется такой ерундой, что он просто не знает, что делать.       Чем дольше между ними длится молчание, тем хуже Дин моет посуду. В конце концов, Касу приходится со вздохом отложить тарелку, которую он пытается вытереть.       — На этой тарелке всё ещё осталась лапша, — терпеливо говорит он Дину.       Вместо того, чтобы ответить как нормальный (опять это слово) человек, Дин со стуком бросает нож, который он только что пытался отмыть, опускает голову и сжимает стойку обеими руками.       — Это плохие новости, Кас, — всё, что он может сказать. Несмотря на то, что его доводы в пользу того, чтобы уже разобраться со всем этим, были абсолютно верными и правдивыми (это так, он уверен, потому что он не знает, как думать о вещах по-другому), всё это также удивительно трудно выразить словами. Может быть, потому, что есть миллион причин, по которым это никогда не сработает между ними. Может быть, потому, что у них просто нет шансов.       Дин хорош во флирте и в недосказанности. Плох в признаниях, к которым эти вещи всегда неизбежно приближаются. Вот почему поначалу он даже не хотел браться за это дело.       Он старается не думать о том, как они с Касом давно перешли черту, прыгнув с обрыва, и всё ещё каким-то образом продолжают лететь.       Кас застывает рядом с ним. Он не смотрит на Дина, потому что внезапно всё это уже не шутка. Его челюсть напрягается, и он очень медленно ставит свою тарелку на стойку. Он ничего не говорит, просто выходя из кухни. Входная дверь открывается и закрывается — она не хлопает, она просто закрывается с тем же щелчком, что и всегда, — и Дин остаётся в полном одиночестве в их квартире.       В течение тридцати секунд он спорит сам с собой, в основном спрашивая себя, как же лучше: с Касом или без Каса, потому что это лучшее, что может придумать его мозг в данный момент. Как только он решает, что, конечно же, с Касом, как будто это когда-либо могло быть по-другому, он выругивается, хватая ключи с крючка у двери и выходя в холл.       Он как раз собирается спуститься вниз по лестнице и поискать Каса на парковке, когда слышит пронзительный крик откуда-то сверху. Инстинкт охотника срабатывает молниеносно, и он разворачивается и бежит вверх по лестнице, следуя за звуком второго крика в квартиру в углу четвёртого этажа, где, как он знает, живёт Хелен.       — Хелен! — кричит он, бросаясь к двери. — Хелен, держись!       С третьей попытки ему удаётся выбить дверь, и он оказывается прямо в центре урагана. Бумаги, салфетки, стаканы, даже стул кружатся по комнате с тошнотворной скоростью, ветер дует так быстро, что Дин едва может перевести дыхание. Посреди этого хаоса на полу лежит Хелен, закрыв голову руками. Дин бежит к ней, по пути уворачиваясь от пролетающего мимо стула. Пара клочков бумаги ударяют его по лицу, и он чувствует, как они царапают его щёки и лоб. Как только он добирается до неё, он наклоняется, прижимая руку к её спине. Он пытается поднять её, чтобы выбраться вместе из комнаты, но она обмякает мёртвым грузом, который просто невозможно поднять.       — Хелен, ну же, — кричит Дин. — Ты должна мне помочь.       Он даже не надеется, что она его слышит со всем этим ветром, окружающим их, и Дин в отчаянии осматривает комнату, пытаясь найти какой-нибудь способ остановить всё это. В тёмном углу комнаты он замечает ту же призрачную фигуру, которую видел в их с Касом квартире в начале недели, злобно наблюдающую за ним. Он пытается встать, чтобы попробовать найти соль, железо, всё, что может замедлить это, но когда он встаёт, стул, который всё ещё кружит в воздухе, полностью меняет направление и летит в его сторону, заставляя его снова рухнуть на пол, чтобы избежать удара. Как только он оказывается на полу, ему сразу же приходится откатиться в сторону, когда несколько ножей для мяса нацеливается на него, едва не задевая, когда они с громким стуком вонзаются в ковёр в паре сантиметров от него. Фигура продолжает пристально наблюдать за ним, и, кажется, она ощетинилась от негодования, когда с такой невероятной силой швырнула в Дина диванную подушку, что он действительно оказался дезориентирован на какое-то время, когда его отбросило назад к стене.       А затем железный прут быстро рассекает воздух, опускаясь на фигуру и заставляя её исчезнуть.       Всё останавливается.       Бумаги плавно опускаются на пол. Столовое серебро падает с глухим стуком и грохотом. Стул царапает плитку на кухне.       Там, где только что была фигура, стоит Кас, тяжело дыша, с железным прутом из их квартиры в руке. Он бросается к Дину, кладя одну руку ему на шею, а другую на плечо.       — Ты в порядке? — резко спрашивает он, вглядываясь в лицо Дина. Под этой грубостью Дин чётко слышит беспокойство.       — В порядке, — ворчит Дин, откидывая диванную подушку. Если не считать того, что он никак не может отдышаться, и того, что его лицо щиплет, он действительно в порядке.       Кас бросает на него тяжёлый взгляд, прежде чем отойти, чтобы проверить Хелен, что-то тихо говоря ей. Медленно она поднимается, и вскоре Кас ведёт её по коридору в её спальню.       Поскольку у них с Касом там очевидно проходит Разговор — ну или, по крайней мере, его версия, так как Дин понятия не имеет, что теперь будет с их прикрытием — Дин пытается прибраться в квартире, насколько это вообще возможно. Он поднимает стул, возвращает подушки на диван, кладёт ножи для мяса обратно в ящик на кухне. Он понятия не имеет, что делать с бумагами, поэтому просто собирает их в одну стопку и оставляет на кофейном столике. Кас всё ещё не вышел из её комнаты, поэтому Дин просто нервно расхаживает взад-вперёд по гостиной.       