Закат на востоке

Набитый пассажирами дилижанс наконец тронулся, к большому счастию людей, так долго ждавших его отъезда по невообразимо разным причинам. Это были и почтальоны, разносившие почту в шотландские города и деревни, и крестьяне соседних сёл, продававшие нажитые и выращенные ими плоды своего труда, и обнищавшие дворяне, спешившие в гости к лэрдам для обсуждения с ними дворовых интриг или для заработка в Лондоне. Перед ними медленно поплыли старые дома, площади, узкие улицы, ярко освещённые, несмотря на день, трактиры и шумные пёстрые рынки. Старый Эдинбург прощался с ними удивительным солнцем, весь этот день озарявшим город, освещая шпили домов, серые стены замка и тихие улицы, мощённые камнем. В этот момент часы громко пробили час пополудни, от чего Эмили, молодая девушка, достаточно бедная, но прикрывавшая это необычайной опрятностью и красотой лица, по своему обхождению видимо дворянского происхождения вздрогнула. О нет, она совсем не чувствовала боли и страха, покидая родной город, так долго укрывавший её за своими стенами. Ей были уже недоступны эти чувства, они сменились в ней опустошенностью, гнетущей, но тихой тоской, печальной, но смиренной грустью. Она смирилась воле рока, так жестоко играющего с ней. Она лишь вопрашала к будущемему, стремясь узнать, что её ждёт дальше. На память ей приходили события прошлых лет, напрасно она стремилась отогнать их от себя. Счастливое детство в кругу семьи, продолжавшееся так недолго, что она почти уже не помнила его. Затем внезапная смерть отца. Они с матерью вынуждены были продать свой дом, в ктором так долго жили, чтобы получить хоть немного денег для погашения долгов, оставленных отцом после смерти. Они вынуждены были поселиться в бедном квартале, в крошечной квартире на чердаке, живя на скупые подачки хозяйки, на оставшиеся от продажи дома деньги и на небольшую зарплату матери, устроившейся на ткацкую мануфактуру, где ей с трудом удалось получить место швеи. Земель у них не было, поэтому им некуда было уехать из Эдинбурга. Мать её никогда не плакала, лишь изредка, когда дочь отлучалась на рынок, она, бывало, всхлипывала, глядя на портрет мужа, единственное её сокровище, которое она не смогла продать. Мать часто говорила Эмили о своей подруге детства, живущей в Лондоне, о дальних родственниках мужа, поселившихся где-то заграницей, но её гордость не позволяла ей даже в самые страшные минуты горя и бедности, даже когда сама умирала с голоду, написать им. Мать постепенно учила Эмили шить, так что в конце концов окончательно передала ей свой талант и обучала её языкам, что позволяло Эмили читать любимые книги, которые она иногда одалживала у постояльцев дома или его хозяйки. Однако год за годом, без ропота и страха, её мать угасала, её уже долгое время изнутри убивала чахотка, страшный недуг бедности. К семнадцати годам Эмили поняла, что её матери осталось недолго жить. Врач, на которого не соглашалась её мать, чтобы не тратить напрасно денег, лишь подтвердил страшные догадки Эмили и развёл руками, не в силах как-то помочь им. Только тогда мать Эмили решилась написать своим ближайшим родственникам, жившим в Санкт-Петербурге, с просьбой приютить её единственную дочь после своей смерти и своей подруге Августе, в благородстве и милосердии которой она не сомневалась, с просьбой помочь Эмили в Лондоне и устороить её на несколько дней у себя. На следующий день она скончалась, оплакиваемая Эмили. Через неделю, после похорон и всех приличествующих случившемуся церемоний, она была готова отправиться в Лондон, где её должна была ждать мамина подруга. И теперь она покидала родной Эдинбург, томимая ожиданием предстоящего, устремляя свой взор в далёкое будущее. Чего она ждала, чего ожидала от него? Боюсь, она и сама не знала ответа на этот вопрос, как ни старалась его найти. Тем временем дилижанс уже проехал южные, самые главные ворота городской стены и поехал между вересковых пустошей, невысоких гор равнинной Шотландии, извивающихся, быстрых, как само движение, рек. Очертания древних замков, руины, живописные мосты: всё это говорило о былом величии могучего королевства, родины величественного Фингала, великолепного героя поэм Оссиана. Эмили безумно любила свою страну, о которой читала у Роберта Бёрнса, её либимого автора. Она была влюблена в её красоту и величественность, и как ни хотела она побороть в себе тоску по Родине, это ей никак не удавалось, и горькая её участь незаметно для неё самой порождала в ней грусть, от которой она уже так давно, как казалось ей, избавилась. Но постепенно привычные ей холодное безразличие и тихая тоска снова завладели её душой. Она лишь с неуловимой скорбью взирала на удаляющиеся родные края, навсегда прощаясь с ними.