Палитра отвращения

Море шипит на людей матом, но те его не понимают: неместные. Они лежат на своих деревянных шезлонгах брюхом кверху, плещутся за буйками, считая себя смелыми и непокорными, обгрызают горяченную бледно-жёлтую неспелую кукурузу и, по большому счёту, вообще ничего не понимают. Какое там море, если они не слышат, что говорит им их сосед по квадратному метру? Сейчас утро, часов так двенадцать. Туристы выкатились из санатория, чтобы придать своему отдыху от работы отдыхательности — просыпаясь по будильнику и толпой зомби плетясь из точки А в точку Б. Разница? За работу платят вам, а за санаторий платите вы. В качестве бонуса можно поплескаться в замутнённом мелюзгой "лягушатнике", поесть морских гадов, сходить на "процедуры" и поговорить с похожими на вас пенсионерами. Или не похожими, если вы просто болезный человек среднего возраста с лишними деньгами. Тогда можно зарыться в, вопреки рекламе, не-очень-то-золотистый песок и ждать, пока волны принесут к импровизированной могиле букеты водорослей, и чайки затянут поминальную, и солнечные лучи сожгут кожу — тогда можно проснуться к обеду. Рыбные котлеты. Ничем они не отличаются от тех, что продаются в супермаркете в родном городе. Макароны. Тоже самые обыкновенные, только нездорового буроватого оттенка. Обыкновенный компот, обыкновенный салат с морковкой. Вкусно, наверное. По-домашнему. Вы скучаете по дому? Вам жить здесь ещё тринадцать дней. Процедуры. Что там у нас? Массажи, лженаучные грязи, ингаляции, лженаучные магниты, анализы крови, мочи, слюны, слёз первенца, волос бывшей, зубов енота, ведра укропа, кошачьей... Много-много анализов. А ещё, конечно, лечебная физическая культура. Посетители санатория не любят шевелиться. Их гонят стайкой к кабинету, который, очевидно, не рассчитан хотя бы на десять человек, не говоря уж о двадцати четырёх. Тренажёры сломаны, они пищат сердито-жалобно, как упавшие котята. Старики кряхтят на них, дети бегают вокруг с деревянными палками, мячами, обручами, подросток лет четырнадцати, которого угораздило попасть сюда из-за сколиоза, смотрит в телефон, согнувшись на лавочке в три погибели, тренер смотрит на эту вакханалию и молча доедает бутерброд с сыром и колбасой. Потом массаж. Лежат полуголые люди, отделённые друг от друга шторками, в масле, запах которого терпеть не могут — и терпят. Массажистки здесь — местные женщины, они говорят о чём-то между собой, хохочут. Одна из них особенно запоминается: косоватая, деловитая, с волосами цвета старой жвачки. Она щиплет спину с таким остервенением, будто от боли клиента зависит её жизнь. Но кончается и эта пытка. Вот и выдались свободные часы. Но — вот Дьявол! — жара стоит несусветная, а кондиционер в номере приказал долго жить. Вы могли бы, конечно, пойти жаловаться персоналу, но лень одолевает: руки становятся ватными, веки слипаются. Мысли делаются липкими, сладкими, как жжённый в чайной ложке сахар, глупыми и неповоротливыми. Сон. Это всё сон. Вы лежите в своей кровати зимой, ребёнок ещё, и никуда не нужно, ведь праздники на носу. Из кухни веет свежей выпечкой, чем-то пряным, радостным, беспечным... Вы не спешите вставать. Спешить и некуда. Этот момент навеки отпечатывается в памяти. Ваш мозг даже прокручивает его этим замечательным летним днём, семнадцатого июля, когда вы, получив тепловой удар, исторгаете содержимое желудка на коврик, падаете сверху, теряете сознание и больше не возвращаетесь в действительность.