Дракон для наследника

Талор со вздохом поднял взгляд на потолок, стараясь расслабиться в удобном кресле. По настоянию Раррокана Владыку оставили в его личном лазарете. Но выставить Талора, оставив своего целителя, у него не получилось, а в результате оказалось, что Талор проводит у постели больного куда больше времени, нежели сам целитель. Кирд же поддерживал тело, но никак не мог вернуть в него душу. Это были слишком тонкие материи для прагматичного целителя, который зашивал раны, принимал роды и периодически отращивал отрубленные конечности. Кирд считал, что Владыка не вернется, пока не нагуляется среди богов, а до этого времени его просто стоит обеспечить всем самым необходимым — подпиткой тела маной, чтобы оно не умерло, и медленным исцелением всех сожженных каналов. Крови ему уже влили достаточно, чтобы Шериман перестал напоминать сухую мумию. Самое интересное, что самим Владыкой интересовались разве что его сыновья, пара самых влюбленных жен и несколько преданных работников. Все остальные погнались за новым увлечением — Морреем — считая, что он вскоре станет следующим Владыкой и надо быть на волне, чтобы поймать счастье, деньги и приличную должность. Тем удивительнее стал приход советника Дармара, который вроде как должен был курировать ремонтные работы. Кирд сначала решил, что советник приболел от тоски и перепоя, больно сильно разило от него алкоголем, но поскольку тот не просил лечения и не мешал врачевать пострадавших в боях, то просто оставил его в покое, решив, что раньше или позже советник скажет, что ему нужно. Талор же, узрев такого гостя, лишь с усмешкой наблюдал за ним боковым зрением, и когда тот оказался в трёх шагах от самого ангела, позволил себе тихий смешок. — И позволь узнать чего ты здесь забыл? — ехидно вопросил он. — Хотел узнать о здоровье Владыки, разумеется, — ответил тот, слегка растягивая слова. — Это не запрещено, хотя среди современных демонов и не принято, — он сложил руки на груди и прошелся туда-сюда возле больничной кровати. — А вот почему ты живешь здесь, не выходя из лазарета? — Захотелось, — усмехнулся ангел, с деланным легкомыслием пожав плечами. — Но ты явно не похож на заботливого и встревоженного. — Я и не должен быть заботливым, — отмахнулся Дармар, снова лениво прошелся туда-сюда, словно бы почтив окружающих своим присутствием. — Может, мне тоже захотелось? Имею я право проведать Владыку, с которым проработал бок о бок почти девятьсот лет? Для тебя это, может, и не срок… Кстати, его ручной секретарь ведь тоже сюда приходит, но вряд ли ты так дурно к нему относишься. — Ну, его личный секретарь — милейший парень, и в его визитах нет ничего странного, ведь он искренне уважает того, на кого работает. А вот ты… — Талор наконец соизволил повернуть в сторону советника голову и окинул очень странным пронизывающим взглядом. — К слову, я пока не позволил себе низких негативных слов. — Так и я ничего дурного не сказал, — Дармара этот разговор забавлял. Признаться самому себе, он не знал, что потянуло его в лазарет. Вряд ли старые эротические фантазии, так ярко озвученные глупым инкубом. Скорее эта болезненно-неправильная привязанность, когда так долго работаешь бок-о-бок, что становится уже не понятно, какие у вас отношения. Официально рабочие, неофициально дурацкие сношения по правилам или же нечто другое, намного более неправильное, чем желание хотя бы раз оказаться сверху. — Знаешь, я не знаю, зачем я пришел. Вот тебе святая правда, ты же отлично ее чувствуешь. Мне просто захотелось, я немного перебрал… но вины своей не ощущаю. Его сынишка такой забавный… сказал ничего не делать с ним или возле него. Приказал