Радужный Питер (Шастун, ты пиздец)

Юлия Викторовна отпирает штаб в одиннадцать утра и первое, что видит: это голая задница Шастуна, лежащего на таком же голом Арсе и обнимающего его длинными конечностями. На спинке дивана – серая плоскомордая кошка, похожая на домовёнка. Женщине кажется, что она нечаянно открыла дверь в другую реальность. – Юль! – орёт Арсений, Антон просто пугается, пытаясь вскочить, но ему не позволяют, так как он собой прикрывает наготу Попова. – Простите, я перезайду через пять минут, – полностью красная Юлия выскакивает на улицу. – Блять, – ржёт Арс, наконец, позволяя парню слезть с себя. – Это очень плохо? – Шаст копается в своей сумке в поисках свежих трусов и футболки. – Что? То, что Юля поняла? А ты не хотел бы? – Я хотел и хочу, но мало ли... – Я не собираюсь ничего скрывать, Антон, мы тут все – семья, – Попов сонно тащит себя к шкафу, чтобы тоже прикрыть жопу. А Шастун не может оторваться от неё и думает о том, что тяжело будет сдерживаться в течение дня рядом с таким мужчиной. Хотя схера он должен сдерживаться, Варя с Милой же нежатся в объятиях друг друга... Но необходимо, конечно, узнать отношение к этому Арса. Вдруг он нажрался такими собственническими проявлениями в компании от Дениса. – Всё нормально? — Арсений уже в джинсах и расстёгнутой рубашке, выглядит как сбежавший из Голливуда герой-любовник. Парень до сих пор в одних трусах, потому что жесточайше зависает на любимом. – А? Да. Я засмотрелся... – Одевайся, неприлично держать Юлечку в обоссанном дворе, – Арс уже традиционным жестом притягивает Антона к себе за шею и целует. Эти губы сводили его с ума три долгих недели, а теперь они в распоряжении и доступе круглосуточно. – Мы вместе? – уточняет неуверенный Шаст. – Ты в себе? Ты, блять, лучшее, что со мной случалось за последние годы! Юлия Викторовна отсутствует даже с запасом, возвращается, когда парни чистят зубы. – Родные, простите, – она до сих пор смущена. – Но я очень рада за вас. Позволите немного вмешаться? Антон хотел было бежать за завтраком в соседний KFC, но слыша это, остаётся. Смотрит чуть зашуганно. – Арсюш, чего он у тебя такой неуверенный? Мало говорил, что любишь? – женщина улыбается, чтобы мальчишка расслабился и не ждал подвоха. – Я вот о чём. Мы тут все – единое целое. И я очень желаю вам долгих лет вместе и понимания. Но, Арс... — Да, Юлечка? – Помня, как ты загнал себя в никакие отношения, не хотел слушать нас с Димой и считал себя самым умным, который разберётся сам... – Но я же разобрался? – Да, но просрав год своей жизни. А это немало. Так вот, зная, что ты немного болван, давайте так. Оба, мальчики, с любой проблемой – ко мне. – Замётано, – Арсений показывает «V». – Я попробую. – Итак, для разминки. В игровой форме. Пусть это станет нашей маленькой традицией. Если я что-то заподозрю или меня что-то насторожит, или не понравится, будем делать следующее. Сейчас, считайте, репетиция. Парни все внимание. – У вас наверняка после этой ночи прямо на кончике языка вертится вопрос друг другу. Первое. Не думая, не взвешивая, не боясь реакции или непонимания. Антон. – Как мы будем вести себя тут? Я смогу прикасаться, целовать, называть любимым? Или ты сыт такими проявлениями? – Умничка, – хвалит Юля, делая для себя некоторые пометки. – Будем вести себя как пара. Делай, что хочется, чего требует душа в данный момент. Нас сдерживают нахер везде, ещё и тут, что ли, по струнке ходить? Это место свободы, Антош. – Арсений, твой вопрос. – Ты... любишь меня? – произносит тот и хочет сразу же сделать ревайнд и эрейз. Нет, нет, нет, нахуй он так рано про такое важное?! – Я люблю тебя, – откликается Шаст так легко и просто, будто это давно решённый для него вопрос. – Менее умничка, но справился. Мистер тревожность ты, конечно, – журит его Юля и предоставляет уже парней друг другу, вытаскивая свой ноутбук и устраиваясь рядом с кошкой. — Мне острый «бокс» и два кофе. – Может, сразу восемь? Чтобы не бегать сто раз? — Если утащишь, то можно и восемь, мы тут всё равно допоздна. Такой уж день... — Для тебя – утащу. — Я пока найду нам квартиру. Они не обсуждали это, но по умолчанию проигравшим сторонам, то есть Денису и Нине, оставалось то жильё, к которому они привыкли. В штабе было, без сомнения, зашибись, но иногда необходимо стирать вещи и ужинать, лёжа перед теликом. Поэтому только начавшуюся было фразу Попова «в новых обстоятельствах нам нужно искать новую квартиру... или квартиры» Шастун завершил чётче некуда: «дурак, что ли, одну конечно». Парень улыбается, обуваясь. Знает, что уже к вечеру будет знать свой новый адрес. Их новый адрес. – Сафо покорми. И она там покакала, в горшок, кстати, как мы с ней и условились, уберёшь? – Без тебя разберусь, мелкий, неси еду! – Арсений светит ярче сверхновой, целуя на прощание парня, хотя они и прощаются минут на десять и то при наличии очереди в рестике. Он на секунду утыкается носом в шею Антона и шепчет: – Я тебя тоже. Шастун убегает за завтраком счастливый, как чувак, выигравший главный в жизни приз.

