Innominate

***

Ичиро думал об Абраме. Ноги Айко на его коленях, пока она вязала крошечный свитер, его рука свободно обвилась вокруг её лодыжки, и всё, о чём он мог думать, это Абрам в Пальметто и абсолютная тишина Эйнштейна. Он считал, что ему повезло, что его младший брат прожил две недели без каких-либо происшествий, но он не был полностью уверен, что так оно и было. Не то чтобы он сомневался в нём, если уж на то пошло, его младший брат — который на самом деле был меньше «ребёнком» и больше «засранцем» — был гораздо лучшей, гораздо большей угрозой, чем Ичиро мог даже мечтать. Он знал, что какая бы ситуация ни возникла, Абрам был более чем способен справиться с ней. Проблема была в том, что Абрам был человеком, который притягивал к себе конфликты и те особые «ситуации», которые были единственной причиной высокого давления Ичиро. Проблема была не в том, мог ли Абрам справиться с ними, а в том, что они вообще существовали. Они думали, — Жан и Абрам думали, Ичиро никогда не думал — что это просто опасность, связанная с их образом жизни. Но после нескольких лет, в течение которых Абрам постоянно попадал в такие рискованные ситуации, и нескольких лет, в течении которых они втягивали остальных в глупые рискованные ситуации, чтобы либо спасти свою задницу, либо потому, что он приносил неприятности домой, они все пришли к более разумному выводу, что это просто то, кем является Абрам. Ичиро знал, что его брат за свои 18 лет жизни побывал на более, чем сотне секретных миссий. Он знал, что Абрам был самым умным и опасным человеком в каждой комнате, куда он входил. Он знал, что Абрам никогда не нуждался в их помощи. Но он также знал, как боролся его брат. Он знал, как его разум был шатко сбалансирован, а кошмары преследовали его, даже когда он бодрствовал. Он знал, что его тело, каким бы сильным оно ни было, испытывает хроническую боль от полученных повреждений. И он знал, даже когда Абрам ни за что не признался бы в этом, что его брат борется с тяжестью травм, притворяясь, что у него их нет. Так ли уж неправильно было с его стороны беспокоиться? Разве плохо, что он хочет быть уверенным, что у Абрама всегда будет поддержка, если он решит попросить о ней? Айко немного сдвинулась, и Ичиро рефлекторно крепче ухватился за её лодыжку, чтобы держать её ноги у себя на коленях в качестве опоры. Она бросила на него слишком знающий взгляд, но её ноги все равно упёрлись в его бедра. Ичиро вздохнул и попытался расслабиться так, как, по его мнению, он должен был это сделать. Это было невозможно. Это было невозможно, когда оба его брата находились вне пределов его досягаемости. Невозможно, когда его очень беременная жена, находящаяся в группе риска, только что вернулась домой с приема, где ей практически приказали оставаться в постели. Невозможно, когда здоровье его отца стремительно ухудшалось и все больше обязанностей по руководству семьёй перекладывалось на него. Невозможно, когда под небрежным присмотром дяди появился маленький буйный выродок, создающий проблемы. Невозможно, когда Мясник настаивал на том, чтобы сделать себя ненадежным, и давно задуманные планы по его казни затягивались. Две недели на самом деле были совсем недолгим сроком, и Абрам мог прожить гораздо дольше без каких-либо серьезных событий. Но только не на задании. В большинстве случаев, если Абраму удавалось прожить два дня, не поднимая шума, это было чем-то вроде чуда. Что ж. Он ведь сделал это, не так ли? Абрам пришёл и наделал чертовски много шума, только ему повезло в том смысле, что ничего из этого не привело ни к проявлению насилия, ни к прямой угрозе его дальнейшему существованию. Неудивительно, что в эти дни у Ичиро было такое высокое давление. Его телефон, лежавший на стойке в другом конце комнаты, дважды пиликнул. Зажужжал в третий раз. Начал звонить. Кровь Ичиро заледенела, и он застыл на месте. Ещё несколько секунд назад ноги Айко, лежащие на его коленях, были для него утешением, но теперь они