Башня

Забавно, но больно при этом не было: просто покалывало кожу, словно снимал с себя особо шерстяной свитер. И опять меня ослепило, пусть и на мгновение. Когда же зрение вернулось обратно, я понял, почему Разрез — это самое лучшее название для той энергии. Это именно прорезанный вход в измерение, существование которой могло быть плевком в метафорическое лицо законам о времени и пространстве. В этом самом пространстве я, кстати, просто видел, поскольку здесь не было ни верха, ни низа. Не было даже привычного понимания неба — лишь белизна, которую постоянно прерывали голубые молнии. Одна такая молния промелькнула недалеко и — тут захотелось выругаться — в ней будто было видно то, что я скатывался вниз по лестнице. Всё, как я представлял, с гематомами, переломами и свёрнутой шеей в конце. Остальные молнии, будто осознав, что первый контакт состоялся, начали окружать меня. Словно звери, они осторожно общипывали меня за руки, как бы ожидая разрешения. Мой внутренний голос (а может, это память пробуждалась) снова очнулся и говорил, что не стоит бояться этих молний. Я раскрыл ладони и позволил им меня коснуться... В них и правда таились истории. Причём вот что странное — они были связаны со мной. Например, оказалось, что это действительно было далеко не первое моё посещение Башни. Да и Кейн не врал: когда-то мы и правда были друзьями. Настолько, что доверяли друг другу во всём и всегда действовали вместе, без лишних слов. Похоже, что Башня была нашим финишем, тем самым одним концом билета; что-то произошло настолько неправильное. что мы оказались здесь, среди вершин и камней, которые кто-то до нас уже обработал под свой вкус. Вернуться назад мы не могли, так что пришлось изучать, что же было в Башне. Поэтому, когда я в первый раз упал в Разрез (причём это была случайность), Кейн сильно горевал. Он начал искать способы вернуть меня, проводить различные опыты с Разрезом. В одном из таких опытов даже додумался просунуть руку; правда, хотел просунуть только ладонь, однако тут же дёрнулся и закричал. Со стороны было похоже, что что-то как будто защемило её, будто ударом тока, и рука сама вытянулась. Тут я мысленно вернулся к тому времени, когда очнулся в Башне. Рука показалась мне тогда не просто так знакомой. Я и правда ранее чувствовал её. Как по команде, рядом со мной открылся новый разрез, и ко мне протянулась ладонь. Вот и она, его другая рука. Всё ещё целая в этом безвременье, что содержит в себе Разрез. Знак того, что цикл начнётся снова, не иначе. Я схватился за эту руку. От прикосновения её словно дёрнуло и тот вцепился в мои пальцы аж до белых костяшек. Молнии медленно окружили уже обе наши руки. — Как ты думаешь, чем на самом деле может являться Башня? Я услышал свой же голос со стороны и оглянулся. Кейн и я — другой я, чуть более молодой я — сидели, залитые светом, на полу самого верха Башни. Я мастерил Кейну из обломков хоть какой-то протез, пока тот пытался выглядывать что-то за пределами Башни. — А, Кейн? — снова спросил я его. — Загробный мир? Другое измерение? Кейн на это лишь каждый раз качал головой. — Коллективный плод наших разумов, пока лежим без сознания на полу нашей лаборатории? — Не думаю, — наконец он повернулся обратно. — Это место слишком реально, чтобы быть нашей выдумкой. Этот Кейн тоже был моложе того, которого я видел. Даже с рукой-культяпкой он держался гордо, его взгляд был спокойным и внимательным, не перебегал от одного места к другому. А ещё, судя по всему, прошло немного времени между тем, как он опустил свою руку в Разрез и когда я вернулся обратно в Башню. По крайней мере, повязка из какой-то ткани была свежей, и ещё не было тех странных шрамов. — Реально, говоришь, — продолжал говорить чуть более молодой я. — В любом случае, наши коллеги отдали бы руку на отсечение, чтобы попасть сюда. Тут Кейн кратко, словно берёг силы, посмеялся и немного помотал своей культяпкой: — Да уж, про руку ты точно сказал. Вспомнилось, что тогда мне почему-то было стыдно за то, что моему другу пришлось пожертвовать частью себя, чтобы вернуть меня обратно. Тот, впрочем, говорил, что в этом ничего особенного: так ведь друзья и поступают, считал он. Держатся вместе до самого конца и поддерживают друг друга. — Азель, друг мой, — вздохнул Кейн. — Всё-таки эта Башня невероятная. Если и можно по-настоящему влюбиться в место, то я довольно близок к этому. — Это место действительно невероятно, — частично согласился я. — А вот насчёт влюбиться... — Если Разрез и Башня действительно связаны между собой, представь, на что ещё способно это место, — мечтательно продолжал Кейн. — Всей