Много Леди, не их Кот

Маринетт этого не знала, однако в тот момент, когда она дочитывала последние строчки поддерживающего письма от Адриана, сам Агрест в третий раз перечитывал только дошедшее до него сообщение. Была ли это шутка мира, или судьба решила самую малость смилостивиться над этими двумя… они улыбнулись совершенно одновременно, полные счастья и уверенности в завтрашнем дне. Или по крайней мере в статусе их отношений. Адриан счастливо крутанулся, едва не сбил Плагга в полёте из-за резкого движения и поцеловал свой мобильник. Маринетт опустила ресницы, спрятав отголоски своей улыбки, полной большой любви, за исписанной скачущими буквами бумагой. Тикки наблюдала за этим с большим удовольствием. Как и любой другой квами, жила она достаточно, чтобы знать: моменты чистого, ничем не омрачаемого счастья, как правило, очень редки. Но тем они и были ценны для человека, который эти секунды будет нести в своей памяти всю оставшуюся жизнь. Драгоценную бумажку Маринетт положила в верхний ящик тумбочки. Там же лежал её телефон, документы и витамины, которые Адриан умудрился впихнуть в сумку Кагами. Как только Агрест нашёл таблетки, они же были запрятаны… хотя, если так подумать, то Дюпэн-Чэн, вроде бы, жаловалась своему тогда-ещё-другу, что пить крупные таблетки просто невыносимо, и она убирает их в дальний ящик комода, чтобы после приёма упаковка не мозолила глаза… Запомнил, значит. — Тикки, это вообще нормально, что я сейчас такая счастливая? — спросила Маринетт, падая на кровать. Комната, захваченная вещами девушки, стала выглядеть немного оживлённее. Игрушка на кровати, вышивка на тумбочке, пакет в углу с одеждой, которую было банально некуда убрать в пустом пространстве… Маринетт даже слышала, что эха тоже стало меньше — не так чтобы очень сильно, но хотя бы говорить можно было без проблем. Квами подлетела к своей Хранительнице и уселась девушке на грудь. Маринетт скосила глаза на малышку, усмехнулась и принялась Тикки щекотать, отчего божья коровка захихикала и чуть было не свалилась не только с Маринетт, но и с кровати. — Нормально, — сказала Тикки, когда эта щенячья возня прекратилась. — Лучше уж так, чем быть в депрессии, правда? Маринетт вздохнула. Подперев голову рукой, она на боку лежала на не самой удобной в своей жизни кровати. Чем-то ей этот отвратительный матрац напоминал о тех годах, когда у семьи Дюпэн-Чэн не было собственного жилья… ужасные годы, Маринетт была счастлива, когда всё наконец устаканилось. А теперь она вон, снова лежит на неудобной кровати с больничным белым бельём. И думает о том, что судьба всё-таки порой бывает… не совсем справедливой. — У меня ощущение, что я не имею права радоваться, — призналась девушка, погладив квами по голове. — У тебя проблемы, Арлекин на хвосте, Феликс ещё… — Допустим, мои проблемы были и до тебя, — заметила Тикки. — И до того, как мы встретились. Разве ты тогда не радовалась жизни? Маринетт фыркнула, чтобы скрыть свою неловкость. Признаться честно, не особенно: детство девушке запомнилось широкими тёмными мазками с редкими проблесками чего-то хорошего. Дети быстро понимают, если им не рады, а родственники родителей даже не пытались своего негативного отношения скрывать. Том и Сабин же были слишком уставшими, — всё время! — чтобы как-то сглаживать эти моменты; да и не жаловалась Маринетт на то, что ей некомфортно. Она вообще быстро привыкла к тому, что жаловаться бесполезно: родители от этого только расстраивались, а ситуация всё равно не менялась. — После твоего появления в моей жизни радости определённо стало больше, — сказала Маринетт, укладывая голову на подушку; пахло чистым бельём и какими-то опилками. — Так что… Тикки понимающе кивнула и подобралась к шее Маринетт. Иногда квами напоминала маленького котёнка, — даром, что божья коровка, — с этими моментами тактильности и проявления нежности. Может, от Плагга понабралась? Судя по всему, с квами-котёнком Тикки была ближе всего; остальные волшебные малыши пусть и были рады почти видеть свою подругу, но совершенно точно реагировали меньше, чем Плагг. Тот ведь, если так подумать, почти словил приступ истерии. Бедняга. — Наверное, Кагами и Марианна нас уже ждут, — мягко заметила Тикки после непродолжительного молчания. Маринетт вздохнула. Ну