даже. Смешной, хотя и предусмотрительный. Учел мои интересы и сыграл на опережение. Впрочем, я не в обиде. Каждый играет как умеет. — Да, мальчик и правда забавный, — согласно кивнул Талор. — Но знаешь, мне кажется, ты бы не позволил себе ничего такого, о чем он подумал. Не сейчас. Хотя бы потому что… — он взглянул на почти безжизненное тело с таким безмятежным выражением на вечно хмуром лице. — Это слишком просто. — Ты прав, ангел. Действительно, это слишком просто. Я, в отличие от некоторых, на почти трупы не кидаюсь, уж прости за правду, — Дармар встал напротив Талора, но смотрел он на Владыку. — Это не интересно. Если бы меня интересовали неподвижные тела, я бы заказал голема или какую-нибудь иную магическую куклу. Но к счастью, меня интересуют живые. А с ним все сложно. Поэтому буду надеяться, он все же однажды очнется и снова начнет ругаться. Жду не дождусь, когда снова поднимется крик. Мальчонка лишь шипит, как змей, это непривычно и неинтересно. Талор же вновь прошил нежданного визитёра непонятным взглядом. — А ведь ты его любишь, — спокойно и уверенно заявил ангел, словно нашел непреложную константу. Хотя на самом деле распознал перекрученное, откровенно неправильное, искаженное и нездоровое нечто. — Да глупости это все про любовь! — отмахнулся Дармар, на этот раз соизволив взглянуть на ангела. — Эльфийская дурь и ничего более. Хотеть — хочу, не скрываю и не таюсь, мне стесняться нечего. Но любить… эта слишком романтизированная дураками привязанность не для меня, — его холеное лицо исказила гримаса раздражения, сделав из красавца почти уродливым. — Уж мне тут виднее, — осклабился ангел, поднимаясь из кресла и все равно оказываясь ниже советника. — Да, любовь исходит от света души. В то время, как твой собственный уже давно потух и едва тлеет. Но несомненно из любопытства, жажды силы и власти, из всех прочих неблаговидных вещей получилось нечто наиболее близкое к любви для такого, как ты, — уверенно заявил ангел, заглядывая оппоненту в глаза. — Бред, — решительно отрезал Дармар не опуская взгляда. — Никакой любви не существует. Не в этом случае. Поверь, если бы я мог занять его место, я бы сделал все, чтобы его занять. И, возможно, занял бы, наступив на его труп. Но увы, не могу. Я, видишь ли, родился не в той семье. Этот пост — вершина моей карьеры. И я согласен сделать все необходимое, чтобы оставаться советником и дальше. Если надо — лягу под него или под кого он укажет. Надо — убью кого прикажет или того, кто хочет занять мое место. Но не больше. Никаких розовых сопливых бабочек в животе. Да и ты ведь сидишь здесь тоже не потому что тебе нравятся полутрупы, красавчик. Ты же хочешь его, живого, настоящего, здорового. Сидишь и ждешь, пока он очнется. Хочешь, чтобы он с тобой говорил. Хочешь, чтобы трахнул да хотя бы и здесь. Мертвый он тебе не нужен, ты хочешь, чтобы он был живой и твой. — Я жду пока он сделает свой выбор, — покачал головой Талор. — А ты… сам себя стараешься убедить. О нет, всё это ты правда сделал бы. Но знаешь, я уверен, если он решит оставить эту жизнь — ты сделаешь вид, что тебе плевать, может посмеёшься. А потом закроешься в своих покоях и будешь выть и скулить, не понимая, откуда в тебе вообще это взялось, — с горькой усмешкой произнес ангел, а затем чуть искривил губы, понимая, что сейчас сделает кое-что по-настоящему плохое. И сократив расстояние между ними, протянул руку, касаясь ладонью чужой грудной клетки, словно намекая на то, что он живой, а сердце бьётся. Первым инстинктивным движением Дармара было желание отшатнуться, но никакой угрозы от ангела он не ощущал. Это было странно. Они должны ненавидеть друг