Молчание

Ал открывает глаза и обнаруживает перед собой до боли знакомый полоток. По нему сосредоточенно ползёт паук, еле заметный на фоне дерева. Да и размером он не самый большой, но взгляд Ал почему-то выхватывает именно это. Несколько минут она рассеянно пялится на паука, пока до неё не доходит, что она лежит не на полу, а на мягком матрасе. Пошарив руками, она подтвердила свои предположения. Это Мэтт перенёс её на кровать? Или Алиса? Если это кто-то из них, то зачем? А если их наконец нашла полиция? Пришедшие извне решили, что она мертва, и перенесли на кровать, чтобы потом перевезти тело? А нашли ли они комнату, в которой погиб тот парень? А смогли вскрыть дверь? А её дневник? Они его нашли? Смогли прочитать то, что она писала шифром после смены власти в особняке? Вопросов становилось всё больше, от них гудела голова. Нужно было вставать и ползти за ответами, раз она всё ещё дышит и может соображать. Вяло и неохотно, но всё-таки может. Движение – это жизнь. Ал, собрав все свои силы, с трудом перекатилась на бок. Перед глазами возникла настольная лампа, тумбочка, выглядывающий кусочек цветастой вазы. Такую Джек разбил, когда случайно влез в её комнату на День Дурака. Стоп. Разбил? Если он её разбил, она не должна тут стоять. Разве не так? Ал напряглась ещё больше и, наконец, смогла приподняться на локтях. Движения дались ей легче, чем обычно. Сфокусировав взгляд на руках, она наконец разглядела тыльную сторону ладони и пальцы. Аккуратные ногти были покрыты ярким лаком и поблёскивали в свете лампы. Маникюр, судя по виду, был довольно свежий и почему-то до боли знакомый. Нежная, мягкая кожа рук была не повреждена и не забинтована. Единственный шрам – давний след от укуса собаки, полузаметной точкой расположившийся между большим и указательным пальцами. «Это какая-то шутка?» – рассеянно подумала она. Теперь нужно было встать с кровати. Ал повела ногой в сторону, затёкшие мышцы немедленно отозвались болью, неожиданно сильной, но девушка продолжила упрямо тащить тело по простыне, пока носок ботинка не коснулся пола. Потом подтянуть всё остальное тело, осторожно, аккуратно, потому что снова больно, а Ал боится боли. Даже если она стала постоянной спутницей, пульсируя в вечно раненых ладонях, в голове, в ногах, в сердце. Это была постоянная боль, с которой Ал смирилась. Это тело было новым, мягким, нежным, неотмеченным шрамами и ранами. Боялось любой боли, хоть рваных ран на всю спину, хоть маленького пореза бумагой. Последнее усилие над собой, рывок – и вот с гулким грохотом Ал повалилась на пол. Она протянула руку к тумбе, с трудом встала. Взгляд пошарил по лакированному дереву и заметил кассету. Записка на кассете гласила: «Послушай». По коже пробежали мурашки. Что-то знакомое, до боли знакомое. Дрожащими пальцами девушка взяла эту кассету, повернула голову, найдя глазами магнитофон. Вставила пластмассовый прямоугольник в нужное место. Магнитофон с удовольствием «съел» кассету, несколько секунд раздумывал, стоит ли вообще ввязываться в эту авантюру, и, наконец решившись, захрипел динамиками: — Здравствуй, Перо. Меня зовут Кукловод, и я хочу сыграть с тобой в игру. Ты заперта в доме со множеством комнат, в каждой из которых тебя ждут испытания. Они приблизят тебя к свободе, но, чтобы проходить их, придётся подвергать риску свою жизнь. Этот голос навеки отпечатался в памяти Ал, разделив её жизнь на «до» и «после». Голос Кукловода, голос Джона Фолла. Это всё больше было похоже на предсмертные галлюцинации. Неужели она сейчас умирает? Ал закатала рукав блузки, примерилась к участку ровной белой кожи… Длинными ногтями она уцепилась за покров и сильно сжала. Неприятная боль кольнула руку, остались полукруглые следы от ногтей. Это был не сон. И не галлюцинации. Боль от щипка была слишком реальной, чтобы думать иначе. Вернулась назад? Почему? Как? Взгляд переполз на камеру, равнодушно мотавшую своей металлической головой под потолком и мигавшую красным огоньком. Ей было всё равно на перерождения, переселения и прочие мистические вещи. Она исправно работала, пока в ней были все необходимые детали, а всё остальное её не касалось. Она даже призраков не видела, в отличие