Преимущества общения в реальности

— Ты уверен, что нам нужно обязательно красть? Мы можем взять книги на время. Это гребаная библиотека, Шо! — Шото вместо снисходительного кивка или раздраженного «уверен» улыбнулся, смущая Бакуго. Тот чувствовал себя обделенным вниманием и информацией, пока Шото и его тараканы обсуждали очередной план по обескураживанию. — Кацуууки, — протянул он, — я же не серьезно. Ты так жаловаться начал, что я ляпнул первое, что пришло в голову. А если бы я предложил переспать здесь? — Бакуго определенно ответил бы да, без раздумий, сожалений или намеков на дерьмовые устаревшие традиции. Но вслух он этого произнести не мог, а еще ему не помешало бы повозмущаться для приличия. И он плавно перешел в наступление. — Какого хрена?! — К сожалению, его атака получилась не очень активной, потому что Шото не воспринял его восклицание всерьез и рассмеялся, звонко так, искренне. Бакуго снова ловил себя на мысли, что этот парень имел над ним слишком много власти. — То есть ты серьезно пришел сюда, чтобы почитать? — Не совсем, хочу выбрать книгу. Люблю это делать вживую, так что давай, пошли. — Шото крепко сжал руку Бакуго и потянул его за собой. Он не отпускал ни у одного стеллажа, переплетая пальцы и изучая названия и авторов разных книг. Его ладони не потели, в отличие от рук Бакуго, они были мягкими и прохладными. Бакуго бы сказал, что они идеальны. Отпускать совершенно не хотелось, даже Шото, казалось, тянул время нарочно придирчиво изучая надписи, но он все-таки нашел то, что его зацепило, и изучение с одной рукой выглядело бы несуразно, поэтому он напоследок сильнее сжал чужую ладонь и потянулся к книге. Бакуго еле сдержал разочарованный вздох. Но теперь, пока Шото читал, у него было время подумать. И если до этого он постоянно отгонял мысли о взаимной симпатии, списывая все подозрительные действия на дружбу, то сейчас он был готов рискнуть и признать, что Шото явно в таком же положении как и он сам. Это немного разочаровывало, ведь остро вставал вопрос: какого хрена они еще не вместе. Но мерзкий страх быть отвергнутым доходчиво все объяснял и не давал тут же поцеловать Шото. Бакуго снова приходил к тому, с чего он и начал — возможное специфическое восприятие дружбы мозгом Шото. С кем-либо другим Бакуго был бы уверен на сто процентов, но с Шото все сложнее, он мыслил не так, как остальные, и строил отношения с окружающим миром довольно своеобразно. Но если это не сильно останавливало упрямого и решительного Бакуго, то желание все сделать красиво и максимально романтично давило на грудь толстым слоем из нежности и приятной влюбленности. Шото заслуживал всего мира, который дать ему невозможно, но зато Бакуго мог постараться сделать признание ненавязчивым и уютным, как каждый час с Шото. — Кацуки, — голос у уха вызывал мурашки и желание прикоснуться, но Бакуго только растерянно повернулся и кивнул, показывая, что он весь во внимании, — не спи. Я, конечно, понимаю, что тут прекрасная для этого атмосфера, но нам пора шляться и проживать лучшую жизнь, ну или по крайней мере лучшие три дня между адом и земной драмой. Поднимайся. — Шото боднул Бакуго в висок и встал со стула, откладывая книгу. Уходить не хотелось, особенно после последнего жеста Шото, такого домашнего и немного требовательного. — Ща, дай секунду, неугомонное создание. — Бакуго оставалось совсем чуть-чуть — вынырнуть из мыслей и неги. — Тут гораздо лучше, чем в автобусах. У нас еще много времени, хватит паниковать. — Много времени — это несколько часов. Я уже завтра уезжаю, ты понимаешь, что мне необходимо выжать из этой поездки все. — Бакуго встал и двинулся к выходу. Времени у них и правда было мало, а Шото должен еще успеть насладиться Токио. — Ладно, Половинчатый, тем более до Дайканраши нам переться не так уж долго. Погнали, сейчас вызову такси. — Шото скривился. — Зачем такси? А метро, автобусы? — Бакуго закатил глаза. — Не хочу. Комфорт превыше всего. Там не всегда так круто, как во время отсутствия людей. Чаще всего приходится тесниться и переносить вонь. — Эти аргументы казались достаточно убедительными, поэтому Бакуго немедля заказал машину. — Я знаю, что такое