друга, рвать глотки и пропихивать друг другу свет и тьму. Но нет. Они стоят над полутрупом Владыки и говорят о любви к нему? Не это ли странно? — Я скорее напьюсь и кого-нибудь убью, — признался Дармар. — Вряд ли буду выть, это ты глупости говоришь. Но кое-что я ощутить обязан, — он медленно приподнял рубашку, показывая ангелу шрамы на животе и боках от огненной плети и некоторых заклинаний. — Но я подожду. Мне спешить некуда, тебе тоже, — он снова расправил рубашку, как будто ничего и не было. Словно не признался в своей глупой слабости, в желании таким образом выпустить из себя накопившуюся боль и проблемы. Дармар был жесток и к другим, и к себе. А за все слабости следовало платить болью. Вообще, ему захотелось уйти. Просто развернуться, отойти от ангела и Владыки, выйти за дверь, допить початую бутылку вина, грохнуть ее об камин или об стол, так, чтоб осколки разлетелись по всем покоям, а потом приказать служанке все это убирать… Но он почему-то стоял на месте, глядя на Талора и ощущая его руку на груди, словно завороженный. Это удивляло, раздражало и задевало в душе что-то такое, чего там никогда не было и быть не могло. Свет души, повинуясь силе ангела, дрогнул. Глаза Талора загорелись. После вида шрамов он почти убедил себя в том, что его поступок не настолько ужасен. — Такое впечатление, будто ты любишь боль. Не только причинять, но и чувствовать, — медленно произнес он, не отнимая руки. — Тебе что до того? — огрызнулся Дармар, пытаясь отойти, но не смог. Что-то его держало, держало прочнее цепи. Все это выглядело странно и непонятно. Пока еще не страшно, да и чего тут бояться? Но все равно для него такое в новинку. — Это мое личное дело, чем я себя награждаю и наказываю. — Возможно, ты прав, — хмыкнул ангел. Выражение на его лице стало предвкушающим. — Мне кажется… Ты хотел бы ощутить боль, которой никогда ещё не испытывал. Такую, которая словно бы должна закрыть собой твои эмоции. Которая на миг заменит собой всё, — голос и сам тон, был таким, словно Талор предлагал вовсе не боль, а нечто куда менее приличное. — Так, если вы хотите заниматься садо-мазо, то свалите нахер отсюда, — прервал идиллию Кирд. — У меня тут больные и одна женщина на сносях, а вы… — он устало махнул рукой, словно отсылая нежеланных посетителей прочь. Тем более Владыка уж точно никуда не денется за полчаса. Он так уже неделю лежит. — Хорошо, ты покажешь то, что хочешь показать, но не здесь, — Дармар словно бы очнулся от наваждения и наконец-то отодвинулся от Талора на достаточное расстояние, чтобы понять, что ввязывается в какое-то безумие. Но чем он только не занимался в своей жизни… И если ангел предлагает новую боль… то почему бы и не попробовать? В конце концов в таком состоянии Шеримана есть и доля его вины — надо было согнать проклятых магов латать прорехи пространства, а не отсиживать задницы в башне. Но задним умом все крепки, а тогда он просто выполнял приказ отступить и спасти тех, кого еще можно. Талору хотелось рассмеяться. От порыва закричать Кирду: «Эй я не это имел ввиду», от того, как поняли его слова окружающие. — Я имел ввиду не это, но раз вы предлагаете… — он с усмешкой окинул всех присутствующих поблизости лёгким благословением, а затем, подойдя к кровати, оставил лёгкий поцелуй на щеке Шеримана и развернулся к дверям. Дармар открыл портал в свои покои, первым пропустил Талора и спешно свернул, не давая себе возможности отказаться. Потому что по здравому размышлению он так и не смог угадать, что задумал ангел. Походя он выгнал из покоев служанку, убиравшую опустошенные бутылки из-под вина, и приказал его не беспокоить, пока сам не выйдет. — Ну