да, скорее всего. Однако выходить из комнаты не хотелось; Маринетт бы многое отдала, чтобы продлить этот момент приятного спокойствия, счастья, уверенности в будущем… казалось, что, едва девушка откроет дверь, все эти чувства просто выветрятся из комнаты. И, что более страшно — из головы Маринетт. На то, чтобы поднять себя с постели, потребовалось неоправданно много усилий. Руки и ноги казались Маринетт тяжёлыми, словно вылепленными из свинца или любого другого металла; голова вслед за конечностями стала клониться то в одну, то в другую сторону, как это бывает при сильном недосыпе. Весь организм Маринетт сопротивлялся необходимости выйти из комнаты и начинать решать проблемы, что сыпались на девушку в последнее время, словно из рога изобилия. Досчитав до трёх, Маринетт встала и, больше не раздумывая, пошла на выход из комнаты. Если бы девушка хоть на секунду задержалась, то уже никакая сила бы не оторвала её от постели, честное слово. Маринетт бы заснула вечным сном, как Белоснежка в ожидании своего принца. Тем более, что принц у Маринетт уже был. Прокручивая строчки из письма в голове, Маринетт направилась в уборную, где быстро умылась и прополоскала рот водой. Зеркала здесь не было, однако на умывальнике обнаружилась новая зубная щётка. Детская, с ультрамягкой щетиной… наверняка Кагами покупала: Маринетт хорошо помнила, как жаловалась подруге о своих излишне нежных дёснах, и что подобрать нормальную щётку Дюпэн-Чэн всегда было сложно. Почистив зубы, Маринетт ощутила себя настоящим человеком. Простое действие словно успокоило нервный шторм внутри, и теперь Дюпэн-Чэн на самом деле оказалась готова к тому, чтобы встречаться с миром лицом к лицу. Тикки сидела на умывальнике и, пока думала, что Маринетт не видит, слизывала зубную пасту прямо из тюбика. Зря, наверное, Кагами вместе с щёткой купила пасту с травами и корицей: на вкус она была почти такой же, как домашние печенья Сабины; неудивительно, что квами пристрастилась к пасте. Отобрав у Тикки тюбик, — малышка сделала вид, что она ни при чём и вообще не понимает, куда это делась треть от новой упаковки пасты, — Маринетт усмехнулась. — Знаешь, что я тут подумала? — Да? — У каждого героя есть своё имя. Да и у злодеев тоже… а я теперь вроде как тоже герой. Маринетт коснулась кончиками пальцев серёжек у себя в ушах. Герой, да. Благодаря жертве Глазчатого, имени которого Маринетт не знала; вряд ли она узнает его, даже если начнёт искать. Что-то подсказывало девушке, что в этот раз Жук постарался, и о гражданской личности героя мало кто в общем помнит. Или, может, мужчина просто был нелюдимым. Глазчатый был из тех героев, которые, казалось, постоянно что-то делают: сражаются, выслеживают, помогают горожанам, патрулируют улицы… Поэтому его смерть и вызвала такую истерию. Пожалуй, больший страх получила бы гибель Леди Удачи. Медийная персона же, с собственным фанатским клубом. Но этого точно не произойдёт, — по крайней мере, не в ближайшее время, — потому что, во-первых, Леди Удача всё-таки была любимицей Фортуны, и всякие сомнительные ситуации обходили её стороной; во-вторых, эта синекостюмная никогда не вмешивалась в бои, а утекала от них, как водица. Как тут попасть в беду, если ты от неё бегаешь, поджав хвост? Тикки посмотрела на Маринетт большими яркими глазами. Иногда Дюпэн-Чэн думала: а не просто так ли у неё самой радужки почти такие же насыщенные, как у квами? Может, это действительно была судьба, которая свела их вместе? Может, Маринетт была рождена для того, чтобы положить конец всей этой истории с Талисманами и разделением Удачи? Но это всё досужие домыслы, конечно, и Маринетт это понимала. Она не любила супергероику, однако знала каноны этих историй; также Маринетт знала, что она не в мультфильме и не в комиксе, чтобы эти каноны примерять на себя. Не придёт никакой волшебник, который скажет, что девушка Избранная; не упадёт с неба звёздочка с волшебной кошкой и тем же сообщением; ничего этого не будет. Просто получилось, как получилось. Никаких избранностей и прочего; никаких роялей в кустах и помощи от Высших Сил, как бы Маринетт ни хотела, чтобы они всё-таки помогли. Впрочем, отсутствие такой помощи её не пугало: за свою историю люди раз за разом доказывали, что и один человек