В конце концов, Кас возвращается из спальни вместе с Хелен, бледной и потерянной.       — Хелен переночует у нас сегодня, — сообщает Кас Дину, и Дин просто кивает, хватая её ключи со стойки и следуя за ними вниз по лестнице. Как только они входят в квартиру, Кас пытается отвести Хелен в их спальню, но она сопротивляется. Она всё ещё явно немного пьяна, но Дин знает, что ничто не отрезвляет так, как встреча с призраком.       — Я посплю на диване, — говорит она, и когда Кас собирается оспорить это решение, она вскидывает руку, — пожалуйста, я не хочу доставлять вам ещё больше неудобства. Мне просто нужно немного отдохнуть.       Они помогают ей устроиться на диване — который, вот сюрприз, разбирается! — и прежде чем они успевают предложить ей одеяло, Хелен мгновенно отключается, очевидно вымотанная. Кас берёт одеяло, которое они принесли из Импалы, чтобы накрыть её, и говорит, что другие жильцы явно заметили весь этот переполох.       Когда они оказываются в кровати, Дин спрашивает:       — Думаешь нам стоит волноваться? О других жильцах?       Кас качает головой.       — Последние нападения были жестокими, но, похоже, они происходят с некоторой периодичностью. Думаю, сегодня все будут в порядке.       — У нас мало времени, — говорит Дин. — Мы должны понять, что, чёрт возьми, нам нужно посолить и сжечь, и побыстрее.       — Мы сделаем это, — говорит Кас, отворачиваясь и тем самым завершая разговор. Дин чувствует холод, исходящий от него. Он лежит там, в темноте, пялясь на потолок. Он не думает об этом чёртовом деле. Он не думает о том, какой могла бы быть настоящая семейная жизнь. Он думает только о Касе. Работа над делами с Касом, жизнь в доме с белым заборчиком с Касом, всё это не имеет значения. Только Кас важен.       — Я пошёл за тобой, — признаётся он несколько минут спустя. Кас не поворачивается, но Дин может видеть, как напрягается его спина. — Меня отвлёк наш приятель со склонностью к насилию, но я собирался догнать тебя, — говорит он.       Кас очень медленно поворачивается, чтобы посмотреть на Дина.       — Я собирался, — настаивает Дин, хотя он знает, что Кас верит ему. Он колеблется мгновение, а затем заставляет себя продолжить, кладя ладонь на щёку Каса. Кас не отстраняется, и это хорошо. — Я не должен был отпускать тебя тогда, месяцы назад, — говорит он. — Я не должен был позволять тебе просто уйти из бункера, — он делает глубокий вдох. — И сегодня вечером я не собирался тебя отпускать. Не снова.       — Даже если это плохие новости? — спрашивает Кас с некоторой иронией в голосе.       — Чёрт возьми, Кас, честно говоря, мне всё равно, что это за новости. Я просто хочу их услышать.       Кас долго смотрит на него, ничего не говоря. В голове Дина крутится тысяча мыслей, потому что всё, вот он, этот момент.       А затем, почти небрежно, Кас говорит:       — Честно говоря, Дин, то, что мне какое-то время не приходилось скрывать свои чувства к тебе, это было очень… воодушевляюще.       А затем Дин говорит:       — Что?       А затем Кас говорит:       — Я люблю тебя.       А затем Дин говорит:       — Что? — а затем запинается, потому что иногда он такой болван. — Типа… как фальшивые парни, фальшивая любовь?       И Кас пристально смотрит на него и говорит:       — Не прикидывайся дурачком.       И Дин вздыхает, и обрабатывает это, и прокручивает это в своём мозгу снова и снова. То, что говорит его мозг в ответ, звучит так:       — Я тоже тебя люблю. Типа, не понарошку. По-настоящем… ошку.       Ему не очень нравится «прикидываться дурачком», но, чёрт возьми, на этот раз он даёт себе передышку, потому что это был сумасшедший день, неделя, год, жизнь и так далее.       — По-настоящемошку, — говорит Кас, и Дин знает, что он теперь будет припоминать ему это до конца его дней.       — Ты всегда можешь сосредоточиться на другой части предложения, — ворчит он.       — О, это я и сделаю, — заверяет его Кас, придвигаясь ближе. Дин сокращает расстояние между ними, сначала нерешительно, потому что на этот раз нет никакого притворства, каким бы тонким до этого оно ни было. Это не «Лео» и «Стив» целуются, это Дин и Кас, и когда Дин кладёт руку на щёку Каса, он чувствует разницу.       Когда они отстраняются друг от друга, Дин чувствует благоговение на своём лице:       — Наверное, всё давно к этому шло.       — Это очень проницательное наблюдение, Дин, — сухо говорит Кас, прежде чем снова потянуться к нему.       — Эй, я серьёзно, — говорит он, кладя руку на грудь Каса, чтобы удержать его, потому что Кас может быть чертовски настойчивым, когда хочет. Что… ну, в большинстве случаев чертовски здорово, но, по крайней мере, время от времени он бывает той ещё занозой в заднице.       За последние месяцы Кас научился лучше говорить о чувствах, эмоциях и всякой всячине, но он всё ещё тот парень, который предпочитал резко обрывать фразу на середине предложения, когда решал, что ему не нравится, к чему идёт разговор, и в нём всё ещё осталось это (не то чтобы Дин был лучше в этом, на самом деле, но, так как у него никогда не было крыльев, самое драматичное, что он мог сделать, чтобы закончить разговор, который ему не нравился, — это сердито уйти прочь и, возможно, громко хлопнуть дверью. Кас же мог буквально в мгновение ока улететь на противоположную сторону галактики, если ему не нравилось, как кто-то оскорблял петунии или что-то в этом роде).       