общественный транспорт, спасибо, Кацуки. *** Шото сел рядом с Бакуго на заднее сидение, он опять прижимался к нему, теперь еще ближе. Но весь его вид выражал непричастность и спокойствие. Спроси Бакуго про личные границы, наверняка бы получил в ответ полные непонимания глаза и наигранно-глупое «что?». Это выглядело забавно, Шото был похож на независимого котенка, который выражал свои желания посредством намеков, никогда не прыгая на ручки самостоятельно. Слишком гордый. — Знаешь, я очень давно хотел сбежать от своей жизни туда, где она меня не догонит, где я не буду вспоминать о семье, учебе и прочих проблемах, где я смогу быть свободным. Дурачиться, глупить и не бояться последствий. Просто жить, не беря на себя ответственность. Черт, это звучит так, будто мне не хватало нормального детства. Отвратительно. Это и правда так, но сейчас не о моих травмах. Мне так хорошо с тобой, я наконец могу почувствовать беззаботность и наслаждение от жизни. Спасибо. — Шото повернул голову, закусив нижнюю губу. Он смотрел слишком благодарно, настолько, что Бакуго было не по себе. Его никогда не благодарили за обычную дружбу. Да и он сам не хотел получать за нее благодарностей, потому что это звучало грустно и потеряно, словно человек шел на важную сделку и боялся потерять ее, каждый раз напоминая, как она для него важна. Шото не нужно было волноваться или благодарить, его присутствие и эмоции, которые он дарил были важнее любого слова. А его одиночество удивляло и расстраивало, ведь он был потрясающим и слишком несчастным. — Черт, я опять сейчас начну тебя жалеть, ненавижу это, не смотри на меня так, засранец. — Бакуго вздохнул и сказал тише. — Я тоже тебя люблю, Половинчатый. — Это совершенно не звучало, как признание в любви, которая завладела сердцем Бакуго относительно недавно, это чувство еще не доросло до нее, но он все еще обожал Шото как друга, наверное, всегда будет. — Еще одной благодарности я не выдержу, так что выдохни и успокойся. — Шото выглядел слишком радостно. Он буквально вытягивал из Бакуго признание одним своим присутствием. — Приехали, — пробасил таксист. Они стояли уже несколько минут, но Бакуго заметил это только сейчас. Шото неловко извинился за ожидание и поспешил выйти из машины. Их высадили очень близко к колесу, так что воодушевление накрыло сразу и с головой. Шото стоял и смотрел без движения, с легкой улыбкой и блеском в глазах. — Знаешь, без тебя я даже на него бы и не взглянул. Совершенно не умею интересоваться окружающим миром в одиночку, Кацуки. С тобой все приобретает краски. — Ну ебаный поэт. — Бакуго старался не воспринимать эти слова, как признание, но это было сложно, потому что они звучали именно так. Наверное, Шото действительно также бы говорил о своих чувствах, влюбленности, но серьезно и без дополнения в виде дружбы. — Хватит хуйней страдать, Шо. Нас ждет ебаное колесо и концерт, а ты уже на стадии ностальгии. Давай, перезагружайся и погнали, как ты сказал, у нас мало времени. — Шото кивнул, и они направились к кассе. *** — С этой высоты все кажется таким ничтожным: проблемы, эмоции, цели, человеческая жизнь. Она же оборвется, упади кто-нибудь отсюда. Закрытая кабинка. Поворот ручки, шаг и все. — Бакуго не совсем понимал, как дошло до этого разговора, но единственное, что сейчас крутилось в его голове — это безопасность Шото и 100 способов удержать лицо. Наверное, эти дни были самыми прекрасными и одновременно сложными в его жизни, потому что его ждало возвращение после настоящего пиршества приятных впечатлений в мир жестокой реальности. — Ебать ты выдал, конечно. — Попытки сохраниения безмятежной обстановки постепенно обретали противника в виде откровенно хренового состояния Шото. — Шо, ты ж вроде хотел развлечься, а не продумать план самоубийства. Я что-то упустил? — Какие милые котики. —То, что Шото не говорил о прыжках с высоты колеса обозрения, уже радовало, но то, как он сменил тему выглядело крайне неестественно. — Какие к черту котики? — Возможно, Бакуго понимал его, потому что собственная манера общения не располагала к душевному разговору, но Шото, исходя из многочисленных переписок, привык. — Которых я возьму