способен на невероятные вещи. — Хочу, чтобы меня называли божьей коровкой, — сказала Маринетт, думая о природе сринхронизации с квами и при этом перевязывая хвостики. — Ледибаг. Как тебе? Тикки захихикала. — Отличное имя. А почему на английском? — Потому, что название на английском можно на два слова разобрать. «Леди» и «Жук». Буду думать, что над всеми остальными букашками я привилегированная особа… Тикки совсем по-детски захлопала в лапки. — Отличная идея, Маринетт. Мне нравится! Чудесная Ледибаг… Но давай всё-таки выйдем, судя по всему, нас с тобой действительно ждут. Маринетт улыбнулась и кивнула. Ладно, что уж там, она действительно набралась храбрости для дальнейшей борьбы. Посмотрим, что этот мир может ей предложить. Марианна и Кагами были на кухне, причём на них двоих стул всё ещё был всего один, и заняла его наставница Цуруги. Сама японка сидела у стены на коленях, руки поверх них, взгляд спокойный и расслабленный. Кажется, медитировала, чтобы не мотать себе нервы ожиданием. Или по какой-то другой причине, Маринетт не была уверена. — Ты уже разобрала вещи? — спросила Марианна, едва Маринетт переступила порог кухни. — Хорошо. Я сейчас снова уйду, нужно повесить ещё один морок на твой дом. Этот котёнок едва всё не испортил… любопытный мальчишка. В ворчании женщины не было никакой злости. В этот момент Маринетт подумала, что Марианна на самом деле могла бы быть бабушкой Адриана: очень уж легко Дюпэн-Чэн представила, что женщина вот так же ворчала бы на своего внука, когда тот начинал проказничать. Со смехом Габриэля на фоне… Она встряхнула головой, прогоняя неуместные сейчас мысли. — Кагами тебе расскажет, что мы будем делать, пока Арлекин восстанавливается, — женщина сжала в кулаке Талисман в виде лисьего хвоста. — Если будут какие-то вопросы, то дождитесь меня. Если нет… в общем, разберётесь. Трансформацию Марианна каким-то образом провела, не призывая квами в реальность. Не прошло и половины минуты, как женщины на кухне уже не было — она словно растворилась в воздухе, истаяла, как туман поздним утром. Маринетт посмотрела на Кагами. Подруга всё ещё не закончила свою медитацию, так что Дюпэн-Чэн не оставалось ничего, кроме как сесть на стул, чтобы дождаться «пробуждения» японки. Когда-то Маринетт читала, что при резком выведении человека из медитативного состояния может даже сердечный приступ случиться… так что проще было подождать, в самом деле. Она никогда не любила пугать своих друзей. Но Адриан-то, Адриан!.. влез, куда не просили, получается, и чуть было не порушил работу наставницы Кагами. Воистину, любопытство губит кошку. Кота. Или там было не любопытство, а беспокойство за неё, за Маринетт? В любом случае, хорошо, что ничего непоправимого не произошло: и морок на пекарне был цел, и Адриан в порядке. А то читала Маринетт, что бывает, если влезаешь в магию… и ведь та информация касалась всяких бытовых обрядов, а не настоящего волшебства, которое создавали квами! Марианна честно сказала: самой Маринетт уже не отвертеться от Арлекина, только не после их боя. Сумасшедший носитель части Удачи, получая ранение, буквально фиксировался на идее отмщения, и ничего с этим сделать было нельзя. — Однако твои родители, в целом, вполне могут оставаться в безопасности, — рассказывала Марианна, вертя в пальцах Талисман Триккс. — Но для этого вас придётся развести. — Вряд ли мама и папа согласятся… они и на ночёвки к Алье меня едва отпускали. Марианна прикрыла глаза. Талисман лисьего хвоста вспыхнул маленьким огоньком, когда она повернула его, и поверхность поймала блик от лампочки. Красиво было… — А это уже моя забота. Главное, что ты понимаешь ситуацию и не станешь вмешиваться. Она даже не собиралась. Возможность спасти родителей, которые совершенно никак не были причастны ко всей этой волшебной истории, дорогого стоила. Маринетт была счастлива, что это вообще возможно. И что Арлекин не трогал обычных людей — те были ему просто неинтересны. Даже если он пройдёт через иллюзии и магию Марианны, то, поняв, что Том и Сабина ничего не знают о том, где их дочь, Арлекин просто уйдёт. По крайней мере, вероятность этого была очень высокой, Маринетт бы сказала, что где-то процентов девяносто пять… если он не будет взбешён чем-нибудь заранее, конечно. Но даже