Запертые

      Нет, желания просыпаться у меня точно небыло. Сознание постоянно плавало и иногда, совсем чуть чуть, я просыпался всего на несколько мгновений, ощущая как на голове все еще находиться тяжелая золотая рука. После осознания всей ситуации и темноты перед совсем немного приоткрытыми глазами я со всей своей скверно малой совестью проваливался обратно в сон, который не плохо так спасал от разгулявшехся мыслей.       Честно сказать, я мало что помню о тех промежутках, в которых я ощущал лёгкое пробуждение, но я помнил несколько определенных мыслей:» Не хочу просыпаться рядом со скелетом «, " Не хочу подрывать сию тишину разговором который мог определенно возникнуть из-за этой ситуации «, " Не хочу придумывать отмазки и парировать язвительные слова в свою сторону от золотого», " Я не… ладно, я не хотел что бы он прекращал». Себе же любимому можно признать? Нет? Да? Что думать об этой мысли? За всё то время что мы провели в Бермудах я давно не ощущал такой приятной тишины, и мне особо никто и не портил прическу столь долгими поглаживаниями. Ладно растрепать волосы и создать очередное гнездо из более меньшего гнезда, но Боунс уже который час мне волосы тормошит. Сам он упоминал, что я могу проваляться в единой спячке несколько дней, но сколько прошло времени с того момента, как провалился в сон, сказать не могу. Что уже говорит о том промежутке, в котором я лишь нагло притворялся спящим.       Но сколько еще мне прийдеться неподвижно лежать? Я провел в одном положении относительно большое количество времени и не хотел, что бы потом меня беспокоила боль в спине. Ах спина, состродалица моя, кажись именно эта часть моего тела страдает в этом месте больше всего. Задница отдыхает, приключения тут найти будет очень сложно, хотя когда я сомневался в её возможностях? Что уж…       Спустя три невнятных пробуждения я все же почувствовал себя бодрее, и проваливаться в дремоту более не хотел. Бодрость вернулась в сознание, и мне пришлось смириться что дальше, пути в беспамятный сон мне пока что заказан. Прислушиваясь к собственным ощущениям, я чувствую больше, чем хочу. На мне все еще лежит немного грубоватая ткань уже известного плаща, даже под закрытыми веками я могу видеть как просвечиваеться противный белый свет, под головой ощущаю что-то мягкое (склоняюсь к тому что это моя жилетка). Единственное что меня настораживает, это тяжесть что находиться на голове, рука так не куда и не делась, хотя и гладить меня перестали. С этим было справляться уже сложнее, как на это нужно было бы реагировать? Обвинить в домогательстве? Склонить что тот близко подкрался и пытаеться меня убить? Смириться? Может попросить, что бы тот хотя бы руку убрал? А если не уберет, то тогда он догадается что я уже проснулся, это будет еще более неловко, чем может быть сейчас.       Стоило бы решать, к какому плану прибегнуть, но все что приходило в голову сводилось к невнятному моему бормотанию. И что это все? Неуверенность? Когда она у меня появилась? Не порядок, стоит только подумать что это место сделало со мной. При этом же никак не принуждая меня к какому-то изменению. Стоит уже что-то предпринять! Не лежать же мне теперь так вечно! Перед смертью дышать бесполезно? Или как там говорилось…       Поджав к себе ноги я поморщил нос и глубоко вздохнул — рука никуда не делась, чёрт! Хорошо.       Зажмурившись, я, наверное, делаю самое неприятное и нежеланное — открываю постепенно глаза, пытаясь вновь привыкнуть к свету. Глаза неприятно шипит от яркости, но проморгавшись я все же могу теперь разглядеть белую пустоту перед собой и край черного плаща, что так контрастирует с окружающим миром.       Втыкать в одну точку не хочется, а еще больше у меня нету желания поворачивать голову в сторону Боунса. Тот явно на меня пристально смотрит, взглядом прожигает в голове моей, пустой, дырку.       «Про «пустую» точно подмечено, пфх.»       А рука никуда не делась, даже не дрогнула, что напрягает еще больше. Хотя… если он не двигаеться, может ли золотой снова притворяться статуей? Так ведь и легче будет и вопросов меньше возникнет! Во облегчение то какое.       Медленно пытаясь поднять голову, я вытаскиваю с под плаща свою руку и пытаюсь убрать золотую лапу с головы, придерживая ту за указательный и безымянный пальцы. Голова на свободе, алилуйя! Придерживая ладонь золотого, что бы та случаем не привлекла внимания, если вдруг отпустив — она произведет звук что «разбудит» памятник имени Золотого Генерала. Выпрямивши спину, что-то хрустнуло, я спокойно выдыхаю и оборачиваюсь к скелету, что бы убедиться что все хорошо.       Нет, не очень… На меня с интересом глядит два огонька с глазниц. Хоть под землю проваливается! Когда он очнулся?! Или все же сейчас он не притворялся статуей вообще? Подлый мешок с костями! И что говорить? Сидим, глядим друг на друга как два истукана… Лица — два камня, в голове пусто… Как всегда впрочем. И что он во мне рассмотреть пытаеться, карту Бермуд? И что мне предлагаете делать? Игнорировать это? Спросить? Придраться что он нарушает личные границы? Хотя кому я это говорю… И о воды Беру, отпусти его руку! Зачем ты ее продолжаешь держать? Почему я стал разговарить с собой в третьем лице? Что черт возьми происходит?! Боунс, да скажите ты уже хоть что-то, прошу! —Выспался? — на контраст с мешаниной в голове, его голос звучит удивительно спокойно и мягко. —Что? — невпопад задаю вопрос, пытаясь угомонить взбушевавшиеся мысли. —Я не собираюсь повторять, Шторм. — уже более серйозно говорит Голден, хотя интонация продолжает быть спокойной. —Та, я в порядке, — понимая что ответ идет немного мимо вопроса, я мотаю головой и все же отвечаю более внятно и бодро, — Конечно. Как же не выспаться, когда в этом безумно ярком месте наконец тушится свет.       Какого-то диалога не следует, золотой кивает головой и нагинается ближе ко мне, из-за чего мысли, что только успокоился сравнявшись со штилем в море, опять ринулось грубым потоком по голове. Слишком близко, вырубит? Укусит? С какой стати он кусать меня станет?! Мимо головы проходит крюк и Генерал просто забирает плащ, которым раньше укрыл меня. Нет, с меня кажись уже достаточно здесь заточения. Прошу, выпустите! —Ты на хомяка смахиваешь сейчас, — невзначай вбрасывает реплику Боунс, надевая на себя излюбленый плащ. —С какой это стати? — возмущенно спрашиваю я, пытаясь выглядеть непринужденно-нахально. —Трясёт тебя как лист осиновый и глаза по пять копеек, будто чудовище размером с маяк Маритуги увидел. — после этой фразы последовал сдержавшийся на последнем издыхании смешок.       Слова полные возмущения и протеста застревают у меня где-то на уровне гортани и открыв было рот, я его закрываю как та рыбка в аквариуме.       «То хомяк, то рыбка, определись уже. »       В конечном итоге я лишь фыркаю и отворачиваюсь от него. Нечего мозги мне пудрить. А как он мне их пудрит? А говорит много… Нет, не так, говорит много не по теме. А что за тема? Нам надо выбраться! —Нам стоит обсудить план побега от сюда… —быстро тараторю я, что бы не забыть и не уйти от этой мысли далеко, давно стоило бы это обсудить. —Превосходно, только руку мою отпусти, — как будто невзначай добавляет Голден, а я пытаюсь держать себя из последних сил, что бы не провалиться морально еще сильнее. Костлявую руку скелета я благополучно отпускаю. —Мгм, — угукнул я в ответ на его просьбу, после чего, кладу руки себе на колени и смотрю на золотого. — От сюда надо выбираться, но у меня ноль идей и понятия где мы… — Что-то вроде чистилища, или Лимбо — называй как хочешь, суть одна, ни живой ни мертвый. — выдает такие факты, будто сам его соорудил, хвастаеться, тьфу блин. — а вот идей как выбраться у меня пока ноль с половиной. —Это как еще «ноль с