себе, как только вернусь. У одногруппницы появилась пара котят, ну и я решил завести их себе. Она сейчас прислала фото. — Так, Драма-квин, выкладывай. — В разговоре Шото редко проскальзывали мрачные фразы о смерти, только, когда все становилось совсем плохо. Они не удивляли Бакуго, он больше поражался тому, что их так мало при всем пиздеце в жизни Шото. И как бы он ни был влюблен, как хорошо все ни шло, не стоило забывать, что это лишь маскарад на три дня, дальше Шото возвращался в процветающий, но все еще холодный и пустой мир, где напротив испытаний находилось окно и пара пачек снотворного. Шото пытался притворяться, что его жизнь была обычной, с перчинкой в виде редких выходных, но это был самообман, и скорее всего Шото и правда готов был закончить все сейчас, пока он там, где ему хорошо, с правильным человеком и без забот Шото из другого мира. — Не хочу возвращаться. Даже не так, не могу. Мне стало легче, но боль не ушла, еще ничего не закончилось, потому что я остался в том кошмаре, потому что я все еще один против всего дерьма, которое случается, и мне мало трех дней, чтобы прийти в себя, отдохнуть от тех лет ужаса. Я хочу остаться, я безумно сильно хочу остаться здесь, с тобой. Сходить в каждый тематический ресторан, посетить каждую тупую достопримечательность, выставку, музей. Просто поваляться дома. Я понимаю, как глупо звучат мои слова, черт, открыть дверь и выйти? — он усмехнулся. — Пиздец какой-то, но пару минут назад я не думал, а говорил то, что чувствую. Мне страшно. Мне так чертовски страшно, что все повторится, что отец вернется, а я не смогу ничего сделать. Я просто хочу уехать оттуда, из этого чертового города. Я…— он запнулся, восстанавливая дыхание, — не могу там жить. Бакуго молча подсел к нему ближе и заключил в объятия. — Ты можешь переехать. В Токио, в Нью-Йорк, Лондон, любой город. И я поеду за тобой, если тебе это будет нужно. Только, черт, не загоняй себя в рамки, ладно? Ты не обязан жить там, где твоя жизнь была сплошным пиздецом, ты свободен и не обязан убеждать себя, что тебе там хорошо. — Не двигайся, — прошептал Шото и прижался в ответ. — Спасибо. Они могли просидеть так до конца круга, но момент был бы потерян, и вся прелесть колеса обозрения осталась бы неизведанной, поэтому Шото отстранился и вернулся к окну. Их время подходило к концу. Он хватался за последние крупинки особой атмосферы перед тем, как спуститься и направиться дальше. — Как ты так быстро соскочил с темы? — Бакуго не понимал резкой смены эмоций, ему самому требовалось очень много времени, чтобы успокоиться и перестать крушить. Его гнев стихал постепенно и только тогда, когда каждый человек в его досягаемости был сломлен хоть на пару часов. — Замыкаюсь, понимаю, что говорю лишнего и меня, как холодной водой обдает. Не знаю, долго коплю в себе все дерьмо, вспыхиваю и тут же остужаюсь. Терпеть не могу срываться, но это происходит слишком часто. Я ж рассказывал, что был слишком спокойным асоциальным подростком, так вот, с приобретением наружной эмоциональности я еще получил в добавок истеричность и прочую херню. В принципе это было ожидаемо, учитывая условия, в которых я рос, просто все равно надеялся, что мне станет совсем похуй, но нет. Стало только хуже, подавляемые эмоции и просто их отсутствие ебанули с нехилой такой силой. Иногда мне хочется вернуться в отмороженное состояние, но тогда через несколько лет я совсем себя потеряю. — Шото говорил монотонно, словно действительно вернулся в безэмоциональную фазу, он был расслаблен и спокойно рассматривал витрины и яркие вывески. — А ты не хотел бы ничего себе вернуть? — Амбиции, остальное дерьмо при мне, а их я как-то порастерял. — Бакуго не стал зацикливать внимание на том, что сам еще не отошел от срыва Шото при том, что тот уже выглядел достаточно хорошо. — Так. Стоп, Половинчатый. Что за херня у тебя в картах? — Он без особого энтузиазма кинул взгляд на локацию в телефоне Шото. — Совсем ебнулся? Оттуда мы не успеем на концерт. — Шото расширил другую точку, молча призывая дать оценку. — А там пиздец ночью творится. Поверь мне, ты не захочешь пробираться через полудохлые тела к самому месту. Тусить там