что, располагайся, — буркнул он, достав из бара новую бутыль. Покои его отличались преобладание темно-красного, практически винного цвета вперемешку с черной отделкой на стенах и на некоторых деталях мебели. Слуги уже успели убрать последствия разгула хаоса, только в купальне еще не отстроили стену, вместо нее повесили дурацкую шторку и никак не могли найти подходящее зеркало взамен разбившегося. Талор, оглядев убранство, хмыкнул. Это же насколько нужно себя не любить, чтобы жить в покоях, разукрашенных словно средней паршивости бордель? Он прошёлся по ковру, невзначай окидывая всё вокруг чарами обновления. Пострадавшие от хаоса вещи возвращали первозданный облик, а зеркало заблестело словно новое. На самом деле ничем хорошим насильное разжигание света души для такого, как Дармар, закончиться не могло. Своими действиями он погасил немало чужих светочей. И кроха Альвита тому ясный пример. Девочка была в шаге от затухания. А сколько таких за те самые девятьсот лет оказались сломлены? Смерть — это ещё не страшно. А вот едва тлеющая искра света души — это гарантия плохого посмертия. И если Талор действительно совершит задуманное — Дармар ощутит боль, сравнимую с выжиганием души изнутри. А от такого и свихнуться не долго. Ангел почувствовал себя так, словно собирается совершить коварное и крайне муторное дело. Что было не далеко от истины. Но раз его пригласили — зачем отказываться? Он с невеселой улыбкой достал из пространственного кармана небольшое блюдо конфет из горького шоколада с крепким ликёром в качестве начинки. — Тебе что-нибудь нужно для… этой процедуры? — советник отпил вина, скривился и отставил бокал. — На самом деле ничего. Только твоё согласие, — вздохнул ангел, протягивая собеседнику конфету. — Держи, тут бухло покрепче, то, что тебе сейчас и нужно. — Считай, что оно у тебя уже есть, — буркнул Дармар и сгрыз конфету. Горькая, но сейчас она была как никогда кстати. — Хорошо, — с лёгкой и грустной полуулыбкой кивнул Талор. — Какое в твоей жизни самое большое сожаление? То, от которого душа очень долгое время казнила себя. То, которое ты никогда не забудешь? — вдруг спросил он, становясь до резкости серьезным. А затем поднял руку. — Не хочешь, не отвечай. Просто подумай, — продолжил ангел, шагнув к своей жертве. Что ж, как таковое зло вообще не в природе ангела любви и добра. Но… это ведь и не считалось прямолинейно злом. Дармар на всякий случай поставил полог тишины, чтобы их никто не подслушивал и не лез потом с шантажом. Он призадумался, но вспомнить, чтобы так сильно о чем-то сожалел в жизни, не смог. Он не жалел, что не стал наследником у отца, не получил поместье и кое-какие земли — примерно такой дом он себе купил сам, не слишком-то и потратившись. Не завидовал братьям и сестрам, оставшимся в том поместье. Не считал себя неправым во многих вопросах. — Не знаю, Талор, — просто ответил он. — Я лишь сожалею, что не оказался рядом с Владыкой, когда ему нужна была помощь, но с другой стороны, он же меня приказом и отослал защищать дворец. На мне много крови и смерти, но я не жалею о своих поступках. Не я, так другой сидел бы в этих покоях и говорил бы с тобой. — В последнем сожалении я с тобой солидарен, — криво улыбнулся ангел, а затем, подавшись вперёд, как и тогда в лазарете, коснулся ладонью груди. И, окутав чужой светоч своей силой, заставил крохотную мигающую искорку вырасти до небольшого тлеющего уголька. Одаривая горячим жгущим чувством в грудной клетке, пока вполне терпимым, но намекающим на то, что это только самое начало. — Последний шанс отказаться, — шепнул ангел. — Давай, Талор, я заслужил, — вздохнул демон и прикрыл глаза. Сколько