Другой

На следующее утро я просыпаюсь слишком рано, из-за очередного кошмара. Решаю больше не засыпать, а раз есть свободное время, наконец-то взять себя в руки и начать хоть что-то делать. Захожу в тренировочный зал, так непривычно пусто. Смотрю на электронное табло. Наши имена вместе с именами неофитов-лихачей уже распределены на ранги, и мой в самом конце — за красной чертой. Я на двадцать шестом месте из двадцати восьми. Вчера я был на двадцать седьмом, но, видимо, вчерашняя моя храбрость (или глупость) дала мне несколько бонусных баллов. Начинаю с разминки, затем перехожу на грушу. Бью её, сдирая кожу на костяшках и локтях. Теряю счёт времени за отбивкой ударов. — Ты слабый, — говорит голос за моей спиной. Я пугаюсь, так как не слышал что кто-то зашёл. Оборачиваюсь и вижу Графа. У него снова тёмные круги под глазами. Вопросительно смотрю на него, он просто хочет меня унизить? Он продолжает, — У тебя слабые мышцы. Так, как ты бьёшь, ты никогда не победишь. — Приятно слышать, — язвлю я. — Напряги вот здесь, — он кладёт свою ладонь на мой живот. — Бей всем телом, а не только руками. — И зачем он так долго стоит так близко ко мне, со своей горячей ладонью на животе. — И ещё. Ты быстрый, поэтому, если будешь бить первым — есть шанс победить. — Хорошо, — тихо говорю я, кивая. — Бей между рук сразу в горло, — напоследок говорит он и уходит. Я наконец вдыхаю полной грудью. Перевожу дыхание и продолжаю тренировку, следуя советам. Следующие несколько дней у нас проходят усиленные тренировки. Утром мы бегаем и разминаемся, затем тренируемся в стрельбе, бросании ножей и борьбе. Каждый день проходят спаринги в зачёт. Мне удаётся победить несколько раз, благодаря советам Графа. Но тем, кто сильнее меня, я конечно проигрывал. Скруджи не было с нами, а значит правило биться до конца не работало. Но всё же мне знатно доставалось. Также в свободное время я тренировался сам, иногда ко мне подключались Поз, Слава и Надя. В одном из забегов по городу, нам попались бесфракционники. — Смотри, Сухарь, твоя будущая семья, — смеётся Пётр, а его друзья подхватывают. Сколько можно ко мне приставать? — Посмотрим, Петя, посмотрим, — всё же отвечаю я. *** Я вхожу и смотрю на меловую доску. При виде своего имени я замираю с занесённой ногой. Мой противник — Пётр. — О нет! — восклицает Надя, которая, шаркая, входит за нами. Её лицо в синяках, и кажется, что она изо всех сил старается не прихрамывать. При виде доски она комкает бумажку от маффина, которую держала в кулаке. Пётр сильный, он занимает чуть ли не первые ранги (если не считать неофитов-лихачей) и вчера победил Саню меньше чем за пять минут. Сегодня лицо Сани практически чёрно-синего цвета. — Может, тебе пропустить пару ударов и притвориться, будто потерял сознание? — предлагает Слава. — Никто не станет тебя винить. — Ага, — отвечаю я. — Может быть. Я гляжу на своё имя на доске. До чего досадно, что мои друзья даже в глубине души не верят, будто у меня есть шанс одержать верх над Петей! Я теперь не такой слабый, как был. Я стою у стены, вполуха слушая болтовню друзей, и наблюдаю за схваткой двух неофитов. По мере того как драка продолжается и моё раздражение утихает, я начинаю нервничать. Граф как-то советовал играть на слабостях противника, но, не считая противного характера и языка без костей, у Петра нет недостатков. Он достаточно высокий, чтобы быть сильным, но