умеют, пить — нет. — Ты был там? — Звучало так, словно Шото ожидал посещения подобных мест Бакуго. — Раза три, со знакомым. Первый раз было неловко и стремно, это были самые отвратительные чувства для меня на тот момент, поэтому я напился, а потом блевал. Второй раз прошел лучше, я нашел какого-то фрика, и мы закончили ночь у него дома, играя в уно. В третий раз я окончательно осознал, какая это херня, и ушел через двадцать минут. Так что пошли лучше в какие-нибудь более подходящие для тебя места, тематическое кафе хеллоу китти там, не знаю. — Шото фыркнул. — Можно вторую сторону покрасить тоже в белый и прилепить кошачьи уши с бантом. — Чего мелочиться, давай еще хвост и на кошачью выставку. Подзаработаем там, ага. А если серьезно, пошли поедим. — Бакуго согласно пожал плечами. — Жрать, так жрать. Знаешь, я вообще не понимаю, как ты набрел на те дерьмовые места. — Шото усмехнулся. — Посоветовали на сайте. — Оу, это было в стиле многих знакомых Бакуго, и даже без насмешки или злого умысла. *** В очереди было слишком тесно, воздуха не хватало, но это не мешало эмоциям кружить головы молодых людей и разжигать их интерес к шоу. Бакуго начинало потряхивать от нетерпения. Они были совсем близко, а Шото поражал своим спокойствием. Возможно Бакуго ощущал бы себя также, не планируй он свое грандиозное раскрытие симпатии перед самой сценой. — Эй, все нормально? — Шото аккуратно сжал его предплечье, наклоняясь совсем близко к уху. — Тебя сильно трясет, — пояснил он. — Спасибо, капитан очевидность, без тебя бы я не понял, что мое тело колотит, как в ебаном припадке. Все зашибись. Пошли. Они наконец смогли пробраться в концертный зал. До начала оставалось несколько минут, но энергетика была уже чертовски потрясающей, а люди воодушевлены. — Под какую песню ты хотел бы начать встречаться и умереть? — неожиданно спросил Шото. — «A little death». — Но тебе же она не нравится. — Но мне она дорога как память. Потом когда-нибудь расскажу. А ты? — Шото пожал плечами и отвернулся. — Да мне в принципе не важно. Бакуго мог назвать этот диалог самым блеклым и тупым за всю свою жизнь, но Шото никогда ничего не спрашивал просто так. Поэтому позорный титул оставался на половине разговоров с матерью. Он повернулся к сцене, на которую уже вышли исполнители, и затаил дыхание. Музыка и голоса пронизывали насквозь, Бакуго буквально чувствовал каждую песню и терялся в ощущениях, иногда хватаясь взглядом за Шото, но тот был не менее впечатлен. Рядом кричали другие фанаты, наизусть цитируя каждую песню. Звуки струн, барабанов сливались с голосом вокалиста, образуя мощный заряд, прошибающий словно током. Это было идеальное место и время для признания, пока все чувства обострены, а адреналин властвовал над телом. Бакуго даже не задумывался о том, чтобы дождаться правильной песни, пока не прозвучало начало «a little death». Но его «грандиозный план» был разрушен чужими руками на шее и щеке. Шото был совсем близко, он загнанно дышал, и прикосновение его губ ощущалось отчаянной попыткой дотянуться до воздуха. А руки кричали о желании дотрагиваться, словно Бакуго мог испариться, если его отпустят хоть на секунду. На деле Бакуго не мог пошевелиться вообще. Его тело застыло, жизнь в нем выдавала только дрожь от приятных прикосновений. Он боялся спугнуть Шото, несмотря на то, что тот сам потянулся к нему и крышесносно поцеловал. Ах, да, поцелуй, Бакуго настолько был поражен, что даже не ответил. — Ты этого не хочешь? Я неправильно понял твое поведение и намеки? — Шото отстранился, но его пальцы все еще поглаживали линию челюсти Бакуго. — Нет, ты понял все правильно. Я… черт, немного растерялся. Не ожидал от тебя инициативы, сам думал засосать тебя под эту песню. — Шото наклонил голову вбок и улыбнулся. — Так чего ты ждешь? Она не будет играть вечно. Бакуго не нуждался в повторении, он прильнул к сухим, потресканным губам, чуть привставая на носочки, потому что разница в росте все еще была, и судорожно схватился за плечо Шото. Он с трудом верил в происходящее, но ментоловые губы дарили незабываемые ощущения. Только сейчас Бакуго почувствовал себя по-настоящему живым, и это было чертовски круто.