раз он говорил себе эти слова? Сколько шрамов осталось на коже, скрытых в обычное время тщательно наведенной иллюзией? Сколько раз он надеялся, что сможет преодолеть свою пагубную страсть к боли — чужой и собственной? Но увы, не смог. Боль была показателем, что он способен что-то чувствовать. Что не стал еще настолько черствым, как некоторые. Благодаря боли он знал, когда нужно вовремя остановиться и не переходить границы в общении. И знал, когда его жертва уже на грани, а когда еще способна немного помучиться. — Не пожалей об этом, — тихо шепнул Талор, единым рывком разжигая чужой свет души до состояния крохотной звезды. Напитывая родным светом души. И тратя большую часть силы, чтобы не убить несчастного. Ангел зафиксировал результат и в следующий момент поймал дрожащее тело в объятия, стараясь погасить судороги и агонию. Да, такой боли Дармар еще не испытывал, здесь ангел не обманул. Ничего подобного он не чувствовал за всю свою жизнь. Ему показалось, будто в груди взорвалось какое-нибудь масштабное заклинание, затопив огнем и силой все тело. Он даже не заметил, как за мгновение продрал когтями обивку своего кресла. Додуматься до мысли, что может поранить любимца Владыки он уже не успел — сознание просто отключилось от перебора ощущений. Талор, оказавшийся в крепкой хватке когтистых рук, среагировал спокойно, как мог. Лишь стиснул зубы от боли и вздохнул, осознавая, что советник потерял сознание. Ангел вновь перевел дух, надеясь, что не переборщил и не сделал ещё хуже чем было. Убирал негативные последствия он осторожно, и так слишком рискованно поступил. А когда несчастный начал приходить в себя, Талор даже удивился, поняв, что сидит у того на коленях, с порезами от когтей на плечах и боках. Приходил в себя Дармар медленно, будто выныривал из какой-то тягостной мутной воронки. В голове мутилось, а среди мыслей выделялся один вопрос — чем его Талор таким приложил? Это явно что-то магическое, но недоступное для демонов, иначе об этом способе уже все бы знали. Когда он осознал, что поранил ангела, то в момент убрал от него руки, понимая, что получит нагоняй. Зажить-то заживет, но все же ничего приятного в этом нет. Еще нажалуется Владыке, когда он очухается, и тот отправит незаменимого советника куда-нибудь на край света с глаз долой. — Надо же, ты не соврал, так хреново мне еще никогда не было, — хрипло и с заплетающимся языком пробормотал Дармар, рассматривая расплывающегося перед глазами ангела. В груди до сих пор пульсировала боль, но уже достаточно терпимо и почти что естественно, словно подстроилась под пульсацию магического резерва и каналов маны в теле. — Я вообще не могу лгать, — улыбнулся ангел, спокойно убирая не только ранки от когтей, но и прорехи в одежде. — И не беспокойся, я не собираюсь на тебя жаловаться. Тебе-то в разы хуже было. Такого, как ты, могла ранить даже просто моя кровь… — понимающе и грустно произнес он. — Ладно, признавайся — что ты такое сделал? — с любопытством спросил Дармар и словил лбом вестник в виде жирненькой птички. — Блядство, опять покои этой главной суки переделывать, — он лишь мельком взглянул на вензель мастера гнома, занявшегося гаремом, как уже знал, о чем речь пойдет в его записке. Глава гарема не хотела покои «как было раньше», а хотела «чего-то новенького» и этими хотелками извела даже спокойного гнома. Дармар был бы рад ее выпороть и закрыть вопрос, так вот незадача — жена Владыки ему не подвластна. Приходилось выкручиваться словесно и по возможности без оскорблений. — Сделал тебе ненужный и непрошенный подарок, — невесело улыбнулся Талор, боясь теперь представить, как может подействовать пробуждение