Так что Дин всё понимает. Кас действует согласно принципу: играй по-крупному или иди домой. В конце концов парень происходит из семьи, которая пыталась начать апокалипсис, потому что все Божьи дети были чувствительны не более, чем ушибленный палец на ноге. Он понимает. Дин тоже был рабом собственного воспитания всю свою жизнь.       Но также Кас любит помогать птенцам и сидеть у пруда, наблюдая за утками. Ему нравится смотреть, как Дин готовит, и таскать еду, когда он думает, что Дин не видит, хотя на самом деле Дин видит всё, потому что его глаза всегда были прикованы к Касу с того первого дня в амбаре.       — Словно… Я чувствую, что ты должен знать, что мне кажется, что меня сейчас вырвет, — говорит Дин, как всегда романтичный. — Мой желудок… Я не знаю. Трепещет? Например, когда ты моргаешь очень быстро, и твои ресницы тоже… Вот что я чувствую… прямо сейчас, — неуверенно заканчивает он.       Кас смотрит на него пару секунд, прежде чем произнести:       — Хм.       — Это всегда хороший звук, — нервно отвечает Дин.       — Ты знаешь, как долго я люблю тебя? — спрашивает Кас в ответ. — Потому что я не знаю, — и Дин думает: «Вот дерьмо, он решил играть по-крупному». — Но когда я был бесконечным небесным существом, у меня было почти идеальное представление о времени, вплоть до мельчайшей наносекунды. Я точно знал, когда солнце будет садиться каждую ночь, и я знал, когда оно взойдёт утром. Я знал, в какой момент начнётся прилив. Я мог бы вычислить точный момент, когда я нашёл тебя в Аду, и точный момент, когда ты выбрался из собственной могилы в Понтиаке, штат Иллинойс, — он слегка наклоняет голову. — Но я никогда не смогу точно определить тот момент, когда я влюбился в тебя, — под одеялом он берёт Дина за руку. — Каждый раз, когда я думал, что понял это, я вспоминал моменты до этого, а затем моменты до этого. В конце концов я пришёл к выводу, что с тех пор, как мы встретились, ты полностью окружил меня. Абсурдно думать, что раковина не намокнет, если вы бросите её в океан. Ты мой океан, Дин.       Дин моргает.       Затем он моргает снова.       Затем он моргает ещё один раз.       Он прерывисто вздыхает и думает, что хочет сказать что-то глубокое и вдохновляющее или, по крайней мере, признать, что глубина его любви к Касу неописуема и бесконечна, но это был очень сложный разговор, и его мозг всё ещё обрабатывает и осмысляет всё, что произошло за последние восемь лет между ними двумя, поэтому, пока его мозг слегка завис, его рот говорит:       — Я всё ещё не могу поверить, что ты заставил меня выбираться из моей собственной грёбаной могилы.       Дин и Кас постоянно смотрят друг на друга, но в последнее время взглядов было слишком много, и во время этого разговора тоже.       Кас смотрит на него, и смотрит на него, и смотрит на него ещё немного. Как будто он осмысляет эти слова так же сильно, как Дин осмыслял его слова.       Наконец он говорит, слегка раздражённый, как если бы Дин позвонил ему как раз в тот момент, когда он встал в очередь на кассу в магазине, чтобы попросить взять что-то ещё.       — Я тогда только вытащил тебя из Ада, Дин. Прости, что я слегка промазал.       Дин усмехается.       — Эпическая история любви, — фыркает он, смеясь в плечо Каса. — И мой парень даже не смог проводить меня до двери.       Кас сжимает его руку, прижимаясь губами к чувствительному местечку чуть ниже уха Дина.       — Ну, — бормочет он. — Тогда у тебя не было двери. До бампера, возможно.       У Дина и Каса, похоже, ничего не может быть нормальным, так что неудивительно, что шум и крики из гостиной прерывают их первые в жизни поцелуи, и Дин молча задаётся вопросом, когда они, спотыкаясь, вскакивают с кровати, бросаясь к своему разнообразному оружию, почему все призраки-мудаки такие обломщики? Посещают ли они какие-то специальные призрачные курсы?       Они несутся по коридору, спотыкаясь о собственные ноги и ноги друг друга. Сейчас это, конечно, не самое главное, но Дин правда надеется, что его эрекция спадёт. Последнее, что он хочет, — это сражаться с призраками со стояком.       Чего он не ожидает, так это увидеть Сэма, стоящего посреди их гостиной и скандирующего на языке, которого Дин не может узнать, в то время как призрак Коннора Пэйнтера кричит и корчится в воздухе, языки пламени лижут его торс. Дин едва может разглядеть белокурую голову Хелен, выглядывающую из-за дивана, когда она съёживается, снова закрывая голову руками, второй раз за эту ночь. В самой комнате царит хаос, вокруг дует ветер, а символы, нарисованные за диваном, яростно светятся, их яркий свет пробивается из-под подушек. Волосы Сэма падают ему на лицо, закрывая обзор, но он продолжает читать, перекрикивая шум. Когда он замечает Дина и Каса в другом конце комнаты, его слова на мгновение прерываются, и он на секунду раздражённо закатывает глаза, а затем ровно продолжает.       Дин и Кас обмениваются взглядами, и Дин глазами говорит «Какого х…», а Кас отвечает «Я не знаю», а затем слова Сэма ускоряются вместе с ветром, но каким-то образом ему удается удержаться на ногах, в то время как Дин и Кас отлетают к ближайшей стене, один из локтей Каса случайно бьёт Дина по животу. Дин стонет, и Кас бросает на него извиняющийся взгляд.       — Вот, что я люблю, — решительно говорит Дин, восстановив дыхание. Комната перед ними продолжает погружаться в хаос. — Волшебным образом приклеиваться к стенам. Нет ничего, что я люблю больше, чем волшебным образом приклеиваться к стенам, как какая-нибудь муха, смазанная суперклеем. Это не охота, если хотя бы один Винчестер не был волшебным образом приклеен хотя бы к одной стене.       — Я снова собираюсь ударить тебя локтем в живот, — говорит Кас рядом с ним. — На этот раз специально.       — Вперёд, приятель. На случай, если ты забыл, мы оба волшебным образом приклеены к стене.       Комната окрашивается в оранжевый, когда пламя поднимается всё выше по телу Пэйнтера.       — Я очень хорошо осведомлён о нашей ситуации, Дин. Как ты только что отметил, мы оба в одной лодке.       — Ну, тогда удачи тебе в том, чтобы ударить меня локтем, придурок.       Кас свирепо смотрит на него.       На заднем плане раздаётся призрачный вой Пэйнтера.       — Я не уточнил, когда именно это произойдёт.       Дин закатывает глаза.       — О, здоровяк, сможешь ли ты подтвердить слова делом?       — Если так ты вызываешь меня на бой, Дин, я был бы осторожен на твоём месте, — ухмыляется он. — Ты же знаешь, что я выиграю.       Дрожь пробегает по телу Дина, и он приподнимает бровь.       — Что ж, считай, что я наконец-то сравняю счёт.       — Звучит так, как будто кто-то думает, что уже победил, — издевается Кас. — Но насколько я осведомлён, «перчатка» ещё даже не была брошена.       Дин сглатывает. Так, они же не говорят о старой доброй джентльменской дуэли? Кас давным-давно разобрался в сарказме и эвфемизмах, так что не похоже на то, что он не знает, что делает.       — Да вы, чёрт побери, издеваетесь надо мной? — кричит Сэм с другого конца комнаты. Ветер немного стих, так что он, очевидно, слышал их разговор.       — Мы тут приклеены к стене, Сэм! — рявкает Дин, его лицо горит. — Чем, по-твоему, нам ещё заняться, сыграть в карты?       — Вы могли бы мне помочь с охотой, на которой мы сейчас находимся, — огрызается Сэм, бросая горсть какого-то порошка в миску. Всё взрывается ярким белым облаком, и Пэйнтер снова воет.       — Как ты понимаешь слова «приклеены к стене», Сэм? — спрашивает Дин. — Кроме того, — недовольно говорит он, — ты прекрасно справляешься и сам.       С последней щепоткой какого-то красного порошка, которую бросает Сэм, призрака Пэйнтера начинает засасывать в какую-то призрачную чёрную дыру, из которой, вероятно, он не сможет выбраться без значительных усилий и, возможно, без одного или двух танков. Какофония в комнате стихает, и Дин с Касом падают на пол, когда Пэйнтер отпускает их. Кас помогает ему подняться, протягивая руку, его большой палец ненадолго задерживается на ладони Дина.       Сэм стонет.       — Я звонил вам обоим раз пятьдесят, думая, что вы мертвы или что-то в этом роде, но нет! Нет, вместо этого вы были так заняты тем, что строили друг другу глазки, что с таким же успехом могли находиться в открытом, блядь, космосе!       Дин бормочет, краснея:       — Это не… это… совершенно не соответствует действительности и вообще необоснованно, — он морщится и толкает локтем Каса, который тут же выпрямляется и неуверенно говорит:       — Да, это не соответствует действительности. И определённо необоснованно.       Сэм переводит взгляд с одного на другого, что-то бормоча себе под нос. Дин не думает, что он примет рассказ о том, что они были заняты признаниями в их бессмертной любви друг к другу, как причину достаточно серьёзную, чтобы не брать трубку, поэтому решает ничего не говорить. Так или иначе это вряд ли бы смягчило сучье выражение лица Сэма.       Звук, который мог бы принадлежать очень испуганному котёнку, раздаётся из-за дивана, и Дин с Касом одновременно говорят: «Хелен», бросаясь к ней.       Она уже поднялась. Её волосы выглядят так, как будто их раз пять пропустили через блендер, и в том, как она смотрит на них широко раскрытыми глазами, как олень в свете фар, всё ещё есть след алкоголя.       — Эм, — кротко говорит она, слова с хрипом вырываются из её горла. — Я не думаю, что вы получите свой страховой депозит обратно.       А потом она падает в обморок прямо в объятия ошеломленного Сэма.

***

      — Подожди, прости, но ты можешь повторить ещё раз?       — Мне не пришлось бы повторять, если бы ты просто отвечал на свой грёбаный телефон.       — Сэм.       — Дин.       — Сэм.       — Дин.       — Кас, — резко вставляет Кас.       Дин вскидывает руки в знак поражения.       — Хорошо, господи! Я должен был ответить на телефон. Виноват. Теперь мы можем поговорить о том, как ты только что отправил грёбаного древнего призрака в чёртово Чистилище? — он поворачивается к Касу. — А тебе отныне запрещено смотреть «Шрека».       Сэм медленно моргает, смотря на него.       — Ты только что всё проговорил. Я отправил призрака в Чистилище.       Губы Дина дёргаются, а затем он поворачивается, чтобы бросить быстрый взгляд на Каса.       Наконец, как следует успокоив Хелен и заверив её, что сегодня вечером больше не будет никаких торнадо, они поехали обратно в мотель Сэма, чтобы всё обсудить.       — Да, но разве призраки вообще могут попасть в Чистилище после того, как они сгорают? — спрашивает Дин. Возможно, он и провёл там год, но Кас всё ещё является постоянным экспертом в этом вопросе. — Я не помню, чтобы когда-либо встречал там призрака.       