Через дверь

Юра с трудом распахнул веки, оторвал голову от подушки и сел на кровати, оглядев комнату. За окном стояла пасмурная погода, небо было затянуто серыми, почти чёрными тучами. Челябинск протёр глаза. Приснилось что-то тревожное, что именно, он не помнил. Спал Юра эти последние пару дней очень плохо, постоянно казалось, что рядом кто-то есть. Могло бы помочь снотворное, но не очень хотелось его его принимать. Татищев оглядел ближайшую мебель в поисках пачки сигарет. Хотелось закурить, но рядом ничего не оказалось. Вставать жутко не хотелось, и он решил полежать ещё. Однако желание пересилило, поэтому Челябинск поднялся с кровати и пошёл в ванную, решив для начала окончательно проснуться. Юра включил холодную воду, чтобы помыть руки, и ополоснуть лицо. Зажмурив глаза, чтобы не защипало, он старался не смотреть на своё отражение, но невольно зацепил взглядом свою шею и красные пятна на ней. Юра выбежал из кабинета, стараясь не оглядываться назад. Иногда спотыкался и чуть не падал, но не замедлялся. Залетев за угол, он остановился, чтобы отдышаться. Сердце бешено колотилось, руки дрожали. Он наклонился, опёрся о стену и вытер пот со лба. Щёки горели, глаз не переставая дёргался, колени подкашивались и, казалось, он вот-вот упадёт. Челябинск прислонился спиной к стене и скатился на пол. Куртка съехала с плеч, вновь оголив бледные, помеченные красными пятнышками плечи. Юра прислушался, ожидая шагов в свою сторону, но в коридоре было абсолютно тихо. Было слышно только его учащённое дыхание. Татищев крепко обхватил голову руками, пытаясь прийти в себя, но страх накатывал снова и снова. «Что это было вообще… — проносится в голове, и тут же прерывается истеричным: — Сука! Чёрт! Пиздец, блять!» Был бы Юра девчонкой, может и сорвался бы на крик, но он мужик, поэтому, крепко сцепив зубы, Юра молчал, подавляя рвущуюся наружу истерику. Он опустил руку на шею, коснувшись следов от чужих зубов и засосов на коже. Они рассыпались до самых плеч – ещё немного влажные от слюны. Татищев одёрнул ладони от шеи, и просто обхватил ими свои ноги, подтягивая немного съехавший ремень наверх. На ноющих запястьях уже виднелись синяки, черневшие с каждой минутой. Сердце билось в груди, его стук слабо отдавался в голове, где роились разные мысли. Он прокручивал весь эпизод, пытался осознать, ужасно боялся того, что могло бы произойти дальше. От этого дрожь только усиливалась, но Челябинск немного успокоил себя мыслью, что все кончилось, и сейчас его не трогают. Издалека уже стали слышны голоса возвращавшихся работников. Юра вспомнил, как он сейчас выглядит, поэтому встал, поднял ворот повыше, закрывая им шею, спрятал руки в карманы и быстро пошёл к выходу, стараясь не оглядываться и не выдать свой дёрганный вид. Тут же на дне кармана куртки нашёлся и телефон, высвечивающий на экран новые и новые уведомления по работе, которыми сейчас не было никаких сил заниматься, и одно старое, отправленное полчаса назад: «Приходи, нужно поговорить». Татищев вновь помрачнел, закрыл кран с водой и вышел из ванной. Смотреть на себя у него не было никакого желания, лишь одно напоминание о том, какое же он ничтожество. Юра достал с полки новую пачку сигарет, сел на кровать и выкуривая одну за другой, погрузился в мрачные мысли. Как он так прогадывает с выбором друзей? Нет, то, что Костян пидор, это ещё ладно. Он ведь его лучший друг, значит стоит это принять. Но чтобы он