Поле цветов

      Коммунист до сих пор не мог оправиться от потрясения. После драки с Аполитичной обезьяной Анком ушёл и стал Пост-левым. Сказать, что Коммунист был расстроен — это ничего не сказать. Он едва смог найти в себе силы, чтобы добраться до дома, где он жил с другими экстремистами. Дрожащими руками Комми открыл дверь и зашёл внутрь. Нацист, как всегда, играл в Call of Duty, а Анкап, будь он проклят, вёл какой-то деловой разговор по телефону. Нацист посмотрел в сторону Комми и небрежно бросил:       — Коммунист, ты только вернулся? Не хочешь поиграть в приставку?       — Нет, спасибо, я не в настроении, — равнодушно ответил тот, направляясь в свою комнату.       — А где Анком? — к ним подключается Анархо-капиталист, уже закончивший разговаривать по телефону. — Он так и не вернул мне деньги!       — Действительно, где дегенерат? — недоумённо спросил «Расовый реалист».       — Он ушёл, — упавшим голосом проговорил Комми. Он почувствовал, что может расплакаться в любой момент. Когда это он стал таким чувствительным?       — Ушёл? — повторил Наци. — Ох, я хоть и терпеть не могу дегенерата, но без него наша команда будет хуже функционировать. Хотя для тебя эта потеря куда серьёзнее, соглашусь, — добавил он, окинув пренебрежительным взглядом Коммуниста. «Ты даже не представляешь, насколько серьёзнее».       Комми заперся в своей комнате. На стене висел советский флаг и портреты разных коммунистических деятелей, на полках находилась марксистская литература. Он лёг на кровать и уставился в одну точку на потолке. Он не мог смириться с потерей Анархистика. Но Анкома больше нет. Теперь вместо него Пост-левый.       — Хэй, Совок, давай сходим на акцию протеста? Сожжём Макдональдс… — протянул Анком, подходя к Коммунисту.       — Нет, Анархистик, сначала ты должен прочитать «Государство и Революцию» Ленина! — отрезал Комми.       — Ну Сово-о-ок, — голос Анархо-коммуниста стал умоляющим. — Я уже прочитал половину книги!       — Ты не должен прочитать половину книги, ты должен прочитать её всю! А потом прочитать её снова. И снова. И снова.       — Пожалуйста, все мои друзья туда идут!       — Ладно, — вздохнул Комми. — Но я иду с тобой!       — Спасибо, Совок! — Анархист искренне обрадовался. — Ты лучший!       Коммунист открыл глаза. Это был сон. Воспоминание об Анкоме.       Он сел на кровать, протирая глаза. Редкие лучи солнца проглядывали в комнату. Значит, ему всё-таки удалось поспать после вчерашнего. Комми почувствовал укол сердца, вспомнив о произошедших событиях. Кем он будет без Анархистика?       Он поправил свою ушанку, а после пошёл на кухню и достал из ящика бутылку водки. Как только он собрался уходить обратно, на кухню вошёл Нацист и хмуро оглядел Комми:       — О, Эвола… Ты что, до сих пор переживаешь из-за этого дегенерата?       — Представь себе, — огрызнулся тот. Ему не хотелось ни с кем разговаривать.       — Я не понимаю, почему ты убиваешься, — проворчал Наци, недобро прищурив глаза.       — Были бы у тебя грёбанные друзья, ты бы меня понял, — ответил Комми. — А теперь отвали.       — Чёртов славянский педик-дегенерат…       Коммунист вернулся в свою комнату. Он открыл бутылку и сделал глоток. Он часто пил, когда чувствовал себя плохо. Нацист был прав, с чего это он так беспокоился об Анкоме? Они даже не были полноценными друзьями. Анархо-коммунист был лишь капризным безрассудным наркоманом, который ведёт себя, словно ребёнок. И всё-таки он не смог заглушить свои чувства. Комми казалось, будто он потерял частичку себя.       — О, Совок, разве ты не видишь? — Анком смотрел Коммунисту прямо в глаза.       Это была очередная ссора.       — Что? — переспросил Комми.       — Ты стоишь на пути левого единства, — на эту фразу Комми лишь усмехнулся. Он не верил в это пресловутое «левое единство», о котором так часто говорил Анком.       — Это из-за того, что я убивал анархистов, да?       — Нет, просто ты — кусок дерьма! Тебе плевать на меньшинства!       — Они не помогают мне убивать буржуев!       Теперь они просто стояли друг напротив друга и спорили на повышенных тонах. Обычно они вели продуктивные спокойные дискуссии, но иногда оба срывались и начинали обвинять друг друга по поводу и без. Коммунист в ярости прижал Анкома к стене и перекрыл ему пути к отступлению.       — Ты ревизионист.       — Твои режимы довольно жестокие.       — Ты пешка капиталистов!       — А ты собака, лижущая ботинки!       — Но ты действительно показал фашистам, кто здесь босс, — признал Коммунист и сделал шаг назад.       — А ты удешевляешь цены на лекарства, — Анархист опустил голову.       — Я хочу видеть тебя свободным.       — Ты хочешь лучшего для меня? — голос Анкома дрогнул, тот крепче сжал в руках биту и отвёл взгляд.       — Да, — Комми сам не понял, как у него это сорвалось с языка, но это была правда. Анархист резко вскинул голову и на миг взгляд его ярко-зелёных глаз встретился со взглядом Коммуниста, отчего тот немного смутился. Анком положил свою бейсбольную биту на пол и рухнул в объятия Коммуниста.       — О, Совок, разве ты… — зашептал Анком.       — Разве ты не видишь?       — Я…       — Я…       — Я стою на пути левого единства, — синхронно проговорили они.       Коммунист очнулся на полу в своей комнате. Рядом с ним валялась пустая бутылка водки. Как долго он валялся в отключке? Наверно, долго, судя по тому, что за окном было уже темно.       Левое единство… Это звучало так глупо. Они никогда не смогли бы полностью преодолеть свои разногласия.       «Я хочу видеть его свободным», — подумал Комми. Он хотел вернуть того Анкома, которого он знал. Сильного, энергичного, свободолюбивого. Но его больше нет, его место занял Пост-левый. Анком не вернётся.       Коммунист пошёл на кухню за очередной бутылкой водки.