нашей жизни может не хватить, чтобы изучить каждый её угол. — Ха, — я посмеялся. — Углы. В башне-цилиндре. Хорошая шутка, друг. Кейн как-то странно посмотрел на меня. — Это не шутка? — я замялся. — Нет, Азель. — Просто я подумал, что ты немного приходишь в себя, потому и... Вместо ответа он снова повернулся к окну, что-то выглядывая за Башней. Решив дать ему помолчать, собраться с мыслями, я как раз закончил с протезом. Подошёл к нему, аккуратно коснулся плеча; он повернул голову и приподнял руку, чтобы было удобнее работать. Немного времени ушло на то, чтобы я помог Кейну затянуть ремни и прикрепил пружинные манипуляторы к предплечью. Он покачал головой, наблюдая за тем, как при напряжении мышц три пальца на его новой руке сгибались и разгибались. — Как вернёмся, сделаю что-нибудь получше, — пообещал я ему. — Тут особо материалов не найти, сам понимаешь. Кейн кивнул мне. В этот момент он хотел что-то сказать, даже приготовился, но тут же закрыл рот обратно. Я ждал; всё-таки Кейн был пусть и талантливым, но немного непростым в общении человеком. Предпочитал больше думать, чем говорить, из-за чего друзей было у него не так уж и много. Точнее, только я один. Наконец он собрал слова и заговорил: — Знаешь, Азель, всю свою жизнь я любил искать ответы на вопросы, которые только попадались на пути. Поэтому и стал одним из мейстрелов. Впрочем, это ты и сам знаешь. Я кивнул, решая не прерывать. — Но теперь, когда мы с тобой находимся в этой Башне, хочется даже сдаться. Слишком много вопросов, на которые даже не уверен, что смогу найти вообще какие-либо ответы. Я не говорю уже о том, что они вообще будут правильными. И я тут подумал... Тут взгляд Кейна изменился, стал тем самым бегающим, каким я его уже видел. В какой-то момент даже показалось, что он пробежался по тому месту, где через щёлочку в пространстве и времени за ними подглядывал я, призрак самого себя. — Чем бы это место ни было, надеюсь, что его истинный Создатель не сложил свои кости здесь, затерявшись в том, к чему прикладывал руки свои. Что он не настолько жесток, какими могли быть здесь кто-то до нас. Какими можем мы стать. Похоже, слова его меня тогда сильно затронули. Захотелось помочь укорениться, что ли, дать что-то, прежде чем мой друг потеряется во всех смыслах. — Кейн, — позвал его тот я. Он отвлёкся от протеза и внимательно посмотрел на меня. Будь что будет — видимо, так я тогда подумал. Иначе не сказал бы то, что и приведёт к такому развитию событий: — Давай тогда пообещаем друг другу, что не ожесточимся здесь и не забудем свою цель. Что мы вернёмся домой, несмотря ни на что. Улыбнувшись, Кейн крепко ухватился протезом за мою руку: — Обещаю, друг. Но это обещание Кейну не суждено было сдержать. Моё необыкновенное возвращение явно не давало ему покоя, и из-за этого он вместо того, чтобы помочь мне искать выход отсюда, заинтересовался самим Разрезом и тем, что было за ним. Я переживал эти воспоминания снова, но уже как бы в отдельности от своего тела, хотя чувствовал снова ту же боль. Увидел, как иногда он как бы невзначай спрашивал меня про Разрез, что там, какие тайны он в себе кроет. Но сколько он меня ни спрашивал, я не мог ему ответить ни на один вопрос. Словно мне тогда нельзя было говорить. Это вечно его злило. — Но почему, друг? — каждый раз спрашивал он меня. — Ведь если мы раскроем саму природу Разлома и того, что за ним таится, мы сможем попасть куда угодно, не только домой. Башня может стать началом нашего нового пути. Мне всего лишь нужно узнать, что ты там видел. Я видел, что мысль о возможных знаниях, о том, как ещё можно использовать Башню, вскружила Кейну голову, и потому отказывался отвечать на вопросы. По сути, именно это решение и послужило началом моего конца: в одном из своих припадков ярости он избил меня до смерти. Избил тем же протезом, что я так старательно ему мастерил; наносил удары куда придётся, пока тот не развалился на куски, а пружинные манипуляторы не исцарапали ему руку. Когда же Кейн наконец пришёл в себя, я не подавал никаких признаков жизни. Тогда он не придумал ничего лучше, чем снова бросить моё бездыханное тело в Разрез. И каково было его удивление, когда я вернулся, хотя ничего и не помнил! Хотя на его вопросы уже не мог ответить, вместо этого у моего друга возникла новая идея. Он решил узнать, сколько раз Разрез может вернуть погибшего к жизни. Запустить цикл заново, как он это с издёвкой называл. Всё это я видел, когда пролетавшие мимо молнии, чувствуя меня и руку Кейна, раскрывали видения внутри себя. С ужасом и болью я наблюдал новые картины. Сколько раз я погибал от его