Кас дёргает плечом.       — Учитывая всё то внимание, которое было уделено различным измерениям в последнее десятилетие или около того, я уверен, что это возможно. Границы стали гораздо более размытыми, чем раньше.       — Честно говоря, я не был уверен, что просто посолить и сжечь будет достаточно, — говорит Сэм. — Я нашёл несколько копий старых писем, в которых враги Пэйнтера обсуждали, как от него избавиться, и, похоже, они сошлись на том, что лучшее место для захоронения тела было в реке Оттер-Крик, которая, кстати, протекает прямо рядом с вашим домом, — он проводит рукой по волосам. — Мы ни за что в жизни не смогли бы отыскать все его крупицы после всего этого времени, даже если бы они сохранились осадком на дне. Кроме того, спустя четверть тысячелетия сожжение могло и не сработать. Он был очень силён.       — Хм, — говорит Дин. — Так, значит, его убили эти парни? И он хотел отомстить или что-то в этом роде?       — Похоже, что так, — говорит Сэм. — Я предполагаю, что он нападал на всех, в ком чувствовал угрозу.       Дин поднимает брови, смотря на Каса.       — Слышал, Кас? Мы настолько страшны, что двухсотпятидесятилетний призрак счёл нас угрозой. Это довольно круто.       — Дин, я гораздо старше его.       — Да уж, и это, вероятно, объясняет, почему ты всё время ведёшь себя как зануда, дедуля.       — Ты не называл меня дедулей, когда мы…       Сэм многозначительно откашливается.       — Пожалуйста, не заканчивай это предложение, — говорит он.       — Но я только собирался сказать, что…       Сэм поднимает руку.       — Не надо.       — Так подожди, — говорит Дин, — тогда зачем ему нападать на Хелен? В её собственной квартире?       — Возможно, он счёл её виновной в соучастии, — говорит Сэм. — Согласно его логике, она, вероятно, побраталась с его врагом, — он усмехается. — Кстати, а зачем вы двое пригласили её на ужин?       Дин тянет: «эээээээээээээээ» слишком долго, поэтому вмешивается Кас.       — Мы думали, что она подозреваемая, — говорит он, и Дин думает: «Хорошо, значит, он не собирается…» — А также чтобы доказать ей, что мы с Дином настоящая пара, потому что мы волновались, что допустили ошибку.       Он сказал это.       Дин вздыхает, а Сэм прикусывает губу, чтобы не рассмеяться, забыв о том, что вообще-то он злился на них.       — О, — говорит он, фыркая. — Я уверен, что вы были очень убедительны.       — Закрой свой рот, йети, — говорит Дин. — И лучше расскажи нам, как ты всё это выяснил. Я думал, что у тебя были трудности с поиском настолько старых записей.       Очевидно, настала очередь Сэма краснеть, и Дин немедленно готовится наброситься на своего любимого младшего брата.       — Ну, помните ту библиотекаршу? — Сэм неловко встряхивает волосами, прочищая горло. — Из библиотеки в Санексе? У неё оказалась… информация, которой она была не против поделиться, — он потирает затылок, и Дин радостно смеётся.       — Сэмми, хитрый ты пёс, — улыбается он, хлопая Каса по плечу. — Похоже, мы были не единственными, кто обустроился здесь на этой неделе, детка.       — Фу, Дин, — морщится Сэм, очевидно (как надеется Дин) принимая шутку за шутку, но совершенно упуская ту часть, где ласковое прозвище совершенно случайно сорвалось с губ Дина и определённо не было частью шутки. Он смотрит прямо перед собой, стараясь не выдать себя, но краем глаза видит, как Кас удивлённо смотрит на него. Его удивление очень быстро сменяется нежным весельем, когда Кас говорит:       — Да, Дин, — очень многозначительно. — Фу.       Дин встаёт.       — Ладно, на этом всё, — заявляет он. — Хватит с меня этого насилия. Я возвращаюсь в квартиру, чтобы прибраться.       Глаза Сэма практически вылезают из орбит.       — Ты собираешься прибраться после охоты? — спрашивает он в ужасе. — Как будто я тебя даже не знаю.       — Мы всегда прибираем за собой после охоты, тупица.       — Тела, да. Но не перевёрнутую мебель.       — Я тебя переверну, — огрызается Дин, прежде чем схватить куртку и направиться к двери.       — Оу, — умиляется Сэм, и Дин зло перебрасывает куртку через плечо.              — Я угроза из пригорода, — объявляет Дин всей комнате, в которой на данный момент находится только Кас. — Я грёбаная домашняя богиня.       — Мы не в пригороде, и ты пропустил пятно вон там, — мягко говорит Кас, указывая на пятнышко, которое Дин действительно пропустил.       Дин громко цокает языком и стирает последнюю грязь, которую пропустил. Где, чёрт возьми, Пэйнтер нашёл грязь, чтобы изгваздать здесь всё, Дин уже никогда не узнает.       — Вот честно, Кас, однажды зануда, всегда зануда.       — Может быть, если бы ты лучше вытирал, я бы не был таким занудой, — криво усмехается он.       — Я тебя, блин, вытру, — предупреждает Дин.       — Это угроза или предложение?       — Я предлагаю… тебе… стоп. Чёрт. Забудь, что я только что сказал.       — На самом мне было очень любопытно, к чему это приведёт, — игриво говорит Кас. — Мы так и не смогли закончить наш разговор… ты знаешь. Тот разговор, который мы вели. В постели. Разговор, который мы вели в постели, которую делили.       — Яд? — спрашивает Дин. — Яд для Куско?       Им потребовалась большая часть ночи, чтобы привести квартиру в порядок, но теперь она выглядит почти так же хорошо, как новая. Они заштукатурили то место на стене, где голова Дина врезалась в неё прошлой ночью, и закрасили все символы, и, возможно, несмотря на мрачные предсказания Хелен, они даже смогут получить назад свой страховой депозит.       