Золотой Оскар

Я могу устоять против всего, кроме соблазна. Оскар Уайльд

Оскар так легко влился в ряды неверных мужей, что, будь он верующим, решил бы, что это божий замысел – создать его таким, не вписывающимся в мораль его времени. И конечно же речь идет не о семейных изменах в целом, это как раз было общепринятой тенденцией его окружения, верность жене была так же редка, как подснежники в Тауэре. Оскар снял комнаты в городе, сказав жене, что роман, название которого еще не было оглашено, требует полной самоотдачи. Констанс была рада, что муж находится под присмотром верного пажа, а значит не голодает и регулярно выбирается на прогулки. На удивление самого писателя, Робби не только не отвлекал от работы, но и спровоцировал такой шквал вдохновения, который почти накрыл Оскара с головой. Он творил взахлёб, добавляя в произведение красок своего нового видения мира, и был действительно счастлив. Сфинкс, встретившая пару на прогулке, смотрела с восторгом на активно жестикулирующего Уайльда, который впервые не успевал формулировать мысли, настолько полный идеями, что они, казалось, затопят Лондон, выплескиваясь из Оскара неудержимо. Ада надеялась на благоразумие, кто бы мог подумать, Роберта Росса, оказавшегося идеальным спутником гения. Он был молчалив, сдержан, всегда рядом, в меру заботлив и совершенно, абсолютно вне подозрения. Никто в здравом уме не мог бы и предположить, что этих двоих связывает что-либо кроме дружбы и взаимного уважения. Он настолько гармонично уравновешивал лёгкую экстравагантность Оскара, что стал казаться неотъемлемой частью писателя, как нельзя представить Землю без Луны или штудель без мороженного. И конечно же в их новой жизни бывали вечера, когда Оскар забывал обо всем – и о творчестве, и о жене, о вечеринках в салонах, о редактировании журнала. В такие вечера он обнимал Робби и его руки начинали своё увлекательное путешествие. Они поглаживали плечи, шею, уши юноши, зарывались в волнистые волосы, нарушая укладку. Пальцы поглаживали брови, нос, скулы и спускались к губам. Роберт отзывался моментально, вспыхивал, как спичка, и неудержимо двигался все ближе, притягиваемый к Оскару влечением души и тела. Он издавал потрясающие мурчащие звуки и мило хихикал, когда неосторожные пальцы задевали особенно щекотливые места. Робби был сдержанно развратен, подумал Оскар, он похож на песок – искристый, теплый, ласковый и неудержимо утекающий сквозь пальцы. Писатель знал, что не был первым мужчиной, и, очевидно, не будет последним, но им было хорошо вместе, и этого было достаточно. Роберт млел в больших теплых руках старшего мужчины. Он любил секс, умел получать и доставлять удовольствие, и раскрепощал Оскара с каждым новым объятием, позволяя ему совершать открытия, познавая такое понятное, такое не женское, но волнующее и молодое тело. Робби скользнул ниже, погладив по пути бока и живот Оскара, и, приласкав бедра, опустился на колени: – Позволь мне, Оскар. Я умоляю тебя…