* * *

– Антош... – Арс просыпается среди ночи и находит любимого рядышком, но по-прежнему с буком на коленях. – Ты выбрал такой способ самоубийства – недосып? – Через часик уже лягу, родной, спи, – Шаст гладит своего мужчину по чёлке, но от работы не отвлекается. Глаза уже действительно будто песком заполнены, но нужно закончить и с утра выслать заказчикам. – Мы же скостили штраф тебе, хватит убиваться, мелкий! – Арсений переползает ближе, обвивает руками и утыкается в бочок. – А квартира? А суды Юлечки? А хуй знает, что впереди? Спи, мой хороший, а я пока поработаю.

* * *

Климова снова в Питере, они ужинают втроём. – Я устала, Арс, это непозволительно в начале пути, но я уже устала. – Кому ты рассказываешь? У наших четырёх ребят сейчас одновременно повестки, Юля вообще на грани лишения лицензии. – Вот работа с восемнадцать минус – это сейчас как вообще делать? В таких реалиях? Скажи мне! Уже осторожнее и деликатнее некуда, уже матери на сессиях присутствуют, а потом получаем в морду – пропаганда. Почему? Потому что не отговорили быть геями и лесбиянками, а в контексте иной ориентации обсуждали проблему? Будто это нормально и с этим можно жить? – Отговорили? Серьёзно? – Антон аж закашлялся, подавившись коктейлем. – Ты прикинь! Теперь родаки ждут от ЛГБТ-психологов не помощи в принятии и осознании, а переубеждения! Если этого не следует – тебе повесточка по 6.21. – Они реально ёбнулись, Лен? – у Арсения уже не находится слов. – Мы на этом уже с десяток штатных специалистов потеряли. Никаких сейчас, слышишь, вообще никаких личных встреч! И переписок. Ничего, за что можно притянуть. Только по скайпу и родители – вон. У нас одна мамаша даже так влезла, на телефон экран записала и понесла в прокуратуру. – Господи, это никогда не кончится. – Арсений. Иди в жопу. И так тошно. Они чокаются второй порцией принесённых коктейлей. Елена с интересом изучает Шаста весь вечер. И неизменно улыбается, отводя глаза. – Как мне нравится твой новый мальчик! – очередной «Кузнечик» развязал ей язык. – И ты рядом с ним. Улыбающийся и сияющий, что ли... – Спасибо, мне он тоже нравится, – Попов чмокает Антона в губы, пользуясь тем, что их столик в углу, а спинка у дивана выступает даже за пределы макушки Шастуна.