По большей части они делали это молча, но Дин почти уверен, что они обменивались напряжёнными взглядами, когда думали, что другой смотрит.       Наконец, когда они заканчивают, и небо за окном начинает сереть от надвигающегося утра и снега, они падают бок о бок на диван, сталкиваясь коленями. Дин удовлетворённо оглядывает их теперь уже чистую квартиру и кладёт руку на спинку дивана.       — Знаешь, — говорит он, осматривая комнату. — Она была нашей недолго, но она была нашей.       Когда он бросает взгляд на Каса, Кас пристально смотрит на него в ответ, и ему требуется секунды три, чтобы вцепиться руками в футболку Дина и притянуть его к себе, втягивая в горячий и пьянящий поцелуй. Дин чувствует себя так, словно его запустили в космос, и он изо всех сил старается не отставать, потому что кажется, что Кас собирается взять его с собой в путешествие всей его грёбаной жизни.       Но поскольку Дин Винчестер — это Дин Винчестер, он чувствует необходимость прояснить, что он, вероятно, самый тяжёлый груз во всём аэропорту, прежде чем он бросится в омут с головой во что-то неизведанное, но такое желанное.       — Кас, подожди, подожди, — бормочет он в рот Каса, потому что Кас, по-видимому, тот ещё упрямец, как в своём ненасытном подходе к поцелуям, так и в своей очевидной незаинтересованности в предостережениях. Он немного отстраняется, смотря на Дина со своим классическим сочетанием раздражения и нетерпения.       — Что, Дин? — спрашивает он. Внезапно его брови сходятся вместе, и его голос становится немного неуверенным. — Ты не хочешь этого делать?       Дин медленно осмысляет этот вопрос.       — Что? Чёрт, нет, Кас. Я имею в виду, да! Конечно же, я хочу сделать это, срань господня. Я думал, что это достаточно очевидно.       Выражение лица Каса проясняется.       — Тогда давай вернёмся к делу, — быстро говорит он, снова наклоняясь.       Дин буквально кладёт ладонь на лицо Каса.       — Слушай, Ромео, — говорит он. — Сначала я должен кое-что сказать.       Кас делает такое недовольное лицо, что это почти заставляет Дина рассмеяться, но объясниться сейчас правда важно, потому что, если он не сделает этого, а после Кас обо всём пожалеет, Дин себе этого никогда не простит.       — Пожалуйста, скажи то, что тебе нужно сказать, Дин. Я хочу целовать тебя.       Дин делает глубокий вдох и наконец решается.       — Хорошо, слушай, я не хочу тебя отпугнуть или что-то в этом роде, — и, ну, теперь Дин ведёт себя как зануда. — Мне просто нужно, чтобы ты знал, все те вещи, что ты сказал вчера ночью? — он поднимает брови, как будто Касу всё должно быть понятно. — Я никогда так не смогу. Не знаю. Выражать свои мысли вот так. Ты сказал это, как грёбаный фокусник, вытащивший кролика из шляпы, и я просто не могу так же. Я не могу быть таким. Я не… Витиеватый. Или милый. Или даже приятный, в половине случаев.       Кас слегка отстраняется.       — Ох, — сухо говорит он. — Ну, в таком случае, я полагаю, что нам стоит обо всём забыть, — он откидывается назад, подтягивая под себя ноги и кладя руки на свои бёдра, словно говоря: «Ну, я попытался». — Думаю, что я пойду и вытащу из Ада кого-нибудь ещё и начну с этим человеком ещё одну эпическую историю любви. — он прикладывает палец к подбородку, притворно размышляя. — Возможно, на этот раз учителя английского? Кого-то, кто умеет красиво говорить.       — Ты такой язвительный засранец.       Кас целует его снова, на этот раз мягче.       — Тебе нужно перестать думать об этом, — тихо наставляет он. — Я знаю тебя очень много лет, Дин. Ты можешь всё ещё верить в это, но я никогда не верил и не буду, нет ничего, что ты мог бы сказать, чтобы «отпугнуть меня», — его губы дёргаются в улыбке. — Хотя, к твоему сведению, ты очень милый.       На этот раз Дин тянется к нему, накрывая губы Каса своими.       — Я могу дать тебе всё, что у меня есть, Кас, — обещает он. — Но я не знаю, будет ли этого достаточно.       — Этого всегда будет достаточно, — заверяет его Кас, опуская ладонь на щёку Дина. Большим пальцем он нежно проводит по губам Дина, и Дин слегка приоткрывает рот, целуя его. Выражение лица Каса смягчается, и когда он снова целует Дина, кажется, что прилив закончился, жара спала, но океан остаётся таким же огромным, широким и глубоким, каким он всегда был и будет.              Прилив наступает снова. В конце концов, это циклическое явление.       Кас проникает пальцами в Дина прямо там, на диване, идущем в комплекте с квартирой (двадцатиминутная интерлюдия, когда они практически бежали до аптеки неподалёку от их дома, чтобы купить смазку, была не самой изящной, но это был самый быстрый способ, и Дин рад, что ему не пришлось прокладывать маршрут с помощью GPS в своей машине), и Дин отдаётся ощущениям, едва способный связно мыслить, не говоря о том, чтобы составлять предложения.       — Итак, фальшивый фингеринг означает, что я могу фальшиво трахнуть тебя? — спрашивает Кас, в его голосе всё ещё слышится насмешка, но Дин чувствует, как участилось его дыхание. Кас может и мистер Спокойствие, но засунуть пальцы в задницу чувака в первый раз, вероятно, было бы ошеломляющим ощущением практически для любого.       — Ты можешь фальшиво сделать со мной всё, что угодно, Кас, просто сделай это сейчас.       