Затмение солнца

Парням понадобилось слишком много времени, чтобы собраться. У них его столько, увы, не было. Время— штука скоротечная. Иногда кажется, что у тебя его целое и бескрайнее море. Осознание обратного занимает также много драгоценного времени и понимаем мы, что осталось совсем немного, на смертном одре, в холодной тьме своей души. Ацуши стоял готовый к выходу около двери, ждал пока соберётся Акутагава, когда в душу закралась паника. Только от одной мысли про улицу живот сводило, он превращался в огромный ком. Ацуши понял, что когда сидишь в комнате у открытого окна, не так страшно размышлять об улице, мечтать о том, как выйдешь из дома, но когда же такая возможность появилась, мальчишке хотелось спрятаться в самый тёмный и пыльный угол, чтобы его никогда не нашли. Акутагава этого не замечал, он слишком погрузился в свои мысли, да и не силён в людских чувствах, чтобы все считывать с лица. Мельком взглянув на Ацуши, он не заметил ничего необычного, даже когда мальчишка стал бледнеть на глазах(и это вовсе не от мыслей об улице). — Акутагава... может не пойдём? — выдавил из себя Накаджима, сжимая руки за спиной. — Ты же хотел. — холодно ответил тот. — не бойся. — добавил, повернувшись лицом к тигру. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? Ацуши медленно покачал головой, закрывая рукой лицо. — Пожалуйста... мне плохо. Акутагава в миг переменился, нахмурился и стал внимательней осматривать младшего. — Что болит? — Мф... — Накаджима мотнул головой, будто пытался выбросить все мысли, заглушить чувства и боль. По телу бежал раскалённый свинец: он доходил до самого мозга, поглощая его в пучину боли и хаоса. Ацуши чувствовал себя в бушующем от ярости огне, который сожрет его целиком и полностью. Холод, жара, боль во всем теле смешались друг с другом, не давая парню сделать вдоха, он будто задыхался, хватался за драгоценный кислород быстро и резко. — Эй? — Акутагава приложил руку к его щеке. Он был холоднее льда или трупа, и выглядел словно неживой. Нельзя описать того, что он почувствовал в этот момент: видеть как день за днём любимый человек умирает, а ты ничем не можешь помочь. Остаётся только смотреть как он мучается и молиться за его душу. Но молитвы тут не помогут... По большей части страх, не присущий его душе, охватил ледяное сердце, что разгорелось из-за Ацуши и никак не могло потухнуть. Что будет, когда Накаджима покинет его? Нет, нельзя об этом думать, нельзя. Но Акутагава не может противиться правде, закрывать глаза на очевидное и ждать чуда. Ацуши прикрыл глаза, взявшись за голову и морщась от боли. Рюноске так и не дождался ответа. Взяв Накаджиму под руку, он довёл его до комнаты и помог переодеться в домашнее. Принёс воды, плед, в который Ацуши сразу завернулся, и уселся на кровать рядом с ним. Боль в голове понемногу стихала, хаос растворялся как утренний туман, но ещё не полностью. Он до сих пор чувствовал ураган боли. Прокашлявшись в руку, мальчишка долго молчал, но через силу заговорил: — Знаешь о чем я думаю? — Акутагава не сводил с него встревоженный взгляд, и когда же прозвучал вопрос, он тихо промычал, чтобы тот продолжал: — Я столько всего не попробовал в жизни... Не съездил в другую страну, не съел что-то экзотическое, даже не научился водить машину. Столько всего произошло, и столько же было можно сделать еще, но я... не могу. — Тебя только это расстраивает? — Нет. — покачал он головой. — Ещё мне жалко Кёку... и остальных из агентства. Они так стараются. И Дазай-сан... и ты... — совсем тихо добавил он. — И я? — повторил Акутагава громче, заостряя на этом внимание. Накаджима в миг покраснел, стал устало мотать туда-сюда руками и придумывать дурацкие отговорки, что