вытворял и говорил такие вещи… Челябинск хотел признать это просто пьяным бредом, и признал бы, если б не оказался тогда беспомощно разложенным на столе Екатеринбургом, о котором никогда бы не подумал, как о педике. Юра хотел поморщится, как делал всегда, когда думал о пидорстве, но эта тяжёлая, даже жуткая ситуация этого сделать не позволяла. Вдруг встал вопрос: Костян реально мог его поиметь тогда? То есть, не просто поцеловать или облапать, а прямо вот… Всё на это указывало. И действия, и слова, и этот чёртов пронзающий взгляд. Только от воспоминаний об этом Челябинск содрогался. Он затянулся ещё раз, чтобы выбить все назойливые мысли из головы, но не получалось. Не давали эти проклятые пятна на плечах и шее. Как напоминание о том, что он слабак, что он не смог противостоять всем противным действиям. Юра корил себя за случившееся не меньше, чем Костю. Будь он сильнее и физически, и морально, он бы смог легко вырваться ещё тогда, когда всё только начиналось. Но его беспомощно прижали к столешнице, потрогав везде, где только можно, не получая никакого сопротивления. Все попытки Челябинска тогда не привели ни к чему. Только распалили обстановку, создавая все больший риск оказаться перевёрнутым. Спасся Юра только чудом, а точнее просто разжалобив Уралова. Это ещё противнее: вспоминать, как ты жалобно что-то просил, будучи на грани истерики. Тут уже у Татищева хватило сил поморщиться и вынести вердикт: «Екатеринбург – пидор-алкаш, он – амёбный слабак, педики – зло». От мыслей Юру оторвал внезапный звонок в дверь. Он нехотя поднялся с места, пошёл в прихожую и, игнорируя наличие глазка, открыл дверь. На пороге стояли довольные Илья с Максимом. Их вид, бодрый и весёлый, ещё больше омрачили Татищева. — Здорово, Юрец! — поздоровался Томин, махая из-за спины Иртышского, который приветственно кивнул. — Привет, — мрачно проговорил Челябинск. — Чего вам надо? — Может, пропустишь сначала? — предложил Омск, заглядывая ему через плечо в комнату. Юра хмыкнул, но отошёл, пропустив парней в квартиру. Они вошли, даже не снимая обувь. Татищев никогда не просил их об этом. Но сейчас ему вдруг это не понравилось. Омск и Курган расположились в его спальне. Челябинск встал поодаль, около двери, наблюдая за ними. Хотелось выпереть их прямо сейчас и остаться одному, но не было веской причины. Илья плюхнулся к нему на кровать, обводя взглядом комнату. — Ууу, похоже, кто-то не убирался давно. И правда, в спальне у Юры был полный бардак: вещи не сложены, кровать не заправлена, тумбочка завалена пустыми пачками от сигарет, окурками и пеплом. Челябинск и сам поморщился от вида своего жилья, но говорить ничего не стал. — Так ещё у тебя сигаретами несёт во всю. Ты комнату совсем не проветриваешь? — осведомился Максим, отодвигая занавеску на окне, через которое было видно серое небо города. Татищев подошёл и задёрнул обратно. — А тебя ебёт? И вообще, зачем вы сюда припёрлись? — недовольно уточнил он. — Так мы не видели тебя несколько дней, — ответил Томин. — Ты к нам на тусовки не приходил. — Ну и что, что не приходил? — пробурчал Юра. — Я просто не хотел. — Не хотел тусить? — удивился Иртышский. — Нет, так не пойдёт, чувак. — Ага, — поддакивал Курган. — Ну ничего, это мы быстро поправим. Пару стаканчиков – и будешь с нами на одной волне. — Так вы ещё и пьяные, — брезгливо прошипел Челябинск, отходя подальше. — Пока нет, но ненадолго, — весело объявил Илья. — Максим