Бульварное

      Я сидел за кухонным столом, уставившись в окно, на дом мистера Уорда. По четвергам у нас принято было есть бифштекс, но сегодня кусок не лез в горло. И хотя аромат стоял космический (астронавты NASA говорили, что космос пах именно бифштексом и металлом), а золотистая корочка радовала глаз, вкуса я не ощущал. Бездумно жевал мясо, словно подошву ботинка.       Мама хлопотала с ужином, но периодически бросала обеспокоенные взгляды, так что мне также периодически приходилось принимать беззаботное выражение лица. Шум холодильника и другие фоновые звуки, на которые раньше никогда не обращал внимания, теперь громкой стеной стояли в голове. Папа говорил, что человек начинает замечать вокруг себя окружающую обстановку только когда на душе скребут кошки или когда совесть стала нечиста.       — Всё в порядке? Ты грустный, Пит.       — Я не грустный, — грустно вздохнул я.       На самом деле мне действительно было невесело. Я знал, что взрослые легко лгали, но для меня даже пустяковая ложь казалась тяжёлой ношей. В этом удалось убедиться, когда на прошлое Рождество случайно сломал голову Санта Клаусу, — любимой игрушке мамы — а затем спрятал её в коробке со старыми ёлочными украшениями. Не хотелось, чтобы меня наругали или оставили без подарка. К тому же, мы договорились, что под ёлкой будет ждать машинка на радиоуправлении. Тогда правда не выплыла наружу, но каждый раз, когда происходило нечто подобное, родители стали на всякий случай добавлять, что ругать не будут, скажи я правду.       Но в этот раз я наплёл по-крупному, как говорил дедушка.       Учился я в пятом классе начальной школы Ливинстоуна и учился отлично. Мне нравилась Бетти Симмонс и, судя по всему, ей я тоже нравился. Потому что в моём присутствии она шепталась с подружками и хихикала, прикрыв лицо ладонью. И всё было классно, если бы парни из седьмого класса не выбрали меня мишенью для шуток.       По правде, терроризировали они многих: выбивали по доллару с младших классов, устраивали розыгрыши в туалете, заставляли чистить обувь напоказ. Куда смотрели взрослые, спросите вы. Им никто не рассказывал. Уже в раннем возрасте дети понимают, когда стоит держать язык за зубами, если не хочешь проблем в школе. Но я бы ещё добавил, что у взрослых слишком много своих проблем, чтобы замечать что-то вокруг. Детские проблемы им кажутся надуманными. Они обязательно спросят вас о том, а не придумали вы это или не приснилось ли вам. К детям нет доверия, потому что порой им нравится навернуть лишнего.       Вчерашний день сделал меня лгуном с большой буквы.       Школа находилась недалеко от дома, поэтому пользоваться автобусом не приходилось. К несчастью, пешком добирались и парни из седьмого класса. Обычно получалось оторваться вперёд, не пересекаясь с ними, но в этот раз мы вышли из школы одновременно. Сначала они шли позади, свистя вслед. Я продолжал терпеливо шагать, отсчитывая дома, и на всякий случай ускорив шаг. Однако нагнали меня быстро. Парни делали свою обычную работу: шутки про очки, которые мне выписал врач два года назад, перебрасывание рюкзака из рук в руки.       Когда мы добрались до улицы, где стоял наш дом, я уже чуть ли не плакал. Стэн Паркер выхватил очки и дразнился. Стоило предпринять попытку отобрать вещи, как меня грубо оттолкнул Говард Прайс. Гравитация исключений не делала — я упал на соседскую лужайку, а по щеке быстро скатилась предательская слеза.       — Смотрите, парни, он сейчас разревётся, — возбуждённо прокричал Уолтер Моррис. — Иди, пожалуйся мамочке!       Стэн перевернул бейсболку с логотипом «Нью-Йорк Янкис» козырьком назад и присел на корточки.       — Тогда вся школа узнает, какой ты стукач, а ещё мы скажем Бетти Симмонс, что ты плакал, как сопливая девчонка. Неудачник.       Но я не был сопливой девчонкой и смотрел с отцом фильмы с Брюсом Уиллисом, а он говорил так:       «Знаете, кто такой неудачник? Настоящий неудачник — это тот, кто настолько боится проиграть, что никогда не осмелится даже попробовать».       Не иначе как злость взыграла во мне, потому что я схватил его за воротник рубашки, пытаясь повалить на землю. Не хотелось, чтобы в школе меня считали слабаком. Особенно Бетти.       