казались цепями, сковывающими его. Но жена хорошо его знала, и даже будучи беременной и прикованной к постели, её ноги в считанные секунды оторвались от него. Ичиро плавно пересёк комнату, телефон в руках, которые так и не научились быть нежными, и ответил на звонок по громкой связи. — Мой Господин? Ичиро хватило пяти секунд, чтобы возненавидеть себя за то, что его мысли пошли по этому пути. Он был наполовину убежден, что это его собственная зацикленность на том, что с Абрамом что-то не так, заставила Чарли, обычно такую яркую и дразнящую, говорить как несчастная маленькая девочка. — Говори, — сказал он. Айко вздрогнула на диване, и этого было достаточно, чтобы он прочистил горло, пытаясь исправить свой тон. — Абрам ушел за продуктами некоторое время назад, — начала она, — Он отсутствовал достаточно долго, чтобы мы… забеспокоились, поэтому Элиас проверил его телефон. Ичиро ненавидел это. Ненавидел, что оказался прав в том, что его брат не может держать себя в руках, и ненавидел себя за эту мысль. — И? — Ну… похоже, что он был каким-то образом отключен. Сломанная симка, скорее всего. — И все они знали, что это значит. — Это может быть ерунда, — сказала она в любом случае. — Но если его что-то напугало, и он отключился… Ичиро не нужно было, чтобы Чарли заканчивала это предложение, он был более способен, чем любой из Эйнштейнов, сделать это сам. — У нас нет ни единого шанса найти его. — У Э есть камеры, — сообщила ему Чарли. Это была бесполезная информация, учитывая, насколько Абрам был по-дурацки бдителен и чрезмерно талантлив, но она все равно была необходима. Ичиро не стыдился того, что ему было хотя бы немного спокойнее от того, что команда Абрама так быстро перешла к действиям. «У Э есть камеры» означало, что Элиас взломал все работающие камеры в городе, а это означало, что все объединенные силы были сосредоточены на поиске Абрама. Чарли продолжила объяснять полусформированный план, который они все согласовали несколько недель назад, и то, в каком состоянии он находился. — М следит за текущими каналами, пока он изучает временной разрыв, а я отправлюсь на опрос, как только закончу разговор. Если мы не увидим его через двадцать четыре часа, мы вызовем на помощь силы Хэтфордов и привлечём всех в соседних штатах. Это был хороший план. Стабильный план. План, который Ичиро и Айко продумали до того, как представить его команде Абрама. Чарли повторила его сейчас не столько для того, чтобы рассказать ему о плане, сколько для того, чтобы заверить его в том, что они делают все, о чём договорились. Тем не менее, желудок Ичиро неприятно дернулся, и он взглянул на жену. Айко нахмурила брови, а её губы сжались в твердую линию. Но когда Ичиро встретил и удержал её взгляд, она смягчилась, услышав в нём немой вопрос. Проведя рукой по изгибу своего набухшего живота, она кивнула. — Если через двадцать четыре часа его не будет видно, я прилечу. — Ичиро… — Чарли прервала себя и на мгновение замолчала на другом конце линии, голос на заднем плане бормотал что-то на таком расстоянии от телефона, что он не мог разобрать. — Ты больше нужен там, где ты есть, — настаивала Чарли. — У М есть что-то в записях. Не очень много, но рост совпадает, и походка похожа. Э прогонит его через программу распознавания, чтобы проверить, совпадают ли поза и движения… — Ичиро знал, что это будет не так. — Ты останешься с Айко и позволишь нам разобраться с этим. Ичиро сжал челюсти и резко вдохнул через нос. Его тревога проявлялась в виде гнева чаще всего, когда его семья была в опасности. Ну… это было так, пока Абрама не было рядом. Его младший брат имел прискорбную привычку заставлять Ичиро чувствовать себя в безопасности настолько, что он был в состоянии развалиться на части. Абрама сейчас не было рядом. — Я доверил вам справиться с моим братом, когда отправил вас с ним в Пальметто. — Его голос был холодным и безжизненным, таким же леденящим и пугающим, как голос его отца, и ничуть не менее страшным, чем