Узники Азкабана

*** «Никому не доверяй» — это был первый урок от жизни, который получил Том. Это была мысль, которую было невозможно вытравить из головы. Молча волшебник наблюдал за узниками, что выбирались из заключения. Златовласый японец, очевидно, коллега Дазая, с яростью, достойной разгневанного Перуна, превращал их робы в нормальную одежду, создавал лодки из незамысловатых иероглифов слов, и всё это — в считанные минуты. Парнишка, назвавшийся Рампо Эдогавой, создавал какой-то гениальный план, непонятный никому, кроме Дазая, Тома и самого доморощенного детектива. Двое особенно статных людей, Мори и Фукудзава, рассаживали всех по лодкам, словно быть паромщиками было их призванием. Всё было в движении… Том был в ужасе. Восставший Лорд не промолвил ни слова, когда лодки причалили к берегу, когда Люциус, как самый адекватный из ПСов, аппарировал их всех вместе в свой мэнор. Такое настойчивое чувство уязвленности и подавленности Марволо в последний раз испытывал, когда бомбили приют. Клеймо неприятно обжигало нежную кожу шеи. Это конец? Когда всё улеглось. в комнате не было уже никого. Никого, если не считать его и Дазая. *** Дазай улыбался, как тот шляпник из «Алисы». Его улыбка не предвещала ничего хорошего. Ничего хорошего Том и не ждал. — Время исполнять обещания? — не очень уверенно произнёс шатен, пожирая лицо Реддла своими шоколадно-карими глазами. — Я готов, — обреченно, как приговорённый, прошептал Том, готовый разрыдаться в любой момент, но всё ещё сохранявший остатки гордости. Осаму улыбнулся, словно в самом деле провожая его в последний путь, что-то будто подталкивая меж ребёр Реддла… А потом была боль… Тома били и не раз. Его унижали. Он столько раз находился на волосок от гибели, что пальцев обеих рук не хватит, чтобы сосчитать. Он душу рвал, чёрт побери!.. Но эта боль была иного плана. «Заслужил», — навязчивая мысль не покидала сознания колдуна, и ничто не могло заставить его сомневаться в том. Впервые в своей жизни Реддл испытывал всецело и полностью заслуженную боль. Она была ужасна… Она была прекрасна. Сотнями маленьких ритуальных кинжалов чья-то опытная рука пронзала его разодранную душу, причиняя страдания и забирая в то же время боль. Как из руин поднимаются стены новых башен и бастионов, так из осколков души рождался новый Том Марволо Реддл. Не святой, но и не исчадие ада, которым его так часто называли нянечки приюта Вула. Его легкие наполнялись новым воздухом, а кровь словно бы очищалась от той грязи, в которой он почти купался до этих пор. Это была его душа. — С возвращением, Том, — напомнил ему о внешнем мире чуждый и почти родной голос Дазая Осаму. И с этой фразой вечным огнём зажглось в Томе Реддле что-то, что и должно было в нём всегда гореть, что-то, что делало его тем, кем он всегда и являлся… волшебником!.. Это было словно путешествие на машине времени в забытую страну детства, которое Марволо готов был повторять раз за разом. Душа его пела, а сердце трепетало в грудной клетке жизнерадостной птахой, рвущейся на волю, как у влюбленного мальчишки. Спасибо? Этого слова бы не хватило, чтобы выразить благодарность Реддла его спасителю из этого заточения цепей и оков, в которые он, по сути, заковал себя сам. Губы Осаму впивались в уста англичанина с такой силой, что Том был в шаге от обморока. С неба на их растрепанные волосы падал, черт знает, откуда взявшийся снег. Интересно, видит ли их кто-то такими сейчас? Впрочем, на мысли не оставалось ни времени не сил, которые Марволо отдавал всецело в распоряжение японца, так бесчестно укравшего его недавно разбитое ещё сердце, целуя эти губы, пахнущие спиртом и шоколадом, и не думая о последствиях… Ему было х о р о ш о. . .