По вечерней дороге

***

      – Да тише ты, блять, разбудишь его!       – Сам ты тише, шипишь как змеюка, мешаешь!       – А ты не толкайся, мне не видно!       Два парня еле сдерживали смех, осторожно ведя чёрным перманентным маркером по коже. Они сидели у края кровати спящего Бяши, вырисовывая ему гусарские усы, различные слова на щеках, ресницы на глазах и коронное, а от того необходимое в таком деле слово "лох" на лбу.       Что ж, оставаться с друзьями на ночёвку было очевидно хуёвой затеей. Особенно с этими двумя, когда Ромка, хоть и успокоился с возрастом, азарта не потерял, и Антон, которому надоело быть пай-мальчиком, нахватавшись всякого дерьма у Пятифана (да и у самого Бяши, чего таить).       – Надеюсь, мы останемся в живых после этого, – закрывая маркер, прошептал Антон.       – Если выживем, клянусь, уверую в Бога, – хохотнул сидящий рядом Ромка.       Почему им обоим приспичило проснуться в восьмом часу субботнего утра – никому не понятно. А так как ночевали у Антона, родители которого забрали сестру и уехали в город, то быстро поняли, что кроме учебников и пары детских настольных игр ничем тихим заняться нельзя. Но шаловливый взгляд всё же выцепил спящего друга и завалявшийся на столе маркер, и идея пришла в голову одновременно обоим.       Рома был счастлив. Нет, не от того, что они позабавились как малые дети. Он был счастлив, что нашёл того, кто понял его буквально по одному взгляду. Ромке, который всегда был враждебен и закрыт, жил по принципу "либо ты, либо тебя", было настоящим благословением такой человек, как Петров. Одинаковые вкусы в еде (оба ненавидят горох и сметану), одинаковые мысли и шалости, практически одинаковые повадки и одинаковые желания. Оба хотели тепла и заботы, но стены, которые они выстроили между собой и миром, были разные. Антон был больше готов принимать, хотя порывы нежности и заботы на второй план не задвинул, а Пятифану необходимо было свою любовь показывать и отдавать, хотя принимал он с огромным смущением.       Так и сложились, буквально Инь и Янь, Ромка с тёмной макушкой и Тошка с выгоревшими на солнце белыми прядями.       Повернувшись, дабы пошутить над ситуацией, лицо Ромы наткнулось на моську парня, что внезапно оказалась слишком близко к его собственному. Шутка моментально обрела крылья и съеблась из головы, как впрочем и все мысли, когда Антон опустил веки и облизнул губы. По привычке сделав то же самое, Пятифан замер в ожидании самого приятного чувства на свете, и даже уже закрыл глаза, придвигаясь ближе, как вдруг... Не почувствовал ничего. Возмущённо глянув на Петрова, что с хитрой ухмылкой отстранился, так и не прикоснувшись к губам, он разочарованно выдохнул. Его обхитрили.       Но сдаваться так быстро Ромка не привык, поэтому, схватив опешившего от таких действий Антона за шею, притянул обратно на то же расстояние, игриво глядя в глаза.       – Не по-понятиям поступаешь, Тош. Разве я не заслужил?       Прекрасно зная о фетишах своего парня, Пятифан перешёл на более низкий тон, придвинувшись ещё ближе, едва касаясь губами приоткрытого рта напротив. Антон уже поплыл от властности и такого тона, так что можно было смело забирать своё. Поцеловал, двигаясь осторожно, в то время как Антон сразу же подхватил, плывя за движениями хулигана.       Лучшее чувство из всех, что Ромка когда-либо испытывал. Целовать любимого человека и чувствовать отдачу – боже, это просто слишком. Губы Антона очень мягкие и сладкие, будто вафли, что они успели съесть за утренним чаем. А ещё точно будут влажные и вспухшие, когда он отстранится...       – Э, вы чё тут устроили, на?!       Возмущённый голос сонного Бяши прервал идиллию, и если Тоша всё ещё не привык выставлять это напоказ, резко отстраняясь, то Рома лишь тяжело вздохнул, борясь с желанием прибить друга подушкой прямо здесь и сейчас.       – Я ,конечно, все понимаю, но бля, хотя-бы не над моей кроватью, на! Бяша сел и потянулся, а Пятифан глянул на покрасневшего парня, что пытался закрыться руками, пряча очаровательный румянец.       – Ты мне Зайчика в краску вогнал, ирод! – Ругнулся он, взмахнув руками.       – Да ты своими прозвищами сам этому способствуешь-на.       Можно было бы ответить что-то ещё, но рисунки на лице друга, вперемешку с растрёпанной копной волос и заспанным взглядом, были невероятным зрелищем, поэтому вскоре и Антон, и Ромка уже ухахатывались, катаясь по полу.       – Совсем ебанулись... – Почесал затылок ничего не понимающий Бяша и поплёлся умываться.       В комнате воцарилась выжидающая тишина. Ромка прислонил палец ко рту уже тихо ржущего парня и другой рукой отсчитывал: 3... 2...1...       – БЛЯТЬ ВОТ ЭТО ВЫ ЕБЛАНЫ- НА...       Раздалось из ванной под громкий смех ребят.