если и оставались эти несчастные пять процентов возможных проблем, это всё равно было лучше, чем оставлять родителей вообще без какой-либо защиты. И если Маринетт нужно было всего-то пожить пару недель в другом месте… что же, не самая высокая цена. Даже если здесь отвратительные кровати и бельё, а одежду приходится хранить в пакете. Маринетт и в условиях похуже жила. И ничего. — Спасибо, что подождала. — Чтобы каштан зацвёл, нужно много времени! — вспомнила Маринетт одну из пословиц. Кагами улыбнулась. — Говорят про три года. И это не подходит по смыслу. — Зато про ожидание, — Дюпэн-Чэн слезла со стула и уселась рядом с подругой на полу. — Туго тебе тут, наверное. Из-за такой смены темы Кагами растерянно моргнула. Затем обвела кухню взглядом, но в итоге остановилась на Маринетт. — Почему ты так решила? Маринетт пожала плечами. Для неё всё было предельно ясно: — Здесь же даже чайника нормального для заварки нет! Разговаривали девушки не на кухне, а в комнате у Кагами — там хотя бы можно было сесть на кровать, а не морозиться на полу. Первоначальные планы Маринетт пошли коту под хвост: вместо обсуждения серьёзных мировых проблем и будущих сражений разговор плавно перетёк на то время, когда девушки были порознь. Может, Кагами и считала, что Маринетт забудет их дружбу, только вот этого не произошло. Да, какие-то воспоминания стали менее чёткими, ежедневная рутина потихоньку вытесняла беспокойство за подругу, но у Маринетт было не так много по-настоящему близких людей, чтобы она спокойно отказывалась от дружбы вот так, за год, два или даже три. И естественно, что Маринетт было интересно, как Кагами проводила время в вынужденной разлуке. И как нашла Талисман. И как стала Ниндзя. Почему не помогала защитникам? И почему стала злодейкой… — Когда Инь доходит до предела, рождается Ян, — задумчиво произнесла Кагами, сжимая в ладони пальцы Маринетт. — Перевод можно? — Любая крайность перерастает в свою противоположность, — Цуруги склонила голову. — Я никогда не была на стороне «злодеев», как ты говоришь. Но я считаю, что ятаганом добиться можно больше, чем добрым делом. Я помогала защитникам поначалу, но мы не сошлись во мнениях и в способе ведения дел. К тому же, я посмела требовать деньги за свою работу. Маринетт согласно промычала. Да, она помнила что-то такое; кажется, был скандал или типа того, но Дюпэн-Чэн, далёкая от супергероики, его пропустила мимо ушей. Это ведь всё не касалось Бражника, да и Нуара тоже… к тому же, у Маринетт в этот период был важный заказ, дизайнерский пиджак для Надьи Шамак. Сколько девушка с ним провозилась… зато вещица вышла на славу, Надья до сих пор в нём иногда появляется в эфире. — В итоге вышло, как вышло. Мне не стали платить за работу, и я нашла другой заработок. Как я уже говорила, моя семья меня практически не поддерживает финансово… а расходников моя деятельность требует достаточно. Учитывая, что покупать их мне приходится не в официальных местах, а почти из-под полы… я переплачиваю знатный процент. Ну, это тоже было ясно. Наверняка официальные власти пытались как-то отследить что защитников, что их противников. Если гражданский покупает те же бинты в промышленных количествах, то это как минимум повод насторожиться. А Кагами ведь ещё нужны реагенты для её бомб, метательные иглы, стрелы, оружие… тут действительно есть из-за чего напрячься. — Жалко, что твой костюм не делает все эти штуки самостоятельно, — заметила Маринетт. — Было бы намного удобнее. — Я думаю, что цельный Талисман мог бы это сделать. Но осколок… по крайней мере, сейчас стало легче, что мне, что моему кошельку. И я могу сражаться без оглядки на своё здоровье, вторая часть Талисмана сделала моё тело крепче. Маринетт передёрнулась. Ей было даже представить сложно, какую боль переживала Кагами, когда её ранили. Такого и врагу не пожелаешь, не то что другу. Кстати о врагах. — Ты знала, что Феликс — Безымянный? — Феликс? Феликс Фатом? Маринетт кивнула. Кагами выглядела удивлённой, даже брови приподняла — высшая степень её поражения, которую Дюпэн-Чэн видела за всё время общения с японкой. Затем Цуруги забормотала что-то, нахмурилась, прищурилась — видимо, вспоминала все свои пересечения с Феликсом… Их было больше, чем у Маринетт; в конце концов, мать