Парни голосили рядом, пока мы катались по траве со Стэном, нанося друг другу удары. Он пытался схватить мои руки, но я был одержим местью за постоянные насмешки, поэтому двигался очень резво, стараясь осуществить все приёмы, которые видел в боевиках. Однако неожиданный удар в ухо быстро лишил куража. Говард Прайс, плотно сжав губы, а ещё плотнее кулак, хотел повторить удар, когда послышался лай.       По газону, как стрела, нёсся Пич — пёс мистера Уорда. Это был старый зенненхунд, с которым мы отлично ладили. Частенько я бросал ему мяч, пока отец и мистер Уорд болтали, стоя у соседского гаража, где хранился старый Плимут Бельведер. Старик жил один, миссис Уорд умерла несколько лет назад, когда я только собирался пойти в начальную школу.       Тем временем Пич уже вцепился в рукав куртки Прайса, который вопил на всю улицу. Он был добрым псом, но тогда даже я испугался рыка и зубов, открытых в оскале. Уолтер Моррис живо отскочил в сторону, потянув за собой Стэна.       — Сделайте же что-нибудь! — почти хныкал Прайс. — На помощь!       — Пич! Фу, Пич! Нельзя!       Очевидно, громкие крики привлекли людей — к нам бежали соседи из дома напротив. Пич же ещё раз продемонстрировал зубы, а потом извиняющимся взглядом посмотрел на меня. Виляя хвостом пёс сел рядышком и положил тяжёлую лапу мне на живот. Уолтер, тыча пальцем в Пича, закричал:       — Он набросился на Говарда! Чуть не откусил ему руку!       — Собака хотела его загрызть! — вторил Стэн.       Но я смотрел только на Прайса в тот момент. Он хныкал, как девчонка, и дрожащими руками натягивал рукав куртки вверх, чтобы посмотреть на кожу. Наверное, мы все ожидали увидеть там что-то напоминающее кровавое месиво, но это оказалось не так. Кожа была чиста, никаких следов от зубов, только лёгкое покраснение. Парни тоже увидели.       — Скажешь хоть слово, очкарик, и ты не продержишься в школе до конца года, — зашипел Прайс, отдёргивая рукав. — Обещаю тебе.       — Молчи, тогда мы отстанем от тебя навсегда. Ты понял?       Я понял, поэтому кивнул. Чуть позже на улице собралось много народа. Спрашивали, что произошло, и я говорил, как Пич напал на Говарда Прайса. Хотелось, чтобы парни отстали, прицепились к кому-нибудь другому. Ведь моя ложь была пустяком, в сравнении с тем, что приходилось переживать в школе. Но последствия не заставили себя ждать.       Вечером удалось подслушать разговор на кухне — родители тихо обсуждали, что Пича могут усыпить. А я думал про мистера Уорда и про неприкосновенность в школе, про пса, который пытался меня защитить, и про долгие месяцы насмешек. На душе скребли кошки, засыпал я тяжело.       Сегодня парни не подходили ко мне, но каждый раз пересекаясь в коридоре на переменах, они проводили пальцами по шее, давая понять, что будет, если открою рот. Их новой целью стал четвероклассник Тэд Уолли. Он был спокойным парнем. По средам мы пересекались в шахматном клубе. Я знал, что Тэд круглый отличник и то, что на день рождения бабушка прислала ему набор с солдатиками и две коллекционные машинки. Пару раз он даже показывал их мне. Перед последним занятием одну из машинок раздавил Стэн Паркер. Я видел, как Тэд изо всех сил пытался сдержать слёзы, пока собирал то, что осталось от игрушки.       Оцепенение прошло, а я по-прежнему словно жевал подошву ботинка.       Кажется, в окне промелькнул мистер Уорд, и кошки заскребли ещё сильнее. Совесть была нечиста.       — Мама, ты очень сильно любишь меня? — спросил я, отодвинув тарелку с бифштексом.       — Конечно, милый, — мама вытерла руки и присела рядом.       Взрослые могут чувствовать такие вещи.       Когда истина легла на стол, бифштекс уже полностью остыл. Мама тоже посмотрела в окно.       — Иди, — со вздохом сказала она. — Друзья заслуживают правды, а Пич поступил как настоящий друг.       Я нашёл мистера Уорда в гараже. Он сидел, облокотившись на радиаторную решётку машины. Рядом лежала стопка желтоватых писем и ошейник с брелком. Его крючковатые пальцы держали рисунок, на котором была изображена собака.       — Это рисунки внука, — мягко сказал он, похлопав по письмам. — Бобби обожает Пича. Марша хранила все рисунки, которые он присылал. Мне нравится их пересматривать время от времени.       Он протянул мне рисунок. На нём пёс (больше похожий на кота) сидел в клумбе с цветами, а крупными кривыми буквами было выведено «Пич радуется лету». Мне хотелось сохранить лицо, но слезинка разбилась об бумагу, и я заплакал.       — Мистер Уорд, я всё наврал, — дрожащим голосом, громко взвыл я.       — Знаю, — спокойно ответил старик. — Пич никогда бы просто так не напал на человека. Он добрый пёс, ты и сам знаешь это.       