обещал сегодня ящик водки пригнать. Так что трезвым ты сегодня не будешь, это точно. Омск бодро закивал. Парни стояли перед Юрой, ожидая его согласия. Но он резко замотал головой. — Нет, я не пойду, — твёрдо заявил он. — У, брат, что с тобой стало? — разочарованно протянул Курган. — Ты серьёзно не хочешь пойти и как следует побухать? — Не узнаю тебя, Юра. Чего это ты от веселья отказываешься? — поинтересовался Максим. — Он просто не познал его ещё, — усмехнулся Томин. — Его же не было с нами в прошлый раз. Вот мы классно оттянулись тогда. — Да, это точно, — согласился Иртышский. Парни увлеклись воспоминаниями о прошлых вечерах, которые состояли как всегда из пьянок, тусовок и секса. Юра стоял рядом, не желая вникать в это всё. Конечно, пока они там бухали, он накуривался сигаретами. Причём в откровенно хуёвом состоянии. Так они ещё не стеснялись делиться всякими подробностями: — А после клуба в отель и там знатно порезвились, — рассказывал Илья. — Ох, вечер пятницы, охуенно было. Татищев нахмурился. Пятница? Ничего не охуенно! — Надо бы номер её найти, а то я, походу, куртку в клубе оставил, — с досадой в голосе вспоминал Курган. — А вот у нас где бухаем, там и ебёмся, — гордо произнёс Максим. — Это да, — хохотнул Томин. — Я все хочу к вам зайти, да ссыкотно, чего вы там вытворяете. — Да не бойся, мы не кусаемся, — махнул рукой Омск и насмешливо добавил: — Если не попросишь. Тогда можем не только укусить. Илья прыснул со смеху. Юра ещё больше помрачнел и отвернулся. — А ты, кстати, как провёл выходные? — полюбопытствовал Курган. — В смысле как? — не понял Омск. — В прямом. Иртышский посмотрел на Томина взглядом, который будто кричал: «А что мы, блять, сейчас обсуждали?». — А, — Илья хлопнул себя по лбу, — Ясно, ясно всё с тобой. И сколько вас было в этот раз? — Э, если ты думаешь, что мы там устраиваем дикие оргии, то ты долбоеб, чувак, — чуть обиженно возмутился Омск. — Ладно, ладно, всё, извини, — виновато пролепетал Курган и оглянулся на Татищева. Тот стоял молча, не поворачивая голову, словно не обращал на них внимание. Томин ткнул локтем Иртышского и кивнул на Челябинск. Они замолчали и удивлённо переглянулись. Курган заулыбался. У него появилась прекрасная идея, как можно поиздеваться над другом. — Что, Юра уже не бесится из-за того, что в радиусе ста метров около него пидоров обсуждают? — поинтересовался Илья. — Кстати, да, — присоединился Максим. — Как ты там, говоришь, всё прошло? — словно невзначай обратился Курган, поглядывая на Юру. — О, да прекрасно прошло, — хмыкнул Омск, уловив его мысль. — А поподробнее? — Поподробнее… Помнишь мы разошлись после клуба? Я потом к себе Колю позвал, предложил пропустить по паре стопок, — начал Максим. — Коля разве пьёт? Тут Юра сжался. Он ведь тогда тоже ни за что бы не подумал, что Костя может так сильно напиться. — Конечно, он умеет пить, — фыркнул Иртышский. — Мы сидели, разговаривали. Он такой красивый был, пока что-то рассказывал, и мне захотелось его засосать. Юра вспомнил язык Кости у себя во рту и скривился. В горле начало неприятно тянуть. — Он всё сразу понял и посадил меня на стол, а дальше поцелуи, поглаживания… — Прелюдия, — подсказал Илья, оглядываясь на Юру. Юра вспоминает руки Кости на себе. Как они проводят по его телу, забираясь под одежду, оставляя ногтями царапины на коже. Он отворачивается от парней, стараясь не смотреть на них. Илья снова тычет локтем Максима, кивая