совести у вот этого субъекта. — По сути разжёг свет твоей души. Дармар почесал макушку, понял, что ничего не понял и решил пока начать с малого. Ссадил Талора на подранный подлокотник, сам быстро черкнул вестника, отсылая главу гарема к Моррею — сам приказал сделать так, как было раньше, вот пусть ей и объяснит, что к чему. Хочет — пусть со своего кармана оплачивает ремонт ее покоев, а нет, так за государственный счет пусть живет в таких, в каких жила раньше. Заодно отправил гному просьбу доставить ему новое кресло уже пофиг какого цвета, лишь бы целое. Сейчас подбирать все в одной цветовой гамме было нереально. — Знаешь, не скажу, что благодарен за боль, но когда болит, то чувствую себя живым, — вздохнул он, закончив с обязательными делами. — Слушай, Талор, ты только никому не рассказывай за это вот все… Можешь сочинить какую-нибудь байку про перепихон по пьяни или так просто, это всем привычно и никого не удивит. Но про эти вот эксперименты лучше молчать. Кому надо я сам скажу. Лучше пусть думают, что ты меня выпорол, — он невесело скривился, вспомнив целителя. А хотя что еще можно подумать в таком случае? Уж всяко не о душах. — Лучше уж буду молчать с загадочным видом, — ухмыльнулся ангел и щелчком пальцев наложил чары обновления на кресло, от чего то заблестело как в день покупки. — Говорил же, врать не могу. Физически не могу. — Ну как хочешь, дело твое, — Дармар медленно поднялся и подошел к столу, чтобы налить вина. Он до сих пор пытался понять, что именно произошло, но не находил ответа. Все казалось как обычно — покои, вещи, бар с бутылками в одном из шкафов, конфеты, оставленные ангелом. И сам Талор с зажившими уже царапинами. Но все равно что-то было не так. И это «что-то» медленно грызло его, желая, чтобы он его нашел. — Будешь? — он протянул ангелу бокал. — Не отравлено, гадости в своих покоях я не держу. — Верю, — коротко кивнул Талор, приняв бокал и чуть пригубил. А затем позволил себе вновь посмотреть собеседнику в глаза. — Насколько я вижу, ты уже понял, что с тобой что-то не так… Хочешь помогу понять, что именно? — Было бы неплохо, тем более, что это твое творение, — усмехнулся Дармар, но усмешка вышла кривоватой и несколько болезненной. Вино казалось кислым, хотя было дорогим и качественным. Конфеты горчили. Похоже, дело все же не в вине и не в конфетах, а именно в стоящем напротив ангеле с его непонятной магией. — Попробуй-ка вспомнить кого-то, кому ты причинил вред просто потому что захотелось. Не по нужде или работе, а чисто по велению левой пятки, — жёстко предположил ангел, предчувствуя, что эффект может быть нехороший. — Просто захотелось… — Дармару даже особо утруждаться не пришлось. С утра он как обычно пнул разбудившую его служанку, но это уже было привычно или… не очень. Ноющая не слишком-то ощутимая до этого боль полыхнула так, что он согнулся в приступе кашля, едва не сбив бутыль с вином. Нормально вдохнуть и выдохнуть удалось только тогда, когда советник усилием воли стал думать о деревянном столе вместо служанки. — Проклятье, можно подумать, это был настолько серьезный вред! — рыкнул он и снова закашлялся. Впрочем, если уж серьезно подумать, то пинал он этих девчонок каждый день, а то и не по разу и не только пинал… дальше думать уже не получилось. Талор поспешно подхватил его под руку, не позволяя грохнуться на пол, и решительно освободил свою силу, окутывая чужую душу ласковым теплом, гася душевную боль. — Так, а теперь просто дыши, — зашептал он, затаскивая несчастного обратно в кресло и, встав сбоку, принялся гладить по волосам. Да, совесть оказалась слишком тяжёлым подарком для такого демона. Когда Дармар