Пальцы Каса всё ещё остаются неподвижными в Дине, и как раз в тот момент, когда Дин собирается приоткрыть глаз и спросить, какого чёрта происходит, он обнаруживает, что Кас смотрит на него с таким благоговением, и его телу приходится потрудиться в два раза сильнее, чтобы вернуть достаточно крови к лицу, чтобы он мог покраснеть.       — Думаю, что хотел бы сделать это по-настоящему, — тихо говорит Кас, прислоняясь лбом ко лбу Дина.       Дин сглатывает.       — Это всегда было по-настоящему, — говорит он. Конечно, было. Просто раньше они трахали себе мозги, но отказ от этой шутки обостряет реальность этого, их.       Кас отстраняется, чтобы посмотреть на лицо Дина, и словно неосознанно снова начинает медленно двигать в нём пальцами. Это невероятно важный момент, и Дин определённо запомнит его навсегда, но ужасно сложно сосредоточиться, когда пальцы Каса находят его простату, и непроизвольный скулёж срывается с его губ. Услышав этот звук, Кас снова поднимает на него глаза, и внезапно его губы расплываются в такой широкой улыбке, что в груди Дина, кажется, появляется трещина такого же размера. Кас наклоняется, чтобы прижаться своими губами к губам Дина, начиная двигать пальцами с большим пылом. Он осторожно добавляет третий палец, и Дин шипит из-за жжения, но потом снова расслабляется, полностью отдаваясь приятным ощущениям.       — Это было определённо реально, — шепчет Кас ему на ухо, после опуская голову и смеясь в его шею.       — Думаю, что все игры закончены, — говорит Дин, задыхаясь. А затем добавляет, просто потому что может, — ты поймал меня, детка.       Кас вздрагивает на нём, оставляя горячую дорожку из поцелуев на шее Дина, когда он обхватывает его ногу, лежащую на спинке дивана, и кладёт её на своё плечо.       — Осторожней, Кас, Боже. Я не тряпичная кукла. Люди так не гнутся, — другая его нога свисает с дивана, ступнёй он упирается в пол, чтобы обеспечить себе возможность двигаться навстречу пальцам Каса.       — Я беспокоюсь о диване, — лениво говорит Кас, когда Дин извивается под ним.       — Ты… ммм… серьёзно? — спрашивает Дин, его голос срывается, когда Кас слишком правильно выкручивает пальцы.       Кас ухмыляется.       — Нет, — признаётся он. — Хотя мы, вероятно, могли бы, по крайней мере, постелить одеяло.       — Рад, что кто-то думает о… нннннх… таких практических вещах.       — Ты будешь удивлён, Дин Винчестер, — игриво говорит Кас. — Мой разум работает таинственным образом. Например, сейчас я думаю о том, как ты выглядишь подо мной, раскрасневшийся с головы до ног и совершенно не смущённый, и у меня слюнки текут при мысли о том, что должно произойти…       — Кто, чёрт возьми, сказал тебе, что ты можешь вот так разговаривать?       — Но я также думаю о твоих руках, и твоих глазах, и твоей спине, и твоих коленных чашечках, — он легко и целомудренно целует Дина. — О твоих губах. Твоих веснушках. Пальцах ног, ушах, костяшках пальцев и животе, — он снова целует Дина, двигая в нём пальцами, пока во второй раз не находит простату и не массирует её подушечкой пальца. Звёзды вспыхивают перед глазами Дина, и он всхлипывает, словно загораясь изнутри, как рождественская ёлка. В уголках его глаз появляются слёзы, горячие, зудящие и изумлённые. — Я думаю о том, как много каждая часть тебя значит для каждой части меня, и я… — он целует Дина в третий раз, долго, томно и медленно, и всё внутри Дина кипит от удовольствия. — Ну, я теряю дар речи.       — Ты уверен? — поддразнивает Дин. — Скажи это словарю, который ты только что… — пальцы Каса медленно выскальзывают из Дина, и чувство пустоты, которое они оставляют за собой, не самое приятное. — Эй! Я тут не закончил.       Кас поднимает бровь, смотря на него.       — Я подумал, что мы могли бы заменить их чем-то более… существенным, — предлагает Кас с намёком. Он немного хмурится, сжимая и разжимая руку, пальцы которой только что были внутри Дина, немного морщась. — И менее подверженным спазмам, — добавляет он, хмуро смотря на свою руку. Дин наблюдает за тем, как отблески раннего утреннего света отражаются от всё ещё покрытых смазкой пальцев Каса, и думает: «Чёрт возьми, это было во мне».       Он чувствует член Каса, твёрдый и истекающий предсеменем, прижимающийся к его бедру, и ему приходится сглотнуть, когда его рот начинает наполняться слюной. Он был так отвлечён пальцами Каса, что даже не потрудился подумать о «главном блюде», и теперь, когда он смотрит на него, то обнаруживает, что более чем готов, обнаруживает, что его пустая задница буквально жаждет быть заполненной. Он гладит обнажённую спину Каса, надеясь, что этого будет более чем достаточно, чтобы тот продолжил. Но вместо этого Кас наклоняется, снова целуя его, горячо, настойчиво и влажно.       — Скажи мне, — мягко приказывает он. — Скажи мне, чего ты хочешь.       Дин закатывает глаза.       — Да, Кас, чёрт, засунь эту штуку в эту штуку.       Кас отстраняется и смотрит на него.       — Я собираюсь ввести свой пенис в твоё анальное отверстие, Дин Винчестер.       — Заткнись, умник. И не забудь смазку.       Кас смазывает себя, и когда Дин тянется к его члену, он отталкивает его руку.       — Думаю, что будет лучше, если я это сделаю, — сообщает ему Кас таким тоном, который должен передавать полное спокойствие, но вместо этого он передаёт лишь полное внутреннее потрясение. — Не думаю, что продержусь долго, если ты это сделаешь.       