от Ал. Сейчас не было ни призраков, ни тумана. По крайней мере, там, где ей было известно. «Нужно идти на кухню» – первая мысль. Если там будет… она. Получается, что это всё – точно не сон. Произнести её имя даже мысленно Ал не смогла. Не хватило смелости. Подойти к двери, рассеянно оглядывая комнату. В ней ничего не изменилось, да, впрочем, и не должно было меняться. Это же её второй первый день здесь. Нажать на ручку – жилые помещения были единственными, где не требовалось платить кровью за вход, – осторожно приоткрыть дверь. В коридоре было пусто: всех словно бы ветром сдуло. А может, тут никого и не было. Это всего лишь порождение больной фантазии, слишком реальная предсмертная галлюцинация. Или же снова причуды Сида, с которым Ал была тесно связана несколько месяцев. Светло-кремовые обои на верхней половине стен, низ был выложен панелями под тёмное дерево, на полу светлый линолеум, тоже с имитацией досок. Полоток белый, уже осточертевший так, что к горлу подступал комок. Очень некстати в животе заурчало. Хотелось есть, но не так сильно, как раньше. Ал шла по коридору, бесконечно длинному, удивляясь, что света в его конце нет. Была дверь в ту комнату, которую она заперла на ключ и обходила стороной. Рядом с ней – лестница, ведущая вниз. Повернув направо и пройдя ещё немного вперёд, можно дойти до чердака. Ещё чуть дальше – обсерватория. Где-то там лоджия, а где-то на другой стороне – фотолаборатория. Ал помнила расположение всех комнат лучше, чем планировку квартиры, в которой жила до попадания в особняк. Был ли там длинный коридор? Или кухня соседствовала с её спальней? Или всё было не так? Сейчас это было не так важно. Сейчас Ал шла на кухню в особняке Кукловода. Ал повернула на лестницу, положила руку на закруглённый столбик перил и посмотрела на дверь той комнаты. Она стояла, незыблемая и обычная, словно бы не скрывала за собой ничего страшного, ничего, что Ал так боялась увидеть снова. Первым порывом было протянуть руку и дёрнуть за ручку. Проверить, не заперта ли она. Не остался ли он там так же, как она его оставила: сидящим в кресле, с откупоренной бутылкой виски, которую Мэтт, издеваясь, отдал им после одного из испытаний, и из которой и Ал, и он отпили в последний раз? Но почти сразу она одёрнула себя. Во-первых, если он там, если он мёртв, то это лишь ещё раз напомнит ей о бессилии и о том, что пробуждение было лишь игрой больного мозга. Во-вторых, если там кто-то есть, это будет очень некрасиво. Ал отвела взгляд от двери и спустилась по лестнице на первый этаж. Это была не главная лестница, ведущая прямо в прихожую, а боковая, которая соединяла коридоры. Насколько Ал помнила, в комнатах под крышей раньше жила прислуга. «Ничего с годами не меняется», – хмыкнула она тогда и отвернулась со списком предметов в руках. И та лестница, по которой Ал только что спустилась, была создана для того, чтобы персонал мог быстро добираться до разных этажей, не попадаясь на глаза гостям господ. Пленники дома сновали там почти постоянно: кто на испытания, кто в гости, кому потребовалось срочно утолить голод или получить медицинскую помощь. Сейчас на лестнице не было никого, особняк словно вымер. Вот и кухня. Знакомая светлая дверь, рядом на стене таймер, на ручке маленькие, бурые пятна крови и желобки для сбора крови. Ал положила левую руку на дверную ручку – та ложится в ладонь просто превосходно, как и всегда, прилегает к коже, чтобы лезвием захватить и оставить рану длиннее, чем могло бы быть. Усилие – нажим, и руку пронзила резкая боль. Ал отшатнулась и посмотрела на ладонь. Там расползался узкий длинный порез. Девушка сжала руку в кулак и, шипя, снова дёрнула дверь. Та поддалась и открылась. На кухне всё было как всегда. Чисто, спокойно, пахнет чем-то вкусным. На столе белая скатерть, на плите стоит кастрюля, рядом на тарелочке лежит ложка, которой помешивали, вроде бы, кашу. Ровно гудит старенький холодильник, капли воды из крана мерно и громко бьются о стальную раковину. Запищал таймер. Испытание началось. Пришлось очень потрудиться, чтобы достать все нужные предметы в срок. Особенно перо с люстры и коробок спичек с картинной рамы. — Поздравляю с первым