смог прийти в себя повторно, то посмотрел на ангела уже не слишком добродушно. — Это теперь всегда так будет, когда я подумаю о… своих плохих поступках? — напряженно спросил он. Но отгонять Талора и сбрасывать руку не стал. Хочет нежничать — его право. — Больше нет, это я подправил, — выдохнул ангел, мягко отстраняясь. — Но вот повторять «плохие поступки» я честно не советую. Твоя совесть это явно не оценит. — Что ж, в таком случае постараюсь подготовить себе преемника, — криво усмехнулся демон, не поднимая взгляда. Он отлично понял, что если не сможет убивать или строить козни, то долго в жестокой среде дворца не протянет. Не опускаться же до уровня каких-нибудь клерков. — Расслабься, с твоими способностями ты сможешь выводить всех желающих на чистую воду так, что они уже никому ничего не сделают. А в причинении вреда откровенному врагу нет ничего плохого, — спокойно ответил ангел. — Я посетил очень много миров. И даже для моей природы ответная агрессия — это норма… Хочешь, я скажу зачем это сделал? Даже отвечу на любой разумный вопрос кроме этого. Дармар взял паузу для размышлений. Потому что вопросов у него накопилось достаточно, но цензурных — ни одного. Делить им с ангелом нечего, Владыки же хватит на всех и еще на немножко желающих, так что конкуренция здесь бессмысленна. Откровенных конфликтов у них не случалось. — Расскажи, — спокойно произнес он, — потому что враждовать нам не было нужды. Ты не мешал мне, а я тебе. Кто-то пожаловался, верно? — Вовсе нет. Можно подумать, я ещё с нашей первой встрече не знал, как ты обращаешься со слабыми, — покачал головой ангел. — Просто при встрече сейчас я хотел тебя послать и проигнорировать. А потом слишком хорошо рассмотрел твою душу. И… Тебе это не понравится, но твоя душа уже на грани разрушения. Ещё несколько лет — и твой светоч затух бы. А это влечет за собой разрушение и затухание личности. — Талор, только не говори, что тебе понадобилась моя личность! — горько выкрикнул Дармар. — Да тут большая часть дворца спит и видит, как от меня избавится. Зачем тебе понадобилось меня спасать таким образом? Чего ты хочешь? — Да ничего мне не нужно. Я просто захотел тебя спасти, ведь это потребовало всего лишь… нарушить запрет и хорошо сосредоточиться. — Ты странный, — вздохнул демон. Он откровенно не понимал, зачем его спасать, если он такой плохой? И даже плохой — слово мало подходящее под его сущность. — Ладно, раз ты ничего не хочешь сам, то… я даже не знаю, как теперь быть. Платить за то, что я не просил, не в моих правилах. Да и радоваться тому, что я останусь фактически без возможности упредить удар тоже как-то странно. Но да… теперь придется пользоваться вашими светлыми методами. — Упредить удар тоже не так сложно. Пораскинь мозгами, проведи расследование, стукани в тайную канцелярию — это не сложно, — усмехнулся ангел. — А вообще если словишь приступ как сейчас — зови меня можешь даже не в слух, я разрешаю. — Ты просто сама доброта, — буркнул советник. — Но ладно, хорошо, я постараюсь не делать ничего такого, чтобы словить приступ. Ты не поверишь, это будет сложно… менять привычки в моем возрасте уже не дело. — Знаю. Потому таких, как ты, почти никто и никогда не спасает, — вздохнув ответил Талор. А затем развернулся к дверям. — Но правда, если что — обязательно зови. — Всенепременно, — вздохнул Дармар и поднялся в поисках нового вина. От таких новостей и событий здорово хотелось напиться. И кислятина для этого не слишком годилась. Талор, словно понимая его состояние, оставил после себя прямо на полу здоровенную пузатую бутыль с крепчайшим ликёром. Что ж, осталось хотя бы не пожалеть о своём поступке.