не настолько крупный, чтобы быть медлительным; у него нюх на чужие уязвимые места; он злобный и не станет меня жалеть. Он вечно задирает меня, и я могу отыграться. Хотелось бы сказать, что он меня недооценивает, но это ложь. Я всё ещё слаб, по сравнению с Петром. Что говорить, если моё имя так же находится за красной чертой, хоть и первое. Шанс переступить эту злощастную линию есть, но вряд ли это случится сегодня. — Всё нормально, Сухарь? — спрашивает он, когда мы идём на арену. — У тебя такой жалкий вид. Ну же, Сухарь. — Его глаза сверкают. — Давай моли о пощаде. За кого он меня держит? Молить о пощаде? Сдаться ему? Да за что, только не ему. Как назло, именно сегодня Скруджи решил почтить нас присутствием. Только что мы с Петром стояли и смотрели друг на друга, и вот уже Пётр поднимает руки к лицу, согнув локти. Его колени тоже согнуты, как будто он готовится прыгнуть. У меня горчит во рту, и я автоматически бью в горло, как советовал Граф. Однако, Пётр уворачивается, и мой кулак проходится по его челюсти. Его голова совсем немного отклоняется, но он тут же звереет. Он дёргает рукой, и теперь его кулак летит в моё лицо. Боль пронзает мою челюсть и разливается по лицу, отчего темнеет в глазах и звенит в ушах. Я моргаю и кренюсь набок, а комната тем временем куда-то падает и качается. Он бросается ко мне и сильно пинает в живот. Его нога вышибает воздух из лёгких, и мне больно, так больно, что невозможно дышать, а может, это из-за удара, не знаю, я просто падаю. Не падать. Это единственное, о чём я думаю. Я заставляю себя встать, но Пётр уже здесь. Я замахиваюсь бью в солнечное сплетение. Наконец и ему больно. У меня есть секундная передышка. Пинаю его в бок, но он успевает схватить мою ногу и дёргает. Я падаю на спину с высоты своего роста. Чёрт. Он наклоняется ко мне, ставлю блок из рук перед лицом. Пытаюсь пнуть его, но Пётр быстрее бьёт меня в живот. Руки автоматически дёргаются к источнику боли. Эрудит пользуется этим, мощно врезая мне по носу. Я пытаюсь оттолкнуть его, но он тяжелее меня, и он снова бьёт меня, на этот раз по рёбрам. Всё таки мне удаётся выкрутиться из-под него и встать. Перед глазами немного плывёт. Из носа течёт кровь. Что-то прилетает мне в бок, и я снова едва не падаю. Не падать, не падать. Я вижу перед собой плотную массу, чьё-то тело. Я бью со всей силы, и мой кулак попадает во что-то мягкое. Пётр неубедительно стонет и ударяет меня по уху ладонью, тихонько посмеиваясь. У меня звенит в ушах, и я пытаюсь сморгнуть черные пятна. Краем глаза я вижу, как Граф распахивает дверь и выходит. Очевидно, эта схватка ему не слишком интересна. Колени дрожат. Снова удар в бок. Сжимаю зубы, бью в ответ. Снова пинок в живот, я как-будто чувствую, как органы превратились в кашу. Я всё-таки падаю и тут же получаю сильный удар в висок. Я отрубаюсь, наконец-то перестав чувствовать боль по всему телу. *** Проснувшись, я почти ничего не чувствую, только кашу внутри головы, как будто ее набили ватными шариками. Первое, что я вижу — это яркий белый свет ламп. Они больно режут по глазам. Всё тело болит, как-будто меня всю ночь пинали. А, ну да. Вспоминаю последние события, так и есть — меня отпинали. Я проиграл Петру. Снова открываю глаза и оглядываюсь. Вокруг меня сидят друзья, почему-то в какой-то экиперовке. Сажусь на кровати, морщась от боли. — Выглядишь ты… не важно, — говорит Надя. Я