пройдённым испытанием, Перо, – равнодушно отозвался на писк таймера механически искажённый голос Кукловода. – Их у тебя будет ещё очень много. Ал задумчиво повертела в пальцах серое пёрышко. Дверь отворилась, и на кухню проскользнула рыжая девушка, кутаясь в шаль. Ал обернулась на шаги и обомлела. Перо выскользнуло из рук и спланировало на пол. Перед ней стояла Дженни. Та самая Дженни Уоллис, которая выстрелила себе в голову. Малышка Дженни, всегда ходившая со свечой и отмечавшая все праздники на свете. — Ой, здравствуй! – охнула Дженни. До боли знакомый голос резнул Ал слух, и что-то заворочалось в груди. – Меня зовут Дженни, а ты, кажется, Перо? Извини, я подслушала. Новички всегда кухню проходят, а я тут почти все время нахожусь, вот и знакомлюсь первой. Слушай, ты же, наверное, голодная? Ал растерянно кивнула. Дженни ловко усадила её за стол и поставила перед ней тарелку каши. Сверху щедро положила сливочного масла и вручила в руки ложку. — А как тебя зовут? – Дженни села рядом и, подперев голову рукой, уставилась на Ал. Та удивлённо посмотрела на неё. – Ну, Перо – это же прозвище. У тебя же есть имя, верно? Перо. Верно, «Перо» – это не имя. Это бремя, это обязанности и символ. Символ свободы, к которому стремятся все в этом особняке. Прозвище, которое ей дали не по праву. Вместо имени у неё две буквы сокращения – Ал. А полное имя… Как оно звучало? Она открыла рот, но из него не вырвалось ни звука. — Что с тобой? Перо, ты немая? – в медовых глазах Дженни беспокойство смешалось со страхом. Ал замотала головой: немой она точно не была. Её саму эта ситуация очень сильно пугала. – Наверное, Джим может знать. Он тут у нас доктор. Пойдём, я тебя провожу к нему. Тебе же ещё надо руку обработать… Ал подняла руку и посмотрела на пальцы. Стекая по костяшкам, по ребру ладони, кровь капала на тарелку с нетронутой кашей. Дженни ойкнула и поспешила приложить к руке Ал салфетки. — Пойдём, пойдём. Я могу сама открыть двери! У тебя кровь прямо ручьём течёт! Дженни схватила её за правое запястье и потянула знакомым путём. Вот тут пройти ещё, а вот тут повернуть, и вот перед тобой возвышается дверь с неизменным таймером сбоку. Уоллис открывает дверь и вталкивает Перо в комнату. — Мне не требуется помощь, брат. Я неплохо справлюсь и сам. Джек в своём репертуаре, как обычно. Ал уже даже забыла, что братья ссорились когда-то. — Как скажешь, конечно, но если ты просто замотаешь эту рану тряпкой – заработаешь заражение крови. А вот и Джим, он тоже никогда не меняется. Всё та же забота о брате, граничащая с поведением курицы-наседки, квохчущей над своими цыплятками. — Уж как-нибудь обойдусь без твоих советов, Джим. Наверное, пойду я к себе. Зря вообще к тебе зашёл. Джек развернулся и столкнулся с Ал почти лицом к лицу. С выражением суеверного ужаса поймал взгляд Дженни и пробкой вылетел из комнаты куда-то по своим делам. Боялся, что его начнут откармливать. От этой мысли Ал слабо усмехнулась. — Джим, ты нам очень нужен! – Дженни притянула Ал и выставила её перед собой. – Она тут новенькая, только-только испытание на кухне прошла. Ей нужно обработать руку, кажется, лезвие слишком глубоко попало. Джим отложил в сторону книгу и привычным движением выудил из аптечки рядом пачку бинтов, вату и спирт. Потом похлопал ладонью по дивану рядом с собой. — Присаживайся. И добавил: — Дженни, будь добра, пройди испытание. Дженни кивнула, начав порхать по комнате. Джим приступил к обработке раны. Постелил газетку, на титульном листе которой крупными буквами значилось: «Вестник Кукловода», осторожно разжал ей пальцы, позволив крови капать на бумагу. Ал невольно залюбовалась его уверенными, ровными движениями. Джим сам был красив. Синие глаза, ухоженные руки, каштановые волосы такой же длины, как у Ал. Джим был чем-то и кем-то прекрасным в её глазах. Истоки этого было сложно найти, но они тянулись куда-то далеко, ещё до первой попытки сбежать. Заворожённая действиями Файрвуда, Ал упустила из виду смоченную спиртом вату и тихо зашипела, едва та прикоснулась к ране. — Прости. Будет жечь, но это быстро пройдёт. Потерпишь немного, хорошо? – Джим успокаивающе слегка сжимает её пальцы, и она