половиной»? — недоумеваю, пытаясь складывать все сказаное Золотокостом в голове по порядку. — Это когда единицу пополам делим, вот и выходит ноль с половиной. — сарказм с ядом так и льеться, хотя теперь не так уж и больно его выслушивать. —Нет, не об этом я. Что значит у тебя есть идея, но всего лишь половина от нее? — задаю до смеха банальный вопрос, ожидая хоть какого-то пояснения. Хоть что-то кроме белой тишины. —То, что от сюда можно попробовать сбежать, вырвавшись из эдакой цепи, в которой мы застряли. — он монотонно отвечает на мой вопрос. — но сама идея мне не нравиться, да и ты цирк устроишь. — Ей! Не надо на меня то все проблемы спихивать, — возмущения предела нету, почему это я крайний снова? — Проткнуть себя крюком дашь?       Минута на осмысление и понятия сказаного им мне требуеться, что бы сменилось на моем лице поочередность из негодования, злости, возмущения, и понимания. Ну не удумал же он что нам стоит сделать выбор между жизнью здесь или смертью, что может, не точно, вернуть обратно. — Ты же не думаешь что для того, что бы выбраться нам нужно умереть здесь? — утверждать это напрямую было легче, хоть и понимать это было непривычно. —Я же говорил что ты будешь цирк разводить. — негативное отношение с его стороны начинает мне все больше казаться наиграным. Я уже не воспринимаю его так… Категорично? — Нет, я не отрицаю что такое возможно, но. — Но у тебя есть другое решение? — нет, ну перебивать то зачем, особенно сейчас, нормально ведь диалог вели.       Нет, отрицать нельзя, значит идем другим путем, стоит обдумать что-то. А что? Умереть здесь, значит вернуться туда? Хорошо. Он крюком мне…без понятия, сердце протыкает а потом? Я просыпаюсь как от страшного сна и все? Стоп я то в теле смертного а… — Нет, я просто подумал, если меня то убить легко. Тогда что делать с…тобой? — выдвигаю такой вариант и он меняется в лице. Ооо, превосходно, на его лице не наиграное удивление, он думал что я продолжу рассуждать только о себе? От части он прав, но его же не оставлять тут одного. Это будет слишком жестоко даже для него. Хотя бы с уважением и, наверное, может быть, благодарности. Но это не точно! —Я? Умереть и так уже давно умершему? Не смеши. — Нет, ну эмоций Боунс больше не выдаст, это точно, он слишком хорошо знает как скрывать их, в этом я уверен на все сто. Тогда, может по голосу? А что с ним, как всегда, напыщений, самоувереный, злорадный… Но эти характеристики не уместны сейчас в разговоре, что-то скрывает под этим?       «Да ну, когда это у тебя мозги появились, что бы думать? » —Ну не остаться же тебе тут, тоесть если я то умру… нет, ну не спокойно это понятное дело, но не оставлять же тебя тут. — звучит будто я волнуюсь за него. — А что? Ты хочешь остаться в этом бредовом месте? —Нет, нет я лишь хочу понять как и тебе помочь выбраться, не хотелось бы оставить тебя тут…ну…с моим трупом наверное? Я не знаю что станет с телом.       Тишина становиться мне ответом, убить его и вправду кажеться довольно странной и смехотворной идеей. Ну а как? А он не думаю что даст предположение. Хотя вот сидит и хмурится. Неужели обдумывает что-то? Или рассуждает насколько я невменяем, что несу такой бред о своем переживании о враге. Хотя кому я горожу, сам себе? Я перестал воспринимать его как врага. Да простят меня воды Беру, я сам себя удивляю.       