на Татищева. — Обычно же Коля такой ребёнок, но в сексе – совсем другой, — продолжил Омск. — Бля, обожаю такой тип девушек: скромных в жизни и горячих в постели, — перебил его Томин. Челябинск сравнил, каким Костя был в обычной обстановке, и каким, когда приставал к нему. Он всегда спокойный, не разговорчивый, сдержанный, тактичный в общении. А тогда он был развязный, озабоченный, грубый, в глаза смотрел так пронзительно. Ещё и намекал… Противно. — Даа, — выдохнул Максим. — Он засосы классно ставить научился. Очень возбуждает, — Омск оттянул ворот футболки, демонстрируя следы на ключице. — Зацени, вообще кайф. — Нихуя себе, — протянул Илья. — Тоже люблю такие, на самом деле. Ещё укусы, — он осклабился. — Ну вот, я же говорю: только попроси, — рассмеялся Иртышский. Татищев в ужасе закрывает свою шею и следы на ней. «И ты ещё это всем показываешь…. Извращенец», — думает Юра, морщась. Если бы его целовала девушка, он бы похвастался, ведь ему бы тоже понравилось. Но такие крупные, что не проходят уже несколько дней, мог оставить только парень. Татищев невольно провёл пальцем по ним. Глубокие, крупные. Целовал и кусал, как только хотел. А он, слабак, ничего сделать не смог. Юра одёрнул руку. Омерзительно. — Я как-то раньше не обращал внимания, но, чувак, у него член длиннее оказался. Ещё красивый такой, аккуратный, — поделился подробностями Максим. В памяти всплыл момент, как Костя тёрся о него пахом. Юру передёрнуло. Мерзко, отвратительно, когда в тебя упирается чужой половой орган, ещё и эрегированный. Ещё когда ты этого не хочешь, сопротивляешься, но это не помогает: всё вопреки твоим желаниям. — Ты не знал? У худых парней всегда большой член, — самодовольно процедил Курган, повернувшись к Челябинску. — Я прав, Юра? Юра никак не отреагировал, даже не отмахнулся, погруженный в свои мысли. А если бы всё пошло дальше? Дошло бы то того самого момента, о котором рассказывает Максим. Костя бы не прекратил. Заткнул бы ему рот и наслаждался им, его телом, всем полностью. — Да не в размере дело, — пробормотал Омск. — Трахается классно. Если б об стол ещё приложил со всей силы, я б сразу кончил, — подвёл черту он, вздохнув. Об стол… Назойливые мысли о том, как его самого чуть не трахнули, уже полной картиной ярко всплыли в голове. А эти ещё и издеваются. Нарочно его провоцируют, будто бы знают обо всём этом дерьме. Челябинску ещё больше захотелось избавиться от них. Как можно скорее. — Юр? — снова окликнул его Илья. Максим тоже посмотрел на Татищева. Юра взглянул на них с полной ненавистью в глазах, сцепив зубы, готовясь вот-вот сорваться. Затем он сразу отвернулся. Наступила тишина. — Мм, да, пятница, охуенно было, — неловко прошептал Иртышский. — Ну, если захотите, можете как-нибудь зайти к нам… — Зайти?! К вам?! Серьёзно, что ли?! Может, я ещё тебе завидовать должен?! — прорычал Юра, развернувшись. — Думаешь, я прямо так и полезу к какому-то мужику в постель?! Это же мерзко! Парни оторопели от такого резкого ответа. Они удивлённо уставились на Татищева, который свирепел с каждой секундой. — Это так приятно, когда тебя прижимают куда-то, лапают где попало?! Так приятно ебаться с мужиком?! Да ты… ты… ты ёбанный извращенец! — разъяренно вопил Челябинск. — Вы там у себя в Сибири оргии устраиваете, пидоры, блять! Всех заражаете своим гейством, извращенцы! Юра подступал с сжатыми кулаками к Максиму, который просто смотрел на него с округлёнными