Дин смотрит на свой собственный ноющий член, истекающий предсеменем, и говорит:       — Возможно, в этом есть смысл. Возможно, нам стоит оставить эту штуку с тремя иксами для второго раза и следующей за ним бесконечности.       Ох, бесконечность. Вот это страшное слово. Однако менее страшно произносить его, когда оно относится к Касу.       Кас отстраняется, его смазанный член в полной готовности подпрыгивает от этого движения, и Дину кажется, что ему отдают честь.       — Ты хочешь подождать? — спрашивает Кас, и дело в том, что Дин знает, что Кас бы сделал это. Если бы прямо сейчас Дин сказал «нет» всей этой сексуальной сцене, Кас бы, вероятно, просто кивнул, поняв его, и отдрочил бы себе, поцеловав Дина после за то, что он был молодцом.       — Это не то, что я сказал, — уточняет Дин. — Я правда хочу, чтобы ты ввёл свой пенис в моё анальное отверстие, Кастиэль.       — Мой фальшивый пенис в твоё фальшивое анальное отверстие.       — Твой настоящий член в мою настоящую задницу.       И Кас двигается вперёд и делает именно это. Он держит Дина за руку и шепчет ему на ухо что-то ободряющее, и каким-то образом им удаётся продержаться не очень позорные несколько минут, вероятно, потому, что первоначальный дискомфорт умудряется хотя бы немного уменьшить нарастающее возбуждение в теле Дина. Кас настолько сосредоточен на том, чтобы не причинить Дину боль, что почти забывает сказать ему, как хорошо он себя чувствует внутри него. Кас повторяет что-то об океане, и те слёзы, которые уже давно угрожали пролиться, наконец стекают по щекам Дина.       Кас кладёт ладони на щёки Дина и говорит:       — Я люблю тебя.       И Дину удаётся выдавить из себя очень тихое:       — Я тоже тебя люблю, — потому что он действительно любит.              Когда они возвращаются домой в Канзас, со страховым депозитом и номером телефона Хелен «на случай чрезвычайных ситуаций» в кармане, Дин наблюдает за тем, как Сэм на пассажирском сидении достаёт свой бумажник, берёт оттуда двадцатку, перекладывает её в другую руку, а затем снова убирает в бумажник с небольшой, удовлетворённой ухмылкой.       Он бросает взгляд в зеркало заднего вида, но Кас всё ещё сидит на заднем сиденье, ничего не замечая.       — Что это было? — он осторожно спрашивает Сэма, не сводя глаз с дороги.       Сэм пожимает плечами, и это самое неубедительное пожимание плечами, которое Дин когда-либо видел, а ведь однажды Сэм пытался отрицать, что в Детке появился разъём для iPod, в то время как Дин буквально смотрел на этот разъём, который встроил туда Сэм.       — Сэм, зачем ты только что это сделал? — настаивает он.       — Сделал что? — невинно спрашивает Сэм. Теперь он просто издевается над Дином.       — Сэм, да поможет мне Бог…       — Просто я выиграл пари, — прерывает его Сэм, ухмылка пытается вернуться на его лицо, но он борется с ней изо всех сил.       — Пари? С… самим собой?       — Ну, ага, — и вот она, эта ухмылка.       — Скажи на милость, что это было за пари.       Сэм переводит взгляд на зеркало заднего вида, а затем обратно.       — Честно говоря, — говорит он, усмехаясь. — Вы двое были настолько очевидны, что с таким же успехом могли бы нарисовать плакат.       Дин мог бы многое сказать в ответ.       — Нет, — говорит он вместо этого.       Сэм бросает на него очень драматичный взгляд.       — Дин, был миллион других способов, с помощью которых мы могли бы разобраться с этим делом, — говорит он. — Но вы с Касом каким-то образом уговорили себя на самое неочевидное прикрытие — притвориться парой. А затем вам потребовалось в десять раз больше времени, чем обычно, чтобы решить простую проблему с призраком. И также я почти уверен, что вы совершенно забыли, что я тоже работаю над этим делом. И, возможно, вы вообще забыли и о самом деле.       — Что ж, Сэм, чёрт возьми, это звучит так, как будто я чертовски ужасный охотник.       — Ты отличный охотник, — ухмыляется Сэм. — А я только что выиграл у самого себя двадцатку.              Официальная (Совершенно Не Фиктивная) Эпическая История Любви Дина и Кастиэля началась 18 сентября 2008 года, хотя она не была названа так до тех пор, пока восемь лет спустя они не отправилась на глупую охоту в маленький город в Вермонте. Они ругались из-за названия и спорили о том, какие детали следует изменить, а какие оставить. Они ссорились из-за плохих предложений и слишком углубились в сочинение предыстории для дела, которое едва ли требовало предыстории, но, поскольку они — Дин и Кас, они выбрали самый чертовски сложный путь.       Они едва понимали, что делают, натыкаясь на то, на что натыкались последние восемь лет. Они говорили неправильные слова, прикасались друг к другу в неподходящее время и забывали важные детали, которые должны были помнить, как любая нормальная пара. Они нарисовали символы на стенах спальни и спрятали ведьмовские мешочки в квартирах, которые им не принадлежали, и отправили двухсотпятидесятилетнего призрака в Чистилище, что совсем не похоже на то, чем занимаются нормальные пары.       Они понятия не имели, что делают, потому что, честно говоря, они никогда не понимали, что делают. Никто не спотыкается нарочно, но, по крайней мере, в конце концов они наткнулись друг на друга.       С самого начала всё это было лотереей, гамбитом, броском игральной кости. Они понятия не имели, куда они движутся, но двигались всё равно. Они рискнули и окунулись в неизведанные воды.       Вы, вероятно, могли бы сказать, что они придумали всё это на ходу.