кивает. – Спасибо. Умелыми движениями (сразу было видно руку настоящего профессионала) Файрвуд обработал рану и забинтовал её. Ал несколько раз сжала и разжала кулак, проверяя, сильно ли болит рана. Болит. Сильнее даже, чем обычно. — Как ты уже поняла, меня зовут Джим Файрвуд, и я врач. Можешь обращаться ко мне, если что, – мужчина приветливо улыбнулся. Ал неуклюже улыбнулась в ответ. — Я могу задать тебе пару вопросов? У тебя есть хронические болезни? – девушка покачала головой. – Аллергии на что-то? – тут возник вопрос. — Джим, тут проблема… – вовремя освободившаяся Дженни смущённо потупилась, встав где-то рядом со столиком. – Перо не говорит. — Ты была немой изначально, Перо? Ал спешно замотала головой. — То есть, это началось после попадания сюда? Ал закивала. Джим отвёл взгляд и вздохнул, задумавшись. — Из-за стресса голос может пропасть, – наконец произнёс он. – Лучше не напрягай голосовые связки несколько дней, а общаться можешь с помощью бумаги и ручки. Как тебе такой план? Ал кивнула. Джим нашарил блокнот на пружине и простой карандаш с ластиком на конце и протянул ей. Глаза Ал благодарно просияли, дрожащей рукой она приняла из его рук вещи, открыла блокнот и, взяв в руки карандаш, нацарапала на белой странице: «Меня зовут Ал». — Приятно познакомиться, Ал, – Дженни улыбнулась. Слова Джима о том, что такое, как у Ал, может быть, несколько её успокоили. Но, зная её характер, беспокойство вернётся через несколько дней в ещё более разрушительной форме. – Кстати, ты же так и не поела? Давай вернёмся на кухню, я тебя накормлю нормально. Джим, тебе бы тоже не мешало хотя бы сладкого чаю попить. — Спасибо, Дженни, но я откажусь. Приду попозже, наверное, вечером. «А который сейчас час?» – написала Ал и развернула страницу к Джиму. Файрвуд метнул взгляд на камин, на котором стояли часы. — Три часа дня. С небольшим, – Перо благодарно зажмурилась на его ответ. Тёплая ладонь Дженни обхватила её запястье и потянула на себя, побуждая Перо встать. — Не смеем мешать тебе, Джим. Спасибо большое. Перо, пойдём! — Ничего, всё в порядке, – Файрвуд снова устроился на диване с книгой в руке. – И ещё… Был рад знакомству, Ал. Перо помахала ему рукой, прежде чем Уоллис вытащила её из комнаты таким движением, каким обычно умелый садовод выдёргивает морковку. На кухне Дженни накормила её просто до отвала. Каша, салат, чай с печеньем. В обычной жизни Ал ела в два, а то и в три раза меньше, чем в неё впихнули тут. Всё это сопровождалось щебетанием рыжей о правилах жизни в доме, расположении основных комнат и о том, как братья Файрвуд уже надоели ссориться. — Серьёзно, чуть ли не каждый раз, как они сталкиваются, начинают ругаться… Даже Кукловода, уверена, это раздражает. Ничего, со временем ты тоже привыкнешь, но если они начнут ссориться при тебе, лучше зови кого-нибудь ещё, не стоит лезть перед Джеком. Он, когда злится, перед собой ничего не видит… Чай, налитый Дженни, был заварен с любовью – так бы сказали в рекламе. У Уоллис иначе и быть, наверное, не могло. В воду Ал положила ложку сахара, не очень тщательно размешала, постукивая о стенки чашки, и теперь, допивая, на языке ощущала оседающий сладкий сироп со вкусом чёрного чая. Это наверняка сон. Тогда, наверное, лучше не просыпаться. — Ты не устала? Выглядишь плохо… Ал глубоко задумалась, прислушиваясь к ощущениям. Теперь она поняла, что у неё болела голова в области затылка, пульсировала рана на руке и в правой ноге что-то тянуло. «Я, наверное, пойду в комнату. Спасибо большое, Дженни. Было бы гораздо хуже, будь я здесь одна», – Дженни ярко улыбнулась написанному. — Тебя проводить? «Нет, спасибо. Путь до комнаты я запомнила. Увидимся ещё.» — Будь по-твоему. Хорошего отдыха, Ал. Заглядывай на кухню, если чего понадобится, я всегда здесь. Возвращение в комнату не стало трудностью. Ещё бы, жила же в этой комнате так долго, путь до неё не запомнить – глупость и недальновидность в самых ярких их проявлениях. На столе Ал обнаружила блокнот в толстом переплёте на замочке и несколько ручек. Коричневая кожаная обложка приятно холодила пальцы. Таким Ал помнила свой дневник. Наверное, стоит и сейчас этот блокнот под это приспособить. Отличная идея.