* * *

– Да как он мог? Я за него так переживал, а он... В Нью-Йорк? Реально??? После замка и предложения семьи? — Антон в ярости после просмотра финальной серии «Квиров». Смотрит на титры и не верит, что это всё. – Думай о том, что Брайан будет приезжать в Нью-Йорк и они не расстанутся, – Арсений улыбается, глядя на печаль своего мальчика. У него была примерно такая же реакция, когда он впервые досмотрел этот сериал. Слишком уж проникся героями, ассоциировал себя с Брайаном – и тут такой удар. – Нет, не будут! Этот дурак выбрал работу, а не его. Да как так-то??? Любовь же – основа всего, работа, деньги, слава, всякая другая хуйня – оно же нарастает позже, это второстепенно. И без любви оно не стоит ничего! – Шастун продолжает истерить. – Как я тебя обожаю... – Арс, ну правда, как он мог?.. — Поэтому мой любимый персонаж – Эммет, а не Джастин, ясно? – Я думал, ты пиздел, чтобы не показывать, что втюхался в меня, – парень только начинает успокаиваться, валится под бок к своему мужчине и захватывает в плен длинных рук и ног. – Я-то втюхался, но герой Джастина для меня и впрямь непонятный. Поэтому я не врал, – Арс целует его в кудрявую макушку, в лоб, в обожаемый носик, в глаза, прям в открытые, отчего Антон смеётся, в губы. – Всё равно я – немного он, и не спорь, просто с хэппи эндом. Никуда от тебя не уеду, даже если гнать будешь... Люблю... – шепчет прямо в губы, не желая от них отрываться. – Какое гнать, дурак? Когда ты – моё всё...

