мороженое

      Класс под руководством Леви Аккермана прибыл в Париж. И даже Жан Кирштайн — пожалуй, один из главных задир у себя в школе. Во многом благодаря неплохим для хулигана оценкам. Что ж, главное — не встретиться с мамой, которая сюсюкалась со своим сыном буквально при каждой встрече, и из-за этого репутация хулигана неоднократно висела на волоске.       Но стоит признать, Жан не всегда стеснялся своей более мягкой стороны. Искреннего желания о ком-то заботиться. Даже защищать от таких же задир, как он сам. Никто бы и не подумал об этом, но с одним-единственным человеком Жан совершенно не боялся своих чувств, какими бы они ни были. Будто рядом с ним эти чувства открывались сами собой, не позволяя их утаить, отогнать. Армин Арлерт. Самый умный ученик в классе, и, казалось бы, следует доставать заучку, который словно даже не выбирается за стены библиотеки, но желает увидеть море. И будто лишь в книжках своих о нём и читал.       Жан про себя ликовал, когда кроме него и Армина, весь класс разбили по парам. — Может, мороженое? — Огромные глаза загорелись так, словно Армин никогда его не ел. — Почему бы и нет…       Жан не сразу заметил, как рассеянно это прозвучало, глядя в глаза, глубокие, словно море, о котором Армин всё время болтал на уроках географии. Особенно, если тема посвящена изучению океанов, когда добрая половина класса погружалась в сонное царство, пока Леви не постучал со всей силы огромной указкой.       «Ну, скажите спасибо, что не по голове» — сам Жан даже при всем нежелании слушать на уроках, не хотел бы получить от мистера Аккермана. Кроме того, рассказы Армина о глубинах океана казались всё более увлекательными, словно мальчишка был не на уроке, а на теплом берегу, готовый исследовать каждый участок в бездонной синеве. — Жан, чему ты улыбаешьшься так? — Ха, ну, я вспомнил, как кинул жевательную резинку Флоку в волосы, он так смешно сердился. — Жан слегка покраснел, почему-то впервые за долгое время боясь быть открытым даже с Армином. Сам не осозная, почему же. — Жан, я серьёзно!       Но затем внимание вновь рассеялось, словно мелкие сухие песчинки на огромном пляже в ветреный день. Словно на этом пляже были только двое, с виду совершенно разных человека, но искренне понимающих друг друга. Глядели, каждый в глаза напротив и улыбались, щурились от лучей яркого золотистого солнца. — Эй, вы, двое, за вами очередь, выбирайте быстрей! Я шучу, не спешу ведь в работе своей. — Седоволосый мороженщик отвлек от мыслей.       Жан и Армин неловко переглянулись, не понимая, на что намекает мужчина. — Жан… Я хоть только изучаю французский, но позволь все разъяснить, чтобы не нажить пробл… — Я разберусь, не переживай.       И Армин выглядел поражённым, когда Жан заговорил на чистом французском, без намёка на акцент. — Никому ни слова, это навредит репутации. — Жан наигранно фыркнул, затем вытаращил глаза, когда мороженщик заговорил с таким энтузиазмом, то ли чтобы развеять обстановку, то ли, наоборот, засмущать ещё сильнее: — Банан с голубикой, как солнце над морем, глянь в бездонные глаза — не увидишь в них горя! Кожа, как стружка бела, словно лучи не касались её никогда… — Жан с притворным недоумением принял мороженое, с трудом удерживая в руках от внезапно нахлынувшей неловкости.       А ведь и вправду, в этих глазах можно увидеть безмятежную гладь с отражёнными в ней лучами… И особенно, сейчас, в разгар лета. — Голос, словно патока, густой; как твёрдые фисташки — характер непростой. Но тобою мягкость вкуса должна раскрыться, как ни странно, вместе с корицей!       Жан с улыбкой посмотрел на то, с какой радостью Армин выхватил мороженое. Чувствует ли он тоже самое, что и Жан испытывает по отношению к нему?       Ответ, на удивление, совсем близок. — Жан, я как раз давно хотел тебе признаться, и вот, подходящий повод… — Робко начал Армин, пока его не перебили: — Прошу! Ни слова, Арлерт. Ни слова!       Близок, но Жан, кажется, впервые боялся греющей душу правды. Даже больше самой жестокой правды, которую когда-то приходилось слышать.       Жан отвернулся в сторону, вновь понимая, что он смущается, судя по ощутимому жару на кончиках ушей. С некоторой завистью глядя, насколько беззаботно Саша легла головой на плечо Конни, поедая вместе с ним одну на двоих огромную порцию мороженого.