глазами, молча недоумевая. У самого Челябинска от гнева уже дёргался глаз, раскраснелись щёки, мускулы лица напряглись, дыхание участилось, ногти плотно впились в ладони. — Эй-эй, чувак, ты что? — Илья заступился за Максима, хватая обезумевшего Юру за плечо. Реакция Татищева была моментальной. Он резко обернулся и зарядил Томину по лицу. От неожиданности Курган не успел среагировать и получил прямо по носу. Он отпустил его, отступившись. Из носа брызнула кровь. Крупные капли упали на пол и запачкали одежду. Юра уже полностью переключился на Илью и схватил того за воротник. — Не смей меня трогать, урод! Ты сам пидорас, в Приволжье про меня наговорил хуйни, сволочь! — зарычал он, стараясь как следует вдарить тому ещё раз. — Юра, ты что?! — Иртышский взял его за капюшон, пытаясь оттащить от Кургана. — Юр, да что с тобой? — вскрикнул Томин, пытаясь разжать хватку. Он выпрямился и попытался придержать его вместе с Максимом, но Татищев только сильнее размахивал руками и кричал, что педики – это зло. — Да что они тебе сделали? — вопрошал Иртышский. — Я же просто пошутил, чувак! Мы хотели просто немного поиздеваться, всё! Я молчу! Так что завязывай! — Юра, да успокойся! Если ты из-за того, что я про тебя рассказал, то ладно! Это было тупо! — Илья хотел его перекричать. — Да вы здесь ни при чем! — воскликнул Челябинск, встряхнув с себя их руки. — А что тогда? — уже тише спросил Курган. — Расскажи нам. Юра замер и отстранился от них. Смотрел на недоумевающих парней, которые, замерев, ждали его ответа. После криков у него покраснели щеки, перехватывало дыхание, бешено билось сердце, вот-вот и он снова начнёт кричать. Челябинск открыл рот, чтобы все вылить, но вдруг осознал, что именно он хочет сказать. Что его чуть не трахнули на столе… Только от этой мысли в горле у Татищева встал ком. Это ведь так мерзко, так противно, так стыдно… Ему. Юра прикрыл глаза, закусив губу, и яростно выдохнул через нос. — Пошли вон, — отчеканил он. — Что? — остолбенел Илья. — Вон! Челябинск выталкивал недоумевающих Кургана и Омска за пределы квартиры. — Мужик, да что происходит?! — успел выкрикнуть Томин, прежде чем Татищев захлопнул дверь перед ними. Парни остались стоять в коридоре около двери, в замешательстве переглядываясь. — Юра, нет, подожди! — Илья застучал в квартиру вместе с Максимом. — Пусти нас! — Я сказал: убирайтесь! — рявкнул Юра, прижимаясь спиной к двери. — Ну и ладно, сиди один, раз ты так хочешь! — ответил ему в том же тоне Курган. — Потом только не проси, чтобы мы помогали тебе к Ане подкатить! — крикнул напоследок он, прежде чем уйти с Омском. Юра выдохнул, только когда с лестничной клетки послышался стук захлопнутой двери. Он скатился на пол, схватившись за голову. Если бы он рассказал им, было б хуже. Они бы не поверили, подумали, что бредит, а еще хуже высмеяли и растрепали кому-то. Тогда б все узнали, какой он жалкий, никчёмный, слабый… Сейчас он орал и дрался с ребятами, но где была его смелость тогда? Почему он не смог дать отпора? Почему только жалость спасла его? «Почему это вообще со мной произошло…» Чего такого он не разглядел в своём друге? Почему сразу не заметил эту его натуру? Знал бы, не попал в ту ситуацию. Но история не знает сослагательного наклонения, так же, как и жизнь. Юра взглянул на свои руки, приподняв рукава. Синяки уже слабо видны. Отметины и царапины на теле тоже почти прошли, но они были. Даже когда все пропадёт, этот