Личный информатор

Утро настало неожиданно для группы подростков, веселящихся всю эту ночь. Хотя для Манджиро всегда утро было нежданным сюрпризом, потому что он точно был не жаворонком. Манджиро очень любил поспать и поесть, а когда что-то из этого исчерпывалось, то приходилось пополнять запасы, поэтому ближе к двенадцати часам раскачался, проснувшись, как ему казалось, ни свет ни заря. Урчащий живот невозможно было игнорировать. Первое, что попалось на глаза, стоило их распахнуть, — копна чёрных волос. Нахмурившись, Манджиро продолжал лежать в непонятной позе на животе, пялясь на незнакомые волосы. Ему понадобилась минута, чтобы вспомнить о хозяйке шевелюры. Из всех них она единственная была брюнетка, будто белая ворона, абсолютно не такая, как они. Вначале Азуми старалась вести себя адекватно, сдержанно, странно, но все изменилось, стоило им выпить за здоровье близких по стакану сидра, припрятанного Майки на день «X». Единственное, что стало понятно — Каваками не умеет пить, а ещё становится жутко приставучей и плаксивой. Все лезла обниматься и благодарить за помощь, понимание, при этом обливаясь горькими слезами. Впрочем, оказалось, алкоголь плохо действовал и на Эмму, что непонятным образом вертелась возле Дракена, который из последних сил старался сохранить здравомыслие. Хотя мальчики тоже вскоре сдулись, ибо опыта в пьянках никогда не имели. Сейчас, пытаясь определить кто там давит ему на копчик, Манджиро пошевелил затекшей рукой и через силу привстал, оглядываясь. Он сам лежал на диване, рядом на футоне расположился, цивильно храпящий, Дракен. Эмма жалась рядом с братом на диване, как раз пяткой заехав ему в копчик. Азучин полусидела-полулежала: голова покоилась рядом с головой Майки, а ноги были вытянуты до края одеяла Кена, где она благополучно грела ноги. Сама поза была жутко странная, но смешная, отчего, еле сдерживая хрюкающие звуки из своего рта, Сано подполз к своему телефону, чтобы запечатлить это. Пару раз сфотографировав девушку с разных ракурсов, Манджиро успокоился, аккуратно присев на диван, чтобы никого не разбудить. Даже несмотря на перекосившиеся очки, бегущую струйку слюны из открытого рта, но ему нравилось это умиротворенное лицо. Азуми была такой домашней и простой, что у главы Тосвы появилось лишь одно желание — сделать все, чтобы она оставалась такой беззаботной и счастливой всегда. Манджиро Каваками всегда казалась очень примитивной: простая отличница, которой помыкают все кому не лень, а она готова стелиться под ними, потому что боится остаться одной. Но это ощущение сменялось ещё другим: очень одинокий подросток, без настоящих друзей, полный сожалений и ищущий поддержки. Ему хотелось ей помочь — он помогал. Отпиздил уебана Удона, поставил по струнке школу, чтобы Азучин было легче учиться, стал сотрудничать с Богами, лишь бы обеспечить ей безопасность. Да, странно. Да, слишком много для почти незнакомого человека. Но что мешает быть знакомыми? Ему жутко хотелось разгадать её, найти ту самую красную ниточку и потянуть за неё, найти настоящую Азуми Каваками, а не зашуганную Хирошимато куклу. Она заслужила быть счастливой. «Оказывается, я чертовски милосерден», — усмехнувшись, Манджиро не заметил как склонился к Азучин и пристально разглядывал её. Ничем не примечательная: по фигуре слегка худощавая; грудь, судя по просторной футболке, маленькая; лицо точеное, бледное, слишком выделяющееся на фоне чёрных спутанных волос. Манджиро бы даже сказал, что она невзрачная. Но каким-то образом заставляла вцепиться за неё мёртвой хваткой. Видимо это волнительно чувство внутри что-то типа заботы и желания защитить. Как давно оно появилось? Кажется, ещё в первую их встречу. Каваками тогда была такой самоотверженной, но в тоже время и глупой. А ещё временами она напоминала Шиничиро. Не так сильно как Такемичи, однако достаточно, чтобы заметить их какую-то странную жизненную силу. Признаться, Манджиро завидовал им троим. Такие «правильные» люди не собьются с верного пути и не потеряют самих себя, а он уже чувствовал, что перестаёт быть тем, кем был раньше. Всё чаще ему хочется закрыться ото всех, все чаще он думает о убийстве. Если не о убийстве других, то о своём собственном. Почему-то он постоянно терял какую-то частичку себя, начиная со смерти брата. Манджиро надоело страдать. — Манджиро, ты чего? Парень не сразу понял, что произошло. Азучин все продолжала находиться в той странной позе, но уже не спала, а наблюдала, как в чёрных пустых глазах напротив скапливаются слезы. Манджиро сам не заметил горького кома в горле и удивлённо поднял брови. Первая слеза упала прямо Каваками на щеку. Майки поспешил отпрянуть. — Манджиро, что случилось? Эй, ты чего? Не надо плакать, — девушка тихонько поднялась, присев рядышком и погладив по спине, яростно вытирающего слезы Майки. Ему было жутко стыдно за свою слабость. Она не спрашивала больше ничего, не допытывала и не приставала, а просто была рядом. Тихий голос Азуми успокаивал не хуже валерьянки, нежные поглаживания выражали лишь полную поддержку и понимание. Майки успокаивался и мечтал о том, чтобы всегда рядом с ним был тот человек, который бы сидел вот так рядом. Странная она, но теперь будет сложно расстаться с ней.