Эсерка

      Проводив Севастьяна на службу и оставшись одна, Ася задумалась. Женщина никак не могла прийти к какому-то обоснованному выводу: она не так давно хотела поступить правильно или в очередной раз поддалась эмоциям и чуть было не совершила ошибку. Отказываться от всего того, к чему она привыкла за все эти годы, казалось абсурдом, однако мысль о том, что муж смеет поднять на нее руку, казалось не меньшей дикостью. Ася вспоминала прошлое, вспоминала самые счастливые моменты жизни с Севастьяном, которых набралось немало, а потом сама себе сказала:       — И сама недалеко от матери ушла. Вот снова же будет жалко уходить, даже если еще раз посмеет побить…       Тем временем Севастьян никак не мог найти ответ на вопрос: насколько Ася твердо для себя решила, что в следующий раз, если он поднимет на супругу руку, развод или как минимум разъезд будет неминуем. Не выдержав, мужчина сказал:       — Виталий! Как считаешь, насколько серьезно Агнесса говорила о том, что если я еще раз посмею поднять на нее руку — развод или разъезд будет неминуем?       — Что-то мне подсказывает, что раз она так долго терпела, то сейчас уж точно, если что, уйдет, — больше соврал, чем и вправду высказал свое мнение, Виталий — голова была занята Анной, а не проблемами сослуживца.       — Так она же… У нее же уровень сразу как упадет! — чуть изумился Севастьян. — Одно дело — давать уроки в свое удовольствие, а другое — так, чтобы на жизнь хватало. Я уж не говорю о статусе: быть не разведенкой, а… Распутной женщиной, — мужчина умышленно не сказал то, что усердно пытался срифмовать язык, из-за нецензурности, — это так себе, занятие на любителя. О таком дамские романы пишут, слышал, может? У одного чиновника из министерства жена стала блядью, после чего лишилась детей, после чего была похоронена за кладбищем [1]. Женская часть общества прямо зачитывается этой сопливой историей, хотя ничего особо интересного там нет. Думать надо было, что тебе дороже: требования света или блядские наклонности. Это даже хорошо, что Агнесса на тему светских условностей не так уж и переживает.       — Ты так тщательно поливаешь жену грязью — даже интересно, чем она тебя так оскорбила, — ответил Виталий, чей слух больше уцепился за нецензурную лексику, нежели суть реплики.       — А что это за ультиматумы? — спросил Севастьян. — Что за безобразие? И почему я должен такое терпеть?       — Потому что распускать руки можно только в жандармерии, — сказал Виталий. — И то, нечасто. Когда нужно. А не то, что я видел недавно: прибегает, значит, жена вся в слезах, а муж ей говорит: «Успокойся, а то в хлебальник врежу». Вот кто так говорит?       — Скажи, сколько тебе Агнесса заплатила за все эти рассуждения, — пошутил Севастьян. — Присяжный поверенный мне нашелся.       — Ты сам все это спросил, — ответил Виталий.       Севастьян замолчал. Мысли о том, что он, если так разобраться, был не до конца прав, не отпускали.       «Может, и вправду не надо было так поступать», — подумал мужчина.       — Просто ты подумай, — неожиданно продолжил разговор Виталий. — Агнессу всю жизнь пиздят. Сперва дома, потом на Сахалине, потом муж руки распускает. А хочется-то спокойствия…       О такой трактовке событий Севастьян даже не задумывался. Однако сейчас, сопоставив слова сослуживца с реальностью, мужчина мысленно произнес:       «Ты еще гимназию забыл…»       Супругу сразу стало как-то жаль.       «Эх, Ася, но вот… Вот неправа же ты была! Когда начала такую крамолу детям рассказывать… — подумал Севастьян. — А теперь что? Так-то, мы оба виноваты. И ты виновата, да и я не меньше…»       В обед Севастьян решил пойти домой. Не ради того, чтобы пообедать дома, а ради того, чтобы поделиться с Асей своими размышлениями, мужчина шел к супруге.       — Ася, — сказал Севастьян, увидев чуть удивленную столь неожиданным визитом супругу. — Прости, был неправ. Неправ и все. Да, ты тоже была неправа, но даже это не оправдывает меня.       — Рада, что вы осознали это, Севастьян, — не слишком радостно ответила Ася.       Удивленный достаточно холодной реакцией супруги, мужчина решил не продолжать разговор и сказал:       — Пойдемте обедать.       Во время обратной дороги в жандармерию Севастьян буквально услышал возможное обсуждение с Виталием:       — Я перед Агнессой извинился, а она так ответила…       — А ты думал, что она расплачется от счастья и будет просить за все прощения?       — Ну, может, не так, но хотя бы чисто формальное «да, конечно, прощаю» сказать бы могла.       — Ты тоже лет так двенадцать назад не мог сказать чисто формальное «да, конечно, прощаю», довел бедную женщину до истерик своими обидами.       — Тебе сколько Агнесса заплатила за такие ответы?       — Не надоело тебе языком трепать? Дела сами себя не сделают.       Именно поэтому разговор с сослуживцем Севастьян решил начать на совершенно другую тему.       — Что нового у Анны? — спросил мужчина.       — Много нового и интересного, — ответил Виталий, уцепившись за желание Севастьяна поговорить уже о его супруге. — Беременная, а уходить со службы не желает.       — Тебя об этом предупреждали как честного человека, — сказал Севастьян.       — Да понимаю, предупреждали… — вздохнул Виталий. — Но это же неправильно! Кто ходит на службу беременной? Бабы на фабрику да крестьянки в поле. А что, у меня денег не хватит обеспечить и жену, и ребенка, когда родится?       — Слушай, это не самая худшая проблема из возможных, — ответил Севастьян. — Хочет твоя Анна служить — ее дело. Захочет — уволится, ты только сам не лезь. Просто возьми и пойми, что ну не такая у тебя жена, как обычно. У всех свои странности есть и эта странность — далеко не худшая.       — Это да… — вздохнул Виталий. — Так-то у нас, вроде, прямо настоящая семья, может, получится. Вроде, какие-то общие увлечения нашли. Коньки те же, будь они неладны. Может, еще что-нибудь найдется. А так… На позапрошлых выходных снова на каток ходили, только я Анну в санках катал. Решили, что на коньки вставать не совсем правильно будет.       — Вот и знакомься со своей супругой после свадьбы, а что делать, раз до свадьбы мало друг о друге знали, — сказал Севастьян. — Своди ее… На концерт, допустим.       — Про концерт еще летом отец говорил, что Анна такое не любит, — ответил Виталий. — Я сперва подумал, что он специально так сказал, чтобы не виделся с той, которую обесчестил. А не так давно предложил Анне сходить на скрипичный квартет — она сказала, что не хочется. Что она, конечно, может послушать, может сходить на концерт, но особого удовольствия от этого не получит. Она у нас коньки да лошадей любит.       — Так-то и Агнессу можно было бы куда-нибудь позвать… — чуть задумался Севастьян и рассмеялся. — На берег реки.       Виталий недоуменно посмотрел на сослуживца.       — Да детей вспомнил и их забавы с этой проклятой рекой, — уточнил Севастьян. — Пока гайки не закрутили по самое не знаю куда, не было обещаний больше так не делать.       — Еще не раз передумают, — ответил Виталий.       — Значит, опять от матери получат, — сказал Севастьян.       Вернувшись домой и по дороге со службы обдумав еще раз разговор с Виталием, Севастьян сказал Асе:       — Агнесса… Приглашаю вас на выходных на прогулку. Берег реки, потом чайная. Шучу, Агнесса, кофейня. Вы же примете мое приглашение?       — Да, Севастьян, принимаю, — уже куда менее холодным тоном, нежели в обед, ответила Ася.       — Очень рад, — искренне улыбнулся Севастьян.       Когда супруг вышел из комнаты, Ася почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Спешно их вытерев, женщина подумала:       «Вот не мог же ты пригласить погулять просто так, обязательно надо было чего-то ждать… Но хоть сейчас позвал, а то кроме приемов, нигде уже давненько не бывали». [1] Л.Н. Толстой, «Анна Каренина».