* * *

В «Alt velvet» Попов впервые за много месяцев выбирает не красный зал, а коричневый с кожаными диванами. Тот пропитан депрессией, связан с Дэном и вообще надо было бы поменять не только зал, но и ресторан. А с другой стороны, традиция и Серёжа. И нужно меньше заморачиваться. – За Карла-Генриха Ульрихса! – ржёт Арсений, когда все трое поднимают бокалы. – Кого, нах? Знаю только Ларса Ульриха, но вряд ли мистер энциклопедия ошибся? – хмурится Сергей. Антон тоже хихикает. – Это чувак, который сто лет назад выступал за отмену антигомосексуального закона, – Шаст за два месяца настолько в теме, что хоть ночью разбуди и погоняй по терминологии или знаковым персонам. – Сто сорок шесть лет, – тихонечко бубнит Попов, сам с себя подсмеиваясь. – Ой, не душни. – Опять эти ваши пидорские штучки, – Матвиенко гогочет, что от перемены мест слагаемых сумма не изменилась, на их посиделках всё так же превалирует тема гомосексуализма. Хотя лукавит, конечно. Изменилась. Потому что изменился Арс: его глаза горят сердечками в сторону партнёра да и просто горят, он стал не только иногда послушно вспоминать про сон на несколько часов, но прям спать и высыпаться, он строит планы не об очередном пикете и как после избежать штрафа, но и на отдых с Антоном тоже. Серёже уже безумно нравился этот яркий, юный пацанчик, который вернул ему прежнего Поповского - весёлого, лёгкого на подъём, который всегда и везде за любой кипиш, взамен убитого и вечно понурого, каким его делал Денис. — Вы хоть в последние дни лета куда-то выберетесь? А то скоро сезон дождей, насидитесь ещё в штабе своём, – Серёжа просит повторить всем пиво и даже угощает сегодня, очень уж рад возвращению нормального Арса. – Сидеть дома, занимаясь любовью, или в штабе обсуждать и реализовывать идеи — что может быть лучше? Люблю осень, она недооценена, – улыбается Шастун. – Ты стихи не пишешь, малой? А то чёта слишком романтичный, – подъёбывает Матвиенко. – Я реализую это в своих роликах. – А на осень есть другие планы, кстати, – задумчиво вещает Арсений, кладя руку на бедро своему парню. – Если получится, то скучать не придётся. – Эм... — Антон смотрит вопросительно и подозрительно. Почему он впервые об этом слышит? Ему так не нравится. – Обсудим вечером, любовь моя, – Арс целует его в кончик носа, зная, что на это проявление у Шаста никогда нет чего ответить, оно его обезоруживает. – Блять, – внезапно произносит Матвиенко, и оба парня оборачиваются за его взглядом. У входа в зал – не слишком трезвый Денис. – Я так и знал, что надо менять заведение, – цедит сквозь зубы Арсений, делая размашистый глоток и желая встать. — Не надо, – Шаст опускает его с нажимом назад. – Привет, – Денис начинает вроде беззлобно, приблизившись к их столику, но руку жмёт демонстративно одному Сергею. – Ты как тут? – Посмотрел на сайте, что сегодня был спектакль. А в некоторых вещах ты, Арсэн, консерватор, да? Мужиков меняешь, а бары нет? – Пошли выйдем, Дэн! – Антон встаёт и оказывается на полголовы выше. – Я физически сильнее, – пшикает Денис, но шаг назад делает. — Я не кулаками иду махать, у меня пока есть мозг и рот, – Шастун нежно снимает со своей руки пальцы Арса. Дэн прожигает и испепеляет взглядом это интимное касание. – Может, не стоит? – Серёжа уточняет это почему-то у Арса. – Я ему доверяю. — А я не доверяю второму. Через пять минут не вернётся, отвечаю, пойду спасать твоего ненаглядного от твоего ненаглядного. – Завали, Серёг, у меня он один. – Ну и чего, пацан? Чего хотел? Если нет таблетки от любви, то нахуй лучше просто молчи, — Дэн злой как стая собак зимой. Антон закуривает, предлагает тоже, хотя знает, что тот не курит. Но Денис берёт. – Смотри, Дэн. Вы были парой, я влюбился. Но если бы Арс сказал мне идти вон, я бы ушёл. Потому что не заставить полюбить. Это была бы только моя проблема, мне было бы некого винить и не за что злиться. На Арсения, на судьбу, на тебя. – А я злюсь! На себя злюсь, что проебал момент, когда упустил, когда всё пошло по пизде, а я пустил на самотёк, – парень яростно курит, в лёгкие особо не вдыхает, но ему хватает и этого, чтобы кашлять от каждой затяжки. – Ну а мы при чём тут? – Его сложно любить. Влюбиться – как нехер делать, но любить – трудно, я не справился. Может, мы и вправду слишком разные, не знаю... — Может... – Антон не спорит, ему даже жаль Дениса, хотя чувство жалости он ненавидел и старался никого не жалеть, чтобы не обидеть. Но тут его прям окатило. Представляя ситуацию навыворотку, Шасту захотелось чуточку сдохнуть. – Я вообще с миром шёл, хотел спросить, не нужна вам эта квартира? – кивает куда-то неопределённо направо. – Я на родину вернусь, нечего мне тут без него делать. – Нет, спасибо, мы сняли уже. – Ок, ок... Значит я просто расторгаю договор, сегодня хозяйке позвоню. Докуривают в тишине. Денис тянет руку на прощание, Антону делить с ним нечего и некого, поэтому жмёт. – Удачи в Норильске. – Ты запомнил? – Я внимательный. – Ладно, не проеби его, Шаст. Просто не проеби, вот тогда пиздец будет обидно, что забрал, а не удержал. — Я удерживать не собираюсь, Дэн, но надеюсь, что он со мной счастлив, и всё будет заебись. Я для этого делаю всё. — Всё нормально? – Матвиенко подозрительно смотрит на вернувшегося улыбающегося Антона. – Прекрасно, — тот плюхается на своё место и притирается к гладенькой поповской щеке своей колючей. — Родной, тебе же не нужна эта ваша бывшая хата? – Нееет, зачем строить любовь там, где однажды уже не построилось? А он что, на север? – Ага. – Ну и хорошо.