All the way

Два месяца назад Ева проснулась в отеле, куда они пришли вместе с Вилланель, совсем одна, одетая, как вчера, чтобы обнаружить на прикроватной тумбочке записку: «Звонила Кэролин. Кажется, она хочет работать. Я позвоню тебе после! В*». С тех пор все очень быстро закрутилось. Они с Вилланель почти не виделись. Ева работала в офисе, обеспечивая разведывательную часть, а Вилланель была отправлена работать «на местности». Это было напряженное время. Много кофе, мало сна, много подготовки, расшифровки, изучения данных. И Ева старалась просто не думать о том, что грозило Вилланель, но временами тревога, словно огромный ком, медленно и тяжело наползала на нее сверху, громко отдавая в виски… ******************* Высокий худощавый мужчина в темном жакете, которого Вилланель знает, как Стивена, держит тонкий клинок у горла Кэролин, немного надавливая, пока не появятся несколько капель крови. Он, Кэролин и Вилланель знают, что надавить поглубже ему не составит труда. Кэролин не сопротивляется. А Вилланель понимает, что у нее есть только один шанс. Один выстрел. И прищурившись – она быстро стреляет. Стивен, вскрикнув, падает на пол, и в ту же секунду где-то поодаль, за спиной Вилланель раздается оглушающий звук взрыва. В глазах темнеет, и она падает, роняя пистолет. ******************* Поздним лондонским вечером, когда тучи наползают, предвещая дождь, Ева сидит на качелях во дворе дома, купленного после продажи того, что принадлежал им с Нико, в ходе короткого и ясного бракоразводного процесса. Наконец впервые после случившегося и запрета для Евы на поездку в Белград в больницу к Вилланель, они разговаривают по телефону. - Как ты? - Ну, сейчас уже нормально. Голова, правда, до сих пор болит. Но это лучше, чем могло быть, – усмехается Вилланель. И Ева быстро выпаливает, чтобы не успеть передумать: - Я так соскучилась по тебе! - Правда? Ну ради этого, пожалуй, действительно стоило уехать... – смеется в ответ Вилланель. Но больше ничего сказать друг другу они не успевают – в трубке раздаются короткие гудки. Связь прервалась. Под начавший накрапывать дождь Ева решает вернуться в дом, по пути нажав повтор набора последнего номера. В белоснежной кухне с лаковым гарнитуром и длинным, из деревянного массива столом, в углу на кресле сидит, поджав ноги под себя и уткнувшись в телефон, жующая яблоко Ирина. Да, Ева приложила немало усилий, чтобы вытащить ее из колонии, и связаться с уехавшим на Кубу Константином, который вот-вот должен приехать и забрать девочку. Ирина замечает ее и поднимает голову: - Вид у тебя сейчас какой-то... Что-то случилось? Она ведь в порядке? - Да. Думаю, да. Звонок прервался. - А, ну тогда она, наверное, сейчас сама тебе перезвонит. - Я уже набираю... Просто... Я хотела сказать ей, что люблю ее... – Ева смотрит на Иру немного растерянно. - О, круто! Скажи! – улыбается девочка. И тут из положенного на край кухонной стойки телефона раздается мягкий голос Вилланель: «Я только что все слышала...». Ирина смеется, подмигивает Еве и быстро убегает из кухни наверх. Ева поднимает телефон и прижимает его к уху. Пути назад нет. - О ... Хорошо.... Ладно. Да. Оксана, я... Я люблю тебя! На том конце трубки повисает короткая пауза. Длинный мягкий выдох. И нежный голос Вилланель: «Я тоже люблю тебя, Ева...». **************** Дверной звонок заставляет Еву, которая теперь не может попросить об этом Ирину, потому что девочка уже уехала с отцом, встать с дивана в гостиной. И лишь благодаря натренированной быстроте реакций Вилланель удается перехватить руку Евы прежде, чем та успеет дать ей пощечину. - Я думала, ты будешь рада меня видеть... – на лице Вилланель удивление и растерянность. - Разумеется. Только вот, похоже, это было до того, как ты забыла рассказать мне о своей жене! - Что??? - Ты не планировала мне объяснить? - Ева, послушай... Это не значило ничего. Я не любила ее! Я просто... - Трахалась с ней? - Хотела начать новую жизнь! - Сразу после того как убила меня? Вилланель смотрит на нее растерянно. А Ева думает, что этот разговор зашёл в тупик. Она обещала самой себе не поднимать эту тему и не предъявлять претензий, но внезапно увидела Вилланель и – не сдержалась. Все снова идет не так, и Ева отчаянно не хочет этого! Она выдыхает и произносит: «Я сейчас вернусь». Ева идет наверх, в ванную комнату, и включает воду. Она пытается отдышаться и успокоиться. Но через пару минут дверь в ванну медленно открывается, и в отражении в зеркале Ева видит Вилланель. Ее сердце начинает бешено колотиться, готовое выскочить из груди. Она сама не знает, почему не оборачивается, впиваясь в раковину так, что костяшки пальцев белеют. Лямка ее домашнего топа сползла в сторону, а волосы откинуты через плечо – так, что становится видно короткую, уже едва заметную линию тянущегося возле лопатки шрама. Ева молчит, продолжая смотреть через зеркало, как Вилланель подходит к ней. Едва касаясь, Вилланель нежно проводит кончиками пальцев по давно зажившей ране, и вдруг наклоняется, чтобы прикоснуться к нему невозможно нежным поцелуем... Здесь нет места силе, страсти, жажде или безумному желанию, которые можно было бы ожидать от тех, чья история до сих пор была так запутанна, так эмоциональна, так накалена. Вместо этого – медленно растекающаяся по их телам нежность, приправленная приглушённым светом и шорохом ветра за окном... Пока за плотно задернутыми шторами последние огни сменяющегося ночью вечера утопают в приглушенных звуках – Вилланель наклоняется к лежащей под ней на кровати Еве и снова нежно целует ее. Она много раз представляла себе этот момент. Медово-горчичная кожа Евы, постепенно накаляющаяся и патокой растекающаяся под ее пальцами, темнеющие, затуманиваясь от желания, карие глаза, сбивающееся дыхание, разметавшаяся на простынях копна волос, в которые она с самой первой встречи мечтала зарыться лицом, а затем запустить пальцы и потянуть, заставляя Еву стонать, забыв про привычное ехидство, умные слова или упрёки. Услышать, как Ева отдается, желая принадлежать... Наверное, все это могло случиться ещё тогда, в Париже, когда Ева лежала на кровати так близко к ней и позволила прикоснуться к себе ... Но могло ли это тогда быть так, как сейчас – искренне, бесстрашно и глубоко? Стоит ли сожалеть об упущенных тогда возможностях, когда у них есть вот этот момент теперь? Определенно, сожаление – это совсем не то, что чувствует сейчас Вилланель. Каждой клеточкой она чувствует Еву. Ее дыхание, ее кожу, огонь в ее взгляде. Это опьяняет... И когда они засыпают, сытые друг другом, переплетаясь телами, Ева впервые за долгое время не видит никаких снов.