голос Абрама. — Если он не вернётся в целости и сохранности и не свяжется со мной через двадцать четыре часа с этой самой секунды, я буду в самолёте и крайне расстроен. — Да, мой Господин, — серьёзно согласился Чарли. Ичиро повесил трубку. Он не должен был позволять Абраму делать это. Не то чтобы у него было право голоса, но он мог бы хоть как-то сопротивляться, когда узнал, в чём заключается задание. Независимо от того, насколько Абрам был готов, или насколько он казался готовым. Ичиро не должен был позволить ему вернуться в глубокое укрытие. Не сейчас, может быть, никогда. Особенно после России и всего того дерьма, которое из неё вытекало. Он должен был знать лучше, чем думать, что у него есть хоть какой-то шанс на то, что всё будет хорошо, а теперь было слишком поздно всё отменить и вытащить Абрама. Даже если бы это было возможно, его младший брат никогда не отказывался от задания. Неважно, насколько опасным оно было, и сколько всего было поставлено на карту. В конце концов, именно так и случилось в России. Ичиро должен был знать. Он не должен был посылать Абрама, должен был лучше позаботиться об Абраме. Он отстранённо подумал, как расстроится Жан, когда узнает об этом, и поймал себя на этой мысли. Жан не только узнает, как глупо поступил Ичиро, отпустив Абрама, но и узнает, что Ичиро был соучастником, скрывая это от него. Ичиро должен был сказать Жану, когда они разговаривали в последний раз, чтобы тот смог отговорить Абрама. Жану всегда везло больше, чем Ичиро, в том, чтобы заставить маленького дьявола прислушаться к голосу разума, но это никогда не приносило пользы, когда Жан вмешивался и устраивал хаос рядом с ним. Но в этот раз… — И-чан, — мягко позвала Айко. — Иди и присядь. Даже в панике, когда холодные руки обхватили его горло и потянулись к груди, чтобы сжать сердце, он был бесполезен, чтобы делать что-либо, кроме как слушать свою жену. На этот раз он удержал телефон в руке, в мгновение ока переместившись от стойки обратно на диван и подползя к ней, как ребенок. Рука Айко нашла его волосы, успокаивая знакомым весом и нежными узорами, которые она рисовала. — С ним всё хорошо, — тихо прошептала она, мягко прижавшись губами к его макушке и пробормотав свои слова так, что тёплые ласковые слова ярко отразились от ужаса в его груди. — Ты знаешь, что это так. Ичиро почувствовал напряжение в челюсти и плотно прижал язык к верхней части рта, пытаясь расслабиться до степени менее сильной, чем скрежещущая зубами челюсть, которая была у него сейчас. — Ему не следовало уходить, — медленно ответил он, стараясь сохранить ровный тон. — Он не животное, которое нужно держать в клетке и выпускать только на поводке, — отчитала Айко, её тон был мягким, несмотря на то, что её слова было ужасно слышать. — Он бы не только уничтожил тебя за то, что ты держишь его здесь, но и себя самого. — Он упрям и глуп, он не знает, что лучше… — Для себя? — вмешалась Айко. — Ты не хуже меня знаешь, что он лучше многих знает, каковы его границы, даже если иногда он их переступает. Ичиро невольно усмехнулся, но страх в его груди немного рассеялся, оставив достаточно места, чтобы он мог вздохнуть. Никто не мог так хорошо, как Абрам, вывести его из паники, но Айко была на втором месте. Как она могла не быть такой? — Хорошо, — признала она. — Больше, чем иногда. — Её рука провела по его волосам, почёсывая пальцами затылок. — Но единственный раз, когда он действительно пострадал, это когда в дело вмешивался кто-то другой. — Или когда он позволял им… Айко ущипнула его за плечо так сильно, что он воздержался от завершения проклятого предложения. Он был рад этому, когда стыд прополз по его плечам только за то, что он подумал об этом. — Прости, — пробормотал он в открытую кожу на её плече, откидывая голову, как маленький мальчик, который всё ещё боится темноты. — Тебе можно волноваться, — напомнила ему Айко, пальцы возобновили нежные поглаживания по его голове. — Но лучше сначала вспомнить.