у него вырвалось это невзначай, после чего резко замолк, будто и вовсе ничего не говорил. Начался дождь: капли били в закрытое окно, небо плакало, а ветер грустно завывал. Смотря на погоду, а потом переводя взгляд на комнату, казалось, что здесь очень уютно. Желтый свет от лампы освещал пространство, тепло и... комфортно? Да, Акутагава давно заметил, что здесь – в необжитой, полупустой комнате ему намного комфортней, чем в свой квартире. И все это из-за Ацуши? — Слушай... можно кое-что сделать? — Смотря что. — нахмурился мафиози в непонимании. Румянец с щёк Накаджимы не уходил, наоборот, огонь разгорался все больше и больше с каждой минутой. — Ты меня убьешь. — посмеялся Ацуши. — Сделай. Потом посмотрим. Тигр кивнул, развернулся к Акутагаве полностью и попросил сесть так же и поближе. — Так? — подвинувшись, спросил Рюноске. — Ещё ближе. Пожалуйста. Их носы почти соприкасались друг с другом, Ацуши смущенно улыбался, его сердце колотилось бешено. Он будто забыл про боль, злым духом поселившаяся в его теле. Акутагава долго смотрел в слепые глаза, на лице проскользнула тень улыбки, но она тут же спала, когда Накаджима резко приблизился, сократив расстояние, неуверенно прикоснулся к шершавым, сухим губам недавнего врага, а затем так же резко отстранился и уже со страхом смотрел на Акутагаву. Он знал что не увидит его реакции, и если тот тихо разозлится, то смерть придёт гораздо раньше срока. Но, несмотря на все его опасения, Рюноске только тихо усмехнулся, и теперь уже сам потянулся к сладким и таким манящим губам. Но на секунду остановился, будто бы пылкая страсть и желание полностью покинуло его. Он бросил долгий взгляд на непонимающего Ацуши, рассматривал его; аккуратно коснулся большим пальцем до лица и погладил по бархатной щеке. В этот момент у Ацуши замерло сердце, а по спине пробежало стадо мурашек. Рюноске затаил дыхание, взял его лицо в руки и трепетно накрыл бледные губы своими. В животе все забурлило, закрутилось, в нем словно взорвались тысяча фейерверков. Все произошло настолько резко и непонятно, что тигр сначала прибывал в ступоре, отвечал слишком неумело и неуверенно, но вскоре ступор прошёл, и мальчишка вцепился в Акутагаву мертвой хваткой. От удовольствия Ацуши прикрыл глаза, Акутагава снова коснулся его лица, заправляя за ухо самую длинную прядь волос. Напористо проник языком в рот Накаджимы, словно хозяин, проводил им по дёснам и зубам, прикусывал губу почти до крови. Он повалил Ацуши полностью на кровать, не разрывая поцелуя, ухватываясь изо всех сил за выдавшийся шанс, которого так долго ждал. Целовал его в первый раз и долго не мог отстраниться, будто такого больше никогда не произойдёт в жизни. Наконец он отстранился и посмотрел на Ацуши: лицо все красное, сам он запыхавшийся, словно пробежал несколько километров, но... он улыбался. Искренне и нужно, как не улыбался уже очень давно. Тонкие руки потянулись к Акутагаве, он слегка привстал на локтях и потянул Рюноске за собой, чтобы тот лег рядом с ним. Очень крепко обнял, совсем позабыв, что Акутагава не настолько тактильный. Но сейчас все это не имело значения, в его мире остался только он, Рюноске и симфония дождя и ветра. — Спасибо. — тихо сказал он, уткнувшись в грудь Акутагавы. Рюноске стал перебирать непослушные белые волосы. Он все молчал и молчал, не хотел разрушать идиллию, воцарившуюся между ними. — Тигр... — наконец шёпотом начал он. — Я чувствую себя живым... с тобой. Только с тобой. И ничто не заставит меня покинуть тебя. Он сильнее сжал Ацуши в своих объятиях, чувствуя как парнишка тает, будто лёд на солнце. По щекам скатывалась слеза от нахлынувших эмоций, и дрожащим голосом, Накаджима ответил: — Я тоже...

Люблю тебя