рук! И всё именно так, как представлял: полёты в дыру, кувырки по лестнице, отравлен испорченной едой или просто зарезан ржавым ножом. В свои тёмные моменты Кейн не гнушался ни избиениями, ни издевательствами, ни даже вскрытием моего тела вживую ржавыми инструментами. Эксперименты, похоже, полностью захватили его ум, а я буквально был личным козлом отпущения. Однако каждый раз Кейн давал мне возможность работать сообща. Словно бы от этого я не перестану умирать, разве что это было бы добровольным! Мой отказ каждый раз злил его, из-за чего я снова и снова попадал сюда. К своей точки, в которой снова и снова узнавал всю историю. В прошлые разы, судя по всему, я тогда не мог пережить правду. Так не хотел верить, что Кейн стал таким и каждый раз выбирал забыть об этом. Но правду не утаишь — как вода, она станет просачиваться через каждую маленькую трещинку, что оставишь по невнимательности в своей стене игнорирования. В этот раз я решил уцепиться за эту правду. За свою правду. Рука Кейна потянула меня вперёд, обратно через Разрез. Пора, как бы это говорило мне, цикл для тебя запускается заново. Я закрыл глаза и стал ждать начала... — Что, тоже застрял здесь, в этой Башне? Давай помогу тебе, друг. Вот он, мой знак. Голос Кейна. Того, кто не имел других друзей, но посмел ради своих целей предать единственного друга, нарушить данное ему обещание. Если он не врал, если он действительно всё помнит, то пора бы ему отплатить за нанесённые страдания. Я отбил прочь его единственную ладонь и медленно поднялся на ноги. — Ты чего, друг? Ярость затмевала мой разум. Та правда, за которою я мысленно цеплялся со всех сил, была как ураган. — Друг? — спросил я тихо. — Друг, значит? Удивительно, что ты до сих пор вообще смеешь использовать это слово. Я толкнул Кейна и он, не ожидая этого, упал опасно близко к краю дыры. Я собирался схватить его за его накидку, но тот успел придти в себя и прокрутился в сторону. Откатившись подальше от дыры, он встал, всё так же бегая глазами. — Зачем же лезть с кулаками на единственного другого человека? — Кейн искусно делал вид, что не понимает ничего. — Тем более однорукого? Как же он меня разозлил в этот момент! Но даже при всём своём гневе, я старался смотреть, куда иду и бью. Так, один точный удар и Кейн рухнул на пол, оглушённый. Я вернул его обратно к краю. — Ах, ты не знаешь, зачем я это делаю? — я улыбнулся ему, придерживая одной рукой за шею. — Надеюсь, это поможет тебе понять. И тут же дёрнул рукой так, чтобы он ударился головой об пол, тут же отпустил шею и начал бить по лицу. Кейн, конечно, пытался сопротивляться, поднимал свою единственную уцелевшую руку, но куда там. У меня преимущество: рук всё-таки было на одну больше. Снова и снова мои кулаки обрушивались на его голову. — Сволочь ты, Кейн, а не друг, — рычал я между ударами. — Всёё это время ты знал. Знал, что происходит со мной и молчал. Все эти циклы ты молчал и использовал меня снова и снова! Наконец я остановился. Кажется, на его руке не осталось живого места, а лицо больше походило на кусок сырого мяса. Я отполз в сторону — так меня вымотало это избиение — и присел рядом, не спуская глаз с Кейна. Он всё понимает по моему взгляду: — Глупец ты, Азель, — усмехнулся он. От того, как он произнёс моё имя, по спине обдало холодом. То, что он продолжал смотреть прямо на меня своими распухшими от ударов глазами, ситуацию никак не улучшало. — Вспомнил, значит. Молодец. Теперь-то что будешь делать? А ведь я и правда не думал об этом. От осознания этого ярость тут же потухла, оставив после себя усталость и недовольство сделанным. Что, конечно же, было на руку Кейну. — Я спросил, что ты будешь делать? — он как раз отдышался и продолжил. — Думаешь, если знаешь правду, так можешь взять всё в свои руки, сам вершить здесь свою судьбу? Башня такой наглости не прощает. Башня сделает всё, чтобы тебе пришлось либо вернуть меня в цикл, либо занять моё место. Он ядовито улыбнулся, от чего струйка крови вылилась изо рта: — Выбор тут за тобой, друг. И прежде чем я смог хоть как-то его остановить, Кейн неожиданно ловко подтянулся рукой за край дыры и сбросился в неё, летя навстречу самому низу Башни. Когда я позднее спустился к нему, тело давно испустило дух. Глаза, и так распухшие от моих ударов, были закрыты, а на губах застыла улыбка. Однако она была другая: Кейн выглядел довольным, будто закончил играть здесь свою роль. Возможно, даже тогда он ожидал, что я выкину его тело в Разрез. Нет уж, подумал я, не дам тебе даже шанса на возможное возвращение. Я не без удовольствия перебросил тело Кейна через ближайшее окно Башни.