***

Через шесть часов и тридцать две минуты телефон зазвонил снова, выведя Айко из вечерней дрёмы. Это заставило тревогу, которую он вынудил дремать, выйти вперёд, где она, как гордый конь, топталась по его рёбрам, поднимая свою ужасную голову, пока он не был вынужден посмотреть на неё. Шесть часов и тридцать две минуты были недостаточным временем для того, чтобы как следует обновить информацию. На этот раз это был Элиас. Предположительно, он либо расстроил Чарли настолько, что она не захотела звонить, либо она была занята чем-то другим, а Элиас был легко доступен. — Большой Босс, — начал Элиас. — Мне нужно кое-что тебе рассказать. — Так говори, — резко сказал Ичиро. Раздался смешок, который звучал скорее нервно, чем весело. — Ну да, Чарли нашла в магазине тележку с продуктами, которая должна принадлежать Абраму, нагруженную всей этой выпечкой, которую он любит. А потом… Ичиро слушал только наполовину. Конечно, он был в курсе остальной информации, которую давал ему Элиас, о фигуре, которую они зафиксировали на камерах, не похожей на Абрама ничем, кроме роста, но все же являющейся лучшей зацепкой, и о Мие, поймавшей полутень на углу, далеко от кампуса и квартиры. Но его внимание внезапно сосредоточилось на маленьком кусочке информации, которую только что выдал Элиас. Загруженная выпечкой, которую он так любит. Абрам действительно любил выпечку. Он был немного одержим ею, хотя и не так сильно, как цветами или садом, который он развел на террасе. Сад, который Ичиро забыл полить в то утро. Но Абрам пек не так, как Айко. Айко пекла для простого удовольствия. Она пекла, чтобы расслабиться или немного повеселиться. Она пекла, чтобы было чем заняться в ленивые дни или просто так. Но Абрам? Абрам пек, чтобы напомнить себе, что он способен создавать вещи. Точно так же, как он развёл сад, чтобы напомнить себе, что он может ухаживать за растениями. Точно так же, как он бросился в мир цветов, чтобы напомнить себе, что существуют красивые, нежные вещи. Абрам пек, чтобы унять свою тревогу и паранойю, чтобы вернуть себя в мир, к которому он мог привязать себя. — Что он пек? — перебил Ичиро. Элиас запнулся. — Он… что? Медленно, с напряжением в голосе, но более контролируемым тоном, чем раньше, он повторил: — Что он пек? — Булочки? Кажется? Голова Айко, которая медленно опускалась обратно в подушки дивана, повернулась к Ичиро, и он оглянулся назад, с ужасом, зияющим рядом с паникой в его груди. — Закажи билет на самолёт, — сказала она. Ичиро не колебался, не сомневался в своей жене, когда то же самое ужасное чувство было в самых его костях. Абрам занимался выпечкой, чтобы напомнить себе, что он всё ещё жив. Он пек булочки, своё последнее утешение, когда его семья была вне досягаемости, а его разум был достаточно свободен, чтобы забыть вкус осязаемости, когда его мир был настолько скользким, что он больше не мог его удерживать. Никого больше не было рядом, чтобы поймать реальность, пока она не убежала от него. — Я буду там утром, — сказал Ичиро в трубку, прежде чем закончить разговор и набрать совсем другой номер. Ему нужно было попасть в Южную Каролину.

***

Было около четырёх часов утра, Ичиро спал рядом с женой, готовый к вылету через несколько часов, когда снова зазвонил телефон. Он проснулся за полминуты, лишь на секунду взглянув на незнакомый номер, прежде чем ответить. — Итак, по шкале от одного до десяти, — сказал Абрам, голос был хриплым, что говорило Ичиро о том, что за 17 часов отсутствия у него случился приступ паники раз или два. — Насколько ты зол? Ухмылка Ичиро была такой же острой, как и всегда, копия смертоносной, которую его брат мог носить, как вторую кожу. — Ты чёртово дерьмо, — шипел он. — Будь проклята твоя шкала, в следующий раз, когда я тебя увижу, твоей заднице конец. Он услышал грубый звук смеха своего брата, и последняя капля его страха улетучилась. Он может злиться и волноваться в другой день. Сейчас же он был просто рад, что Абрам жив и находится в безопасности. — Моя задница неприкосновенна, — подразнил Абрам. — Ты не сможешь победить меня в драке, даже если я позволю тебе выиграть. — На моей стороне будут и Айко, и Жан, ты, глупый маленький ублюдок, — продолжал Ичиро, но в его голосе слышалось веселье, а швы облегчения держали его вместе. Абрам хмыкнул, услышав это так же ясно, как и все, что Ичиро пытался от него скрыть. — Прости, что побеспокоил тебя, — пробормотал он. — Я выходил на пробежку, когда увидел человека, похожего на новичка из команды «Воронов». Мне потребовалось больше времени, чем я намеревался, чтобы во всем разобраться, но всё прояснилось. Скрученный, когтистый зверь беспокойства снова вырвался на волю, и Ичиро почувствовал тошноту от этой откровенной лжи. Абрам был искусным лжецом, настолько искусным, что мог сказать, что угодно и кому угодно, и уйти от ответственности. В большинстве случаев Ичиро никогда бы не узнал, говорит ли Абрам правду, если бы не непоколебимое доверие, которое они установили между собой. Сейчас Абрам лгал ему, и даже не пытался это скрыть. — Верно, — хмыкнул он, соглашаясь с ложью, даже когда его тошнило от горя, которого он ещё не понимал. — Следующие несколько недель ты под замком. Абрам ворчал и жаловался на другом конце, и к тому времени, когда взошло солнце и их разговор закончился, Ичиро почти забыл о том, что сказал его младший брат, и о тяжести лжи в его устах.