Я кивнул, а затем утёр нос рукавом.       — Он пытался защитить меня. А они сказали, если совру, что собака напала просто так, то больше не будут приставать ко мне.       — Эти ребята обижают тебя, Пит?       Я снова кивнул и сел рядом.       — Они придурки! Мистер Уорд, простите меня. Но что я теперь могу сделать? Пича уже… он уже…       Он тяжело вздохнул.       — В понедельник. Знаешь, Пит, я могу понять тебя. Когда-то давно мне тоже доставалось от старших ребят, но если твой страх причиняет боль другим, то это никуда не годится. Вчера Пич отдал тебе самое большое, что у него есть.       — Что?       — Он готов был отдать за тебя жизнь, — строго ответил мистер Уорд и прочистил горло. — Собаки — самые преданные животные. Они дарят любовь, не ожидая ничего взамен. Марша всегда говорила, что собаки, в отличии от людей, удивительно человечны. Не плачь. Прошлого не воротишь.       Я безостановочно хлюпал носом. Наверное, мне ещё не приходилось испытывать такого стыда. Но самое плохое было то, что мистер Уорд не кричал на меня. От этого становилось лишь хуже.       — Но ты тоже можешь ему кое-что подарить, — тёплая ладонь крепко сжала мою руку. — Если ты, конечно, считаешь Пича другом.       И пусть было стыдно смотреть в лицо мистеру Уорду, но всё же я вопросительно уставился на него. Я боялся, что голос подведёт, и выйдет расплакаться ещё больше.       — Правду, сынок. Это самое ценное, что ты можешь подарить другу. Пич считает тебя другом. Он подарил тебе сердце. Ему этого достаточно.       В пятницу, до начала занятий, мы с родителями и мистером Уордом поехали к шерифу. Там я попрощался с надеждой прожить спокойно этот год, но обрёл умиротворение, сбрасывая ложь с плеч.       Прайса и его дружков отстранили на месяц от занятий. Напоследок Стэн Паркер оставил мне здоровенный фингал под глазом, а Бетти Симмонс украдкой поцеловала в щёку, когда сидел у кабинета школьной медсестры.       В одиннадцать лет я узнал, какой может быть цена лжи.       На городок уже опускались сумерки. Воздух был пропитан прохладой и запахом травы. Папа с мистером Уордом ковырялись в гараже, а я смотрел, как ко мне, с мячом в зубах и звеня брелком на ошейнике, через газон нёсся Пич.       Друг, подаривший мне сердце.

🌿

      Воздух тяжёлый, горячий, густой.       С трибун за нами следит множество лиц, и застывшее протяжное «а-а-ах» только распаляет.       Мы единым организмом стоим в двойной пирамиде, где вишенкой на торте выделяется Джессика Френч.       Она прекрасно знает вкус победы — ванильный привкус кока-колы и блеска для губ. А цвет победы знают все остальные — ярко-красная форма чирлидеров старшей школы Мэллоубрук, где с недавних пор она является главным и самым ярким бриллиантом. Джессика возвышается над каждым в зале. Видит всех, а все смотрят на неё.       Кто будет вглядываться в лица базы, когда флайер, как птица, расправил руки?       Но за её сверкающей улыбкой я вижу только подлую сучку, годную лишь на то, чтобы отбивать парней.       И вот Джессика наверху. Наверху пирамиды, сверху на моём парне на заднем сиденье машины.       А я в тайне желаю, чтобы она сделала неудачный прыжок. Хочу услышать оглушительный треск разбивающегося о пол черепа, но слышу лишь мелодию Bloodhound gang — I Hope You Die, выбранную тренером для нашей программы. Тренер планирует втоптать в грязь команду из Брайтона ещё до начала игры.       Титановые руки Брэнды и Салли начинают раскачивать тонкие ноги Джессики. Та снова улыбается и делает взмах руками, когда девчонки подбрасывают её вверх.       Она в воздухе.       Зал в возбуждённой истерике ликует, пока мы собираемся в кольцо, готовые ловить её пластилиновое тело.       — Я хочу, чтоб ты сдох! — кричим мы слова песни.       Дрожь пробирает меня до самых костей, и я ощущаю, что мои руки слабеют. Перед глазами снова стоит машина с запотевшими стёклами.       Не могу дышать. Злость и обида душат, и за миг во мне меняется всё.       Джессика наслаждается вниманием, улыбаясь даже в полёте. Ещё не догадывается, что летит прямиком на эшафот.       В последний момент мы с девчонками серьёзно переглядываемся и ослабляем хватку. Я по-прежнему капитан команды. И каждая из них идёт за мной. Так было и так будет впредь.       — Твой звёздный час, сучка! — сквозь зубы выплёвываю я, когда на лице Джессики появляется паника.