Да и что от тела то останеться? Или оболочки в которой я нахожусь. Я опускаю взгляд на свои ладони, что поднимаю ближе к лицу и рассматриваю их, ощупываю. Кожа так и ощущаеться, одежда тоже, но с каждым таким движением и осмотром становиться неудобно… неприятно или даже непривычно. В мыслях я будто и соображаю что тело мое, кажись живое, но и осознавать то, что оно не настоящее как-то странно. Хотя поток этих бредовых мыслей прерывает Боунс, постукивая фалангами по металическому крюку, я возвращаю внимание к нему. —Убить то нету возможности, я смогу в любой момент… «Возродиться» — он поднимает не занятую крюком руку и показывает в воздухе кавычки. Что бы это возрождение для него не значило, я понять, что он имеет ввиду под этим значением, так и не смог. — Но думаю этим я и воспользуюсь. — И чем же? — с нетерпением задаюсь вопросом, хотя я точно мог ожидать очевидного от него ответа: — А вот этого я тебе уж точно не скажу, мальчишка. — подняв подбородок, будто задирая нос, которого у него нету, тот недовольно хмурится. Ну конечно, станет он мне рассказывать, как победить самого грозного Генерала, другого развития событий и не ожидалось.       Мне остаёться только театрально закатить глаза. Знать он знает, а говорить не хочет, и смысл тогда было молчать? Почему он сразу не решился свалить, как только мы попали сюда? Если он знает как выбраться, или хотя бы предполагал, то почему все это время так халатно валялся как заброшеная кукла на чердаке в уголку и не произнес ни слово об этом?! На зло мне решил подержать тут? Или ожидал что я тут с ума сойду? Да черта ему в трюм, у него не получилось!       « Ну если хорошо подумать»       Ну если думать то совсем чуть чуть… Но почти не считаеться, так что проблемы я не вижу! —Упрямый кусок сплава, — тихо бухчу я, отворачиваясь. —Несносный безмозглый мальчишка. — внезапно отвечает такой же грубостью золотой, а до меня доходит, что ни в моих словах, ни в его злости или настоящего намерения обидеть я не ощущаю. На лице расплывается до невозможности глупая улыбка, а мысли говорят что я полный идиот, ибо тема, которую мы затронули была не столь весела. —Значит нам нужно умереть тут, так? — я душу в себе наплывшие на меня странные ощущения тепла и эмоции. — Что же, я могу лишь предоставить тебе исполнение наверное твоей заветной мечты и ожидать лучшего исхода.       Я поворачиваюсь к нему лицом и встречаю вопросительный взгляд на себе. — Прибить меня, — поспешно обьясняюсь я. — Это будет лучшим днем в моей посмертной жизни, — я слышу снова ведро и тазик сарказма, меня это начинает подбешивать. Тут он мне гнездо из гнезда на голове делал…       «Называй вещи своими именами»       … Тут он меня по голове гладит, пока я беззаботно и без задних мыслей сплю, а тут он чуть ли не хуже петуха крылья навострил распушился и весь такой гордый. И где эта граница между его двумя состояниями? —Как скажешь. — это все, на что меня хватает что бы ему ответить.       А дальше снова молчанка. Тишина. Белоснежный потолок, белоснежный пол, дурка одним словом, только пациента в палате двое… Пхех. После такого разговора и сказать больше нечего. Убить себя, это было довольно странным решением, я никогда даже и мыслью не задавался что бы даже самолично вредить себе, ну, не учитывая самые виртуозные планы, и их иногда отсутствие. Как я ранее упоминал уже излюбленную мною фразу что перед смертью не надышаться, но мой мозг и что-то внутри заставляет молчать и не двигаться. Становиться… страшно? Нет, я хотел чувствовать облегчение от того что есть надежда выбраться и не видеть эту ужасную комнату.       По шее пробегает прохладный ветерок что спускаеться по плечам и рукам и я вздрагиваю. Нет, ну что ж это такое, размышлять над другими вариантами хоть и хочеться, но уже не сейчас. Это место выдавило из меня все соки я уже на все… —Я согласен. — вырываеться из меня ответ, после которого ощущение прохлады повторяется. —Но ты дрожишь. — констатирует факт золотой, обведя всего меня взглядом. —Давай сведем все к тому что это из-за инстинкта самосохранения. — развожу руками в примирительном жесте а у него такое… прям театральное удивление, почему… Оооу. —Оно у тебя оказываеться присутствует?! — ох эта интонация, доля сарказма, наигранности и натянутого за уши удивления. —Да! — даже для себя я слишком резко отвечаю, но потом пытаюсь смягчить тон, — Иногда оно появляеться… —Очень вовремя. — зачем столько негативных ответов? Боунс пытаеться все еще играть злющего и недовольного всем миром злодея? —Да ладно, — поднимаюсь на ноги и размяв плечи смотрю на Голдена. — Почему бы не устроить шуточный бой, в котором ты драматично проткнёшь мне сердце?       