Кагами была в крепких деловых отношениях с отцом Феликса… который… Арлекин… — О, боже… Цуруги Томоэ вела бизнес с отцом Феликса, имени которого Маринетт не знала. Но Кагами часто упоминала, что ей и её брату приходилось довольно много времени проводить с Феликсом, когда взрослые обсуждали свои дела. А что, если эти «дела» касались не денег и бизнеса, а Талисманов? Губы Кагами искривились, глаза заблестели от мгновенно вспыхнувшей злости. — Она никогда не хотела собрать Талисманы, чтобы вернуть богине Удачи её целостность, — прошипела японка. — Лживая яриман, думающая только о себе. Что он ей пообещал, деньги? О, нет, у клана достаточно денег. Наверняка он заманил её властью! Маринетт придвинулась к подруге ближе и аккуратно обняла Кагами. Та, конечно, никогда не была особенно тактильной, но в такой момент… всё же, она, несмотря на всё произошедшее, продолжала в чём-то уважать свою мать… до этого момента, видимо. Кагами уткнулась лицом Маринетт в плечо и рвано вздохнула. — Возможно, всё не так, — неуверенно предположила Дюпэн-Чэн, поглаживая Кагами по спине. — Слушай, это же всего лишь наши домыслы… Цуруги мотнула головой, но ничего не ответила. Зато вместо неё подала голос Тикки: — Я думаю, всё верно, — сказала она. — Почему? Японка шмыгнула носом и отстранилась. Все эмоции снова были под замком, крошечная слабость прошла так же стремительно, как и прорвалась в реальность. В этом Кагами была удивительно похожа на Марианну: Маринетт, хоть и видела женщину всего пару раз, уже успела познакомиться с этой её чертой. — Что говорит квами?.. Маринетт выдохнула, приготовившись в очередной раз передавать чужие слова. — Я думаю, что вы правы, — сказала Тикки. — Видишь ли, клан Цуруги клялся защищать Талисман, это при мне было. Там хранились мои серьги и та часть, которую в итоге носила Кагами. — И почему ты решила, что… Квами подлетела к рукам девушек и опустилась на них. Кагами распахнула глаза, — её ладонь была сверху, — когда почувствовала прикосновение, но Тикки японка так и не увидела, как ни всматривалась. — Договор с кланом Цуруги был очень прост: до тех пор, пока они защищают части моего Талисмана, те остаются у них и поддерживают клан. Однако, если клан или отдельные его представители предают Талисман, Удача от них отворачивается… и части Талисмана уходят из клана. Это была старая магия, но действует она до сих пор. Кагами после того, как Маринетт пересказала слова Тикки, выглядела расстроенной. — Ясно. Что же, тогда всё действительно становится понятно… сначала клан потерял одну часть Талисмана, теперь из него ушла вторая часть… что? Я не собираюсь отдавать серьги, тем более после таких новостей. Мне обидно, конечно, что я столько времени потратила, бегая за частями серёг, однако теперь понятно, почему они не давались мне в руки. Я хотела любые части Талисмана сразу отправлять матери, чтобы не держать их у себя… тц. Голова баранья, а мясо собачье. Ксояро. Если бы она отправляла серьги матери… Цуруги Томоэ, наверное, незамедлительно отдавала бы их Безымянному. Так что действительно хорошо получилось, если так подумать. Вот где можно радоваться, что удача сработала, как нужно. Кагами потёрла подбородок и посмотрела на Маринетт. От её взгляда Дюпэн-Чэн почему-то стало немного неуютно. — Наставница сказала, чтобы я объяснила тебе её план. Я расскажу, что она хочет, но у меня есть и другая идея. Боги, видимо, выбрали тебя… по крайней мере, одна богиня так точно. Так что я, пожалуй, передам тебе свои знания. — Что?.. — Я научу тебя быть героем, — просто сказала Кагами, ободряюще сжимая пальцы Маринетт. — Может, я не лучший сэнсэй, но я старательная и кровно заинтересована в твоей силе и безопасности. Ты моя семья, Маринетт. — Не боишься, что героя из меня не выйдет?.. — Выйдет, — без сомнений сказала Цуруги. — Точно выйдет. Даже если учить тебя будет злодей вроде меня. Твой моральный компас не даст сбиться и пойти по моей дороге… Знаешь, как говорят? Бог живёт в честном сердце. Твоё сердце честное. Смущённая и ничего не понимающая, Маринетт кивнула. Ну, кажется, она всё-таки Избранная… немножко. По крайней мере, Учителя себе нашла… — Вот и отличненько, — подвела итог Тикки, взлетая. — Маринетт, мне кажется, пришло время для печенья, ты так не находишь?