🌿

      Чёрный «шевроле ланос» съехал на обочину, поднимая в воздух облако пыли. По стеклу, словно пальцем, процарапала ветка кустарника, расплющив пожелтевшие листья.       Просто невероятно!       Сигнал сотовой связи колебался в пределах одного жалкого столбика, которого не хватало даже на то, чтобы отобразить текущее местоположение. Со вздохом Тайлер засунул телефон обратно в нагрудный карман пиджака и перекинулся на пассажирское сидение, открывая бардачок. Под ворохом бумаг, старых CD-дисков и прочей мелочи торчала карта, купленная на заправке в далёком прошлом. За достоверность можно будет не переживать ещё целую вечность – за пять лет в их округе Клэй открылись лишь два кафе и супермаркет. И будущее не сулило новых открытий.       Он сверился с картой. Меньше мили до фермы Элвина Тодда. На сегодня он значился последним в списке. Предвкушая вечер за просмотром футбола в компании бутылки пива, Тайлер снова вырулил на дорогу.       Сентябрь, как обычно, радовал солнечной погодой, а кроны деревьев уже приобретали тот золотистый цвет бурбона, которым славился их Кентукки. Яркие лучи сверкали сквозь листву, и Тайлер отстукивал по рулю незатейливый мотивчик. Дорога была пустой, что не могло не радовать.       Двадцать пять долларов в час!       Неплохие деньги для их дыры. Первую половину дня он проводил в шиномонтаже на Литлтон-роуд, а потом снимал масляный комбинезон, натягивал синюю бейсболку с золотым логотипом «Перепись 2020», и шёл к машине, где на заднем сидении валялась такая же синяя сумка с бланками внутри.       Тук-тук, Бюро переписи населения, у меня к вам несколько вопросов.       Да, определённо хорошие деньги за непыльную работёнку.       Трасса дала поворот, сменяясь сумрачной зоной высоких деревьев, уводя на гравийную дорогу. Солнце с трудом пробивалось сквозь тёмные кроны, даже воздух тут был сырым и прохладным. Тайлер поднял солнцезащитный козырёк, сразу же натыкаясь взглядом на небольшой светлый дом впереди. У самого выезда разместился загон с лошадьми, а немного поодаль амбар с конюшней.       Тайлер обвёл неухоженный двор долгим взглядом, затем заглушил двигатель. Ещё раз заглянув в карту, он подхватил сумку и вышел из машины. Тёплый ветер ударил в грудь сыростью и запахом прелой травы.       Лошади настороженно вскинули головы, следя за тем, как он вышагивает по тропинке. Одна из них подошла к изгороди и теперь следила за ним огромными глазами.       — Ну, привет, — проговорил Тайлер, протягивая ладонь к бархатной морде.       Послышался шелест травы, словно кто-то крался рядом. Тайлер успел полностью повернуться, когда в плечо упёрлось что-то холодное. Лязгнул затвор ружья.       — А ну живо убрал лапы! Кто ты, мать твою, такой?       Тайлер вздрогнул. Ни каждый день приходится смотреть в чёрную бездну дула.       Перед ним стоял старик, длинные седые волосы которого развевались на ветру. Суровое лицо было испещрено глубокими бороздами морщин. На вид ему было за семьдесят.       — Добрый день, сэр, — сглотнув, Тайлер поднял руки, на всякий случай нацепив самую широкую улыбку. — Элвин Тодд?       Старик прищурился.       — А что тебе здесь нужно? Федерал?       Тайлер постучал пальцем по бейсболке.       — Тайлер Спаркс. Бюро переписи населения, сэр. Буду признателен, если опустите оружие.       — И что ты хочешь?       — Мне необходимо задать вам несколько …       Элвин дёрнул ружьём.       — Что ты там лопочешь?! Говори громче.       — Старый маразматик, — прошептал Тайлер, снова выдавливая улыбку. — Мистер Тодд, перепись населения. Мне необходимо задать вам несколько вопросов. Это не займёт много времени.       — М-м, — только и ответил старик.       Он положил ружьё на плечо, кивая в сторону дома.       — Ну, пойдём.       Мистер Тодд провёл их на кухню, где над обеденным столом висели несколько клейких лент, заполненных мухами. На столе стояли флаконы из-под лекарств и алюминиевая миска с сырым куском мяса. Над ней вились мошки, некоторые уже плавали в тёмной густой крови. Тайлер поёжился.       Так его ещё не встречали.       Он вспомнил про несчастный мобильник с одним столбиком в кармане, когда ружьё с грохотом опустилось на деревянный пол. Старик сел на стул.       — Ну и что тебе нужно знать? Выкладывай побыстрее и проваливай.       Тайлер вытащил из сумки бланк с карандашом. Ладони неприятно вспотели.       — Скажите, мистер Тодд, по данному адресу вы проживаете один?       — А ты видишь здесь ещё кого-то? Я живу один уже десять лет.       Тайлер проставил в бланк галочку, попутно отмахиваясь от назойливой мошки.       — Ваше жильё в собственности или в аренде?       Старик поднял на него выцветшие глаза.       — Я живу на своей земле, парень, о какой аренде идёт речь?! Жильё моё и земля тоже.       Кто бы сомневался.       — Ваш возраст, мистер Тодд?       — Шестьдесят пять лет было утром, — корявый палец нежно гладил ружьё.       — Хорошо, шестьдесят пять. Чудесно выглядите, сэр, — подмигнул Тайлер. — Я подумал, что вы моложе.       — Не заговаривай мне зубы. Что там дальше?       — Ваш пол, сэр.       — Что?       — Ваш пол, — неуверенно повторил Тайлер.       — Не понял.       Тайлер тоже не понял зачем он задал этот вопрос. Неужели кто-то мог бы подумать, что под слоем одежды пахнувшей навозом, старик прятал вагину.       — Чем там занимаются в вашей конторе? Всё, что вас волнует так это наличие члена или матки?! — его рука коснулась ширинки. — Показать мой член, парень? Только смотри, чтоб твоя матка не вывалилась! Может вы забыли как выглядят нормальные мужчины, если мой вид наводит тебя на мысли о губной помаде, сукин ты сын!       Тайлер поднял руки в примирительном жесте.       — Мистер Тодд, прошу прощения, если вопрос показался некорректным. Такова политика по предотвращению дискриминации. Давайте перейдём дальше.       — Вот черти! Лучше б снизили налоги вместо вопросов о моём конце. Что там у тебя ещё? Спросишь, не негр ли я?       — А вы не негр? — зачем-то пошутил Тайлер, но тут же пожалел.       Старик подхватил ружьё поразительно быстро. Они одновременно вскочили. Разница состояла лишь в том, что в грудь Тайлера глядело дуло, в то время как его рука выставила вперёд карандаш из «Волмарта».       — А ну пошёл вон, щенок! Выметайся, пока я не поджарил тебя, как цыплёнка!       Но неожиданно Элвин Тодд зашёлся кашлем. Его лицо побагровело, он схватился за сердце. Ружьё с грохотом упало на пол. Морщинистая рука попыталась схватиться за край стола, но вместо этого старик скинул лишь кружки, которые белыми осколками разлетелись по полу. Хрипящие звуки вырвались из глотки, напрочь пригвоздив Тайлера на месте. Потом старик упал.       — Мистер Тодд? Мистер Тодд?       Никаких признаков жизни. Тайлер посмотрел на старика, а затем на бланк.       — Мистер Тодд, только не говорите, что вы сдохли, чёрт вас дери!       Цокнув, он демонстративно сделал на анкете прочерк с нажимом. Испорченный бланк.       — Округ Клэй, Кентукки, минус один старый хрен.       Нет, всё-таки двадцать пять долларов за час – сущая мелочь.