Приложив тыльную сторону ладони ко лбу я немного отворачиваю голову в сторону и изображаю театральное поражение. Хотя после доли секунды на лице растягиваеться улыбка и я не сдержав смех тихо хохочу над этим «цирком». О, сквозь собственый смех я слышу как Золотокост сам тихо посмеивается. Так как же я это делаю? То он такой… радостный, без этой отвратительной маски угрюмого скелета, добрый (?) то злюка переполненый саркастичными словами. Первый вариант мне точно нравиться больше.       « Определенно?»       … Наверное. Абсолютно точно? Ну это намного лучше чем второй вариант. В этом я уверен на все 100 процентов. Да и когда он в спокойном состоянии с ним и поговоритьь можно. Либо просто посмотреть, ибо тот будет притворяться статуей. Медаль за терпение, надо будет у Карамбы выпросить немного материала для этого, ха-ха.       Что-то я слишком заболтался, ибо когда я все же вынырнул из своих мыслей, первое что я почувствовал это опять дрожь в теле и ладонь в волосах. Не сообразив сразу, я втыкал взглядом в белую стену где-то с минуту, перед тем как все же дернуться и с неприкрытым удивлением уставиться на стоящего рядом скелета с так и оставшейся поднятой рукой. —Что ты… Что ты делаешь? —Только не говори что ты отупел настолько, что бы не понять? — интонация более спокойная, хотя бы что-то. —Н-нет? — и вот что он имеет ввиду? То что он просто гладит мне голову, или заигрывает таким образ… Тьфу, сошел я с ума, признаю с потрохами. До такого додуматься, это уже совсем надо быть больным на голову, это точно. — Это странно с твоей стороны. —С твоей стороны странно думать. Не часто увидеть такое можно: Шторм над чем-то думает.       Ответа у меня не находится, продолжаю сверлить его взглядом, как и он меня. Все то время что я провел в этом проклятом месте, рвался к общению с этим существом, а теперь и сказать нечего. Темы просто отсутствуют. До меня очень медленно доходит что бесмыслеными фразами, разговорами и колкостями мы оба просто оттягиваем время. Я то соображаю, что делаю это из-за неподдельного страха перед возможной болью или смертью, а ему то чего бояться? Или ему просто за столь короткий, может быть, срок стало меня жалко? С одной стороны это радует, а с другой… Какая тут жалость? Мы либо свихнемся, либо доведем друг друга. Другого не дано здесь, как бы не хотелось это признавать.       С полной головой я возвращаюсь мыслями к текущей ситуации. Вот он я, стою и переминаю себе пальцы, нервно стоя в пустой комнате. Возле меня находиться мой враг и по совместительству будущий палач. Что делать в эдакой ситуации, если даже сам согласился на довольно странную казнь без зрителей? Не знаю. Сейчас я абсолютно не знаю что говорить или делать. Наростает неприятная и тянущаяся во все стороны неловкость, из-за которой хочеться просто провалиться сквозь пол. Нужно начать процес и уже просто покончить с этим. Решиться, с головой прыгнуть не думая, как и всегда, верно? —Что же, ты уже придумал как именно убьёшь меня? — не выглядит же этот вопрос так, будто я подгоняю его? Надеюсь что нет. — Да вот решаю между остановкой сердца и обезглавливанием. — Кажись мне стоит перестать анализировать его интонации, ибо я могу тут услышать его напряжение. — А могу ли я сам выбрать способ своей казни? —А так сильно хочеться начать?       