Tea for Two

— Так где ты… на самом деле научился так целоваться? — спросил однажды Уайлен Джеспера после одного из их прерванных сломанными рёбрами поцелуев. Он изменился, как только слова слетели с его губ, они звучали так банально, будто бы его единственной системой отсчёта был какой-то слащавый любовный роман, а не реальный опыт. Но Джеспер, казалось, этого не заметил, на самом деле он казался искренне довольным. — Много практики, моя сладкая медовая булочка, — ответил он. — Практика и тот, кто очень-очень нравится. Вот и весь секрет, — подмигнул Джеспер. Неразборчивая и пустая тяга Джеспера к карточным играм не распространялась на его романтические увлечения. Признавал он или нет, Джесперу искренне нравилось знакомиться с людьми, и до боли легко влюбляться. Если ему кто-то не нравился, то он, чёрт возьми, точно не собирался тратить время на поцелуи, но с другой стороны чаще всего подобная влюблённость длилась недолго. Именно это придавало ему столько очарования, ровно сколько и неприятностей. Уайлен подозревал, что в Кеттердаме было немало мужчин и женщин, чьи сердца и постели были навечно потрясены неугомонным снайпером, и которые всё ещё тосковали по Джесперу Фахи. По правде говоря, Уайлен их совсем не винил. Он тосковал по Джесперу каждый день, и как и все другие был близок с ним, и казалось, что это может длиться вечность. Он знал, что нелепо так сильно хотеть кого-то, но, по крайней мере, он знал, что Джеспер тоже хочет его, и это было всем, о чём он мог только просить. Одной рукой Джеспер схватил Уайлена за волосы на затылке, а другой прижал его к столу. Его рот был невероятно горячим, и Уайлен мог чувствовать каждое прикосновение губ Джеспера к своей шее в обжигающем совершенстве. Они снова приближались к определённому сломанными рёбрами рубежу, и его тело по привычке приготовилось к неизбежной досадной остановке… «Нет, мы уже пересекли его», — понял Уайлен. — «Он не толкнул бы меня так, если бы рёбра всё ещё были сломаны». И от этой мысли всё его тело загорелось изнутри. У него закружилась голова от осознания того, что их совсем ничего не сдерживает, что на этот раз или, быть может, никогда не остановит… О, Гезен, теперь Джеспер творил ужасные и одновременно чудесные вещи своими губами и руками, сначала быстро расстёгивая пуговицы на жилете Уайлена и отбрасывая его в сторону, чтобы сразу же перейти к рубашке. Его сильные пальцы проскользнули под неё, лаская рёбра Уайлена и на этот раз не останавливаясь, вместо этого проводя руками вверх по позвоночнику, чтобы обхватить затылок и вцепиться во вспотевшие золотистые кудри. «Почему его рубашка всё ещё застёгнута на все пуговицы»? Мысли Уайлена, казалось, доносились издалека, но пальцы помнили, что делать. Он жаждал прикоснуться к обнажённой коже Джеспера с того самого первого дня на кожевенном заводе, когда Джеспер показал все свои конечности, лёгкую улыбку и, Святые, эти губы. Уайлен закончил с пуговицами и решил, что на данный момент сделал достаточно. Язык Джеспера рисовал маленькие ленивые круги на его шее, и Уайлен почувствовал, что сосредоточиться на этом было вполне уместно.