киваю, представляя себя во всей красе. — Давно я тут? — Почти сутки, — говорит Слава. — Сутки? — удивлённо переспрашиваю. — Что там на доске? — спрашиваю я, хотя итак знаю ответ. — Красная зона, — отвечает с сожалением Слава. — Почему вы в таких куртках? — В войну играем, — отвечает Надя, отводя взгляд. Я тут же пытаюсь встать, хватит валяться. Но мне не дают. — Стой. Тебе нельзя, — говорит нервно Поз. Потом собирается и продолжает. — Шаст. На самом деле, ты пропустил заявление Скруджи. — Всё кончено, — продолжает Слава. — Что? Я не понимаю, — говорю в растерянности, чувствуя что-то неладное. — Тебя исключили, — говорит Поз, сжимая моё предплечье. Его слова как обухом по голове. Этого не может быть. — Но у тебя родители работают в Совете. Вдруг тебе разрешат вернуться, — успокаивает Надя. Я качаю головой, бегая глазами по помещению. Нет. Я не могу вернуться. Во-первых, Эрудиция не позволит. Во-вторых, я сам не хочу. Я выбрал Бесстрашие, и я не отступлюсь. Скруджи не имел права выкидывать меня за борт раньше времени. — Нам очень жаль, Шаст, — говорит Поз. — Нам пора, — говорит Слава. — Поезд скоро будет. Они обнимают меня, смотрят жалостиво. Мне плохо от этого. Прощаются и уходят. Я сжимаю кулаки. Физическая боль уходит на второй план. И это всё? Ради этого я выбрал другую фракцию? Всё закончилось, даже не начавшись? А вот и нет. Раз они не хотят играть по правилам, отлично, я тоже не буду. Лично мне Скруджи ничего не говорил. Превозмогая боль, бегу в спальню. Переодеваюсь настолько быстро, как никогда. Я должен успеть на поезд. Выбегаю из здания, когда поезд уже отходит. Чёрт. Что есть силы бегу за ним. Всё тело болит, но это не важно. Граф высовывается из вагона и пронзительно смотрит на меня. Когда я подбегаю к вагону, он помогает мне взобраться внутрь. — Спасибо, — говорю я с жуткой отдышкой. Лёгкие горят. Все смотрят на меня. Замечаю, что неофиты-лихачи тоже здесь. — Ты откуда тут? — спрашивает подошедший Слава. — Я решил, что мне надо поехать. — Кто тебя выпустил? — хмуро спрашивает Скруджи. Я надеялся встретиться с ним позже. — Я сам. — Сам? — поднимает он брови. Краем глаза вижу изучающий взгляд Графа. Лидер смотрит на меня, но я почему-то больше не боюсь. Может Пётр выбил мне последние мозги? — Ну ладно, — вдруг спокойно говорит Скруджи и уходит вперёд. Я облегчённо выдыхаю и улыбаясь друзьям. Смотрю на Графа. Он сначала хмурится, а затем улыбается. Впервые вижу его улыбку, и от этого в животе что-то переворачивается. На подъезде к месту назначения, Граф кидает на пол сумку с каким-то оружием. — Правила простые. Цель — захват флага, — говорит он. — Стреляем из этого, — Скруджи достаёт оружие, демонстрируя нам, оно не похоже на настоящее. — Тоже мне оружие, — усмехается Мила. Скруджи тут же направляет оружие на неё, стреляет в ногу. Мила вскрикивает и скатывается по стене на пол. — Нейростимулятор, — говорит лидер, вытаскивая из ноги и показывая нам дротик. — Боль от него, как от огнестрельного оружия, но всего на пару минут. Две команды. Граф и я — капитаны. — Выбирай первый, — говорит Граф. Думаю о том, что меня будут выбирать самым последним. — Хорошо. Я беру Петра. — Я хочу Сухаря, — говорит Граф. Неожиданно. Мои уши пылают, почему он сказал именно так. Что за двусмысленная формулировка? — О, слабаков выбираем? — хмыкает Скруджи. — Чтобы оправдать своё поражение? — Типа того, — ухмыляется Граф.