позор никогда с него не смыть. Никогда его кожа не забудет всех прикосновений, поцелуев, царапин. Он останется таким, грязным, использованным… Челябинск сидел в прихожей, но потом пошёл в спальню, закрылся и провалялся несколько часов. В одиночестве. Так и заснул бы там, если бы не лязганье ключей в двери и тихий скрип. — Эй, Юр, ты дома? — послышался голос Уфы из-за порога. — Дэн… — Юра быстро встал, подошел к нему. — Как ты вошёл? — У Серёги ключи попросил, — ответил Данис. — Ты ведь ни ему, ни мне на звонки не отвечаешь. Что такое, Юра? Что случилось? Челябинск не ответил, а лишь горько выдохнул. Он пропустил брата в комнату, а сам сел на кровать, доставая из кармана зажигалку. Сигареты было лень доставать, поэтому он просто задумчиво вертел её в руках. Агидель подошел к нему и сел рядом. — Юра, что-то не так? Он хотел дотронуться до его локтя, но, увидев, что Татищев напрягся, опустил руку. — Мы все волнуемся. К детям ты не заглядываешь, звонки сбрасываешь. Серёжа на нервах, Кате страшно. От упоминания детей Юра закусил губу, чтобы не закричать. И Катюшу, и Серёжу он воспитывал с Костей почти что с самого их рождения. Дочь даже назвал в честь него – в честь друга. Он ведь всегда был ему другом. Всегда был тем, кому он доверял больше всех. Только он всегда помогал ему, защищал, поддерживал, казалось, по дружбе, но нет. Только чтобы трахнуть потом. — Ты тут зачах совсем один, — продолжил Данис, разглядывая комнату. — Вообще ни с кем не встречался? Даже к Ане не подкатывал? Аня. Ей же нравится Екатеринбург. Но она не знает, на что он способен. Вдруг с ней случится тоже самое? Татищев хотел было бежать к телефону, предупредить Пермь, но замялся. Она ведь тогда всё узнает. И то, что он был слаб, что им воспользовались. Или даже не поверит ему, посчитает, что он лгун или сумасшедший. А если вдруг и поверит, то будет также страдать, как и он сейчас. Страдать от того, что близкий ей человек оказался ужасным. И его ещё возненавидит, как гонца за плохую новость. Нет, Ане ни за что нельзя рассказывать. Пусть это и низко с его стороны, не предупредить её, он не может. Челябинск солгал, если бы сказал, что не боится. Он боится. Ужасно боится. Боится людей, боится реакции Ани. Боится, что всё снова произойдёт. — Не подкатывал, ясно, — Уфа встал с кровати. — Ну, раз ты не жалуешься, то… — Стой! — Юра наконец поднял на него глаза, — Не уходи. — Я и не собирался, — возразил Данис — Просто свет включить хочу. — Не надо света. Просто сядь, — Челябинск смотрел так жалобно, что Уфа не смог ему отказать. Он сел рядом с ним, отказываясь от протянутой сигареты. Юра пододвинулся к нему близко, уже без особых опасений. Дэн погладил его по локтю, а затем приобнял, сочувственно смотря. — Может… — хотел что-то предложить Агидель, но Татищев его прервал. — Не надо ничего, Дэн. Просто сиди. Ему бы Юра тоже не решился обо всем рассказать. Но выгнать его, как ребят, он не мог и не хотел. Похоже он единственный, кто искренне о нём беспокоится. Они так и сидели несколько часов. Челябинск, пускал дымовые кольца, постепенно приходя в себя рядом с братом. Уфа понял, что с ним случилось что-то плохое, раз он убивается так, как никогда. Даже если он не узнает, кто к этому причастен, он должен быть с ним рядом, должен успокоить. Тем более, что Юра уже дышал легче, и прикрыл глаза, склонив голову. А Данис продолжал гладить его по локтю, повторяя: «Бро, всё будет хорошо».