Он… Пытаеться время тянуть? Я все же не ошибся и он вправду не хочет этого делать? О, или может руки марать об мою кровь не хочет… Хотя сколько ж мне рассказывали о его страшных поступках. Но этими словами он и вправду кажись пытаеться меня отпугнуть от того, что должно случиться. Нет, так остановить упертого Зака Шторма не получиться. —Хочеться как можно скорее вернуться в треугольник. — я решаю идти на прямую. —Странно звучит от того, кто пытался из него как можно скорее сбежать. — а он продолжает вести себя как… Как самый неподдельный Голден Боунс… Упертый баран. —Сравнив треугольник и это место я выберу треугольник, где есть другие существа, природа и окружающий мир. —И тот надоедливый сброд, что у вас на корабле. —Они называються моей командой, и это не сброд. Каждый из них по своему уникален и важен. — опять он к оскорблениям перешел. —Ага… — а он сидит и что-то в крюке разглядывает. — По этому не стоит их сравнивать со сбродом, будто это просто какая-то шайка с Маритуги. —Но ты их же всех на базаре и нашел. —Да но… — Стоп. Да что же это такое! Все равно тему отвел, да как так то?! Упертый баран… Козел.       «Ты определись, козел или баран. » Золотая рыбка!       « … » —Но? — он пытаеться продолжить этот разговор. Голден сам пытаеться подтолкнуть меня к разговору избегая надуманого плана со смертью. Сама золотая статуя ХОЧЕТ что бы я говорил что-то кроме собственной смерти.       Кажись я себе уже слишком много надумал. Корону еще б на голову надеть. —Но нам стоит выбраться, — подытоживая всю эту бурду, говорю я, в упор смотря на Боунса.       Тихий скрип и стук костей и вся эта рухлядь вновь встает на ноги и подходит ко мне. —Итак, рас уж выбирать то тут либо сердце либо голова. Что выберешь? — так прямо после столь отчетливых попыток уйти от этого? Я кажись и вправду слишком много себе выдумал. —Голова на плечах у меня иногда отсутсвует, то пусть хотя бы сейчас она будет на своем месте. Я могу отдать тебе свое сердце? — вау, звучало это странно, хотя в такой ситуации я бы в любом случае нес бы всякий бред. Хотя Золотой кажись заценил, ухмыльнулся краем маски. —Сердца мертвым не стоит доверять, это ужасно. — Подыгрывает? Что же, сейчас я ему искренне благодарен что он не стал язвить или подкалывать за то, что я сказал.       На его слова я только растягиваю на лице улыбку и развожу руки в стороны. Будь что будет. —Выглядишь не шибко уверено. — Ох, сейчас я готов на все, лишь бы ты снова замолчал, прости за это. Глубокий вдох, выдох. — Можно ли быть уверенным ожидая смерти на которую сам и согласился?       На это он уже мне не отвечает, делает шаг ближе и поднимает крюк на уровень моей грудной клетки. Форма крюка не даст так просто проколоть, по этому Голден заводит крюк за мою спину и приставляет острый конец чуть ниже лопаток. По спине пробегают мурашки, как только я чувствую спиной остреё, а сердце отбивать более быстрый ритм. Кажись вот и адреналин решил наведаться под конец. Мельком глянув на «лицо» Золотокоста, понимая что не только я волнуюсь. —Что же, желаю скорой встречи в Бермудах. —Смотри, что бы это желание не было твоим последним.       Слышу как ткань футболки прорезаеться крюком и лезвие проходит через плоть. Нет, не больно, пробивает лишь судорогой и неприятным ощущением которое определено мне не нравиться. Сразу мутнеет и вся комната начинает мигать черно-белыми кляксами, но стою с долей замешательства. Глаза начинают сужорожно метаться из стороны в сторону, а я бездумно хватаюсь свободной рукой за предплечье золотого. Кажись я все еще в сознании, хотя и ожидал мгновенной «смерти». Я чего-то не учел, при своем выборе. Но кажеться что это уже не важно, ибо чувствую как немеют конечности и по телу разноситься холод, а спиной ощущаю как собираются капельки крови и медлено стекают вниз. Так неприятно. Когда меня начинает пошатываясь я упираюсь лбом в ребра Боунса, что так удобно стоит передо мной. Он же не произносит ни слова и за это я ему снова и вдвойне благодарен.       Перед тем как мой рассудок полностью пропадает в небытие, я чувствую как на голове у меня снова размещаеться большая ладонь и медлено поглаживает.