Шанс на спасение

У любви две преграды — обстоятельства и страхи. Нам часто не хватает смелости переступить через камни прошлого, сомнения настоящего.

Эльчин Сафарли.

Мария Владимировна откровенно скучала большую часть своего времени. Безусловно, есть работа, на которой она успешна и которая доставляла удовольствие, но почему-то сейчас увлекала меньше всего. Как и данный момент. Первые полчаса блондинка с азартом включалась в репетицию спектакля, но вскоре и это надоело. На ангельском лице невольно отражалось потерянное и отсутствующее выражение, особенно в моменты, когда режиссер разговаривал не с ней, а с ее партнером. Телевидение захватывало гораздо больше. Но все-таки это был театр. И это было что-то новое. В интернете в очередной раз поползли слухи, что Мария метит в кресло директора «Школы Леди», наглым образом подсидев Лукину. Смешно и абсурдно. Особенно от того, что никакой Лукиной больше и нет в ее жизни. После финала пятого сезона проекта произошел тот самый разговор, вслед за которым оставалось только перелистнуть страницу, поблагодарить за чувство, ставшее строкой, и закрыть дверь квартиры женщины, с которой не было теперь ничего общего, кроме работы. А позже пришло предложение поучаствовать в новой постановке. И стало своего рода освобождением от мучительной проблемы, как приехать съемки, что делать с общением, которое стоит свести к минимуму, чтобы не разорвало «как о стену пакет молока», да и вообще, куда теперь идти со всем, что получилось за эти годы от фразы «Я тебя люблю» до фразы «Что-то ничего у нас с тобой, Машка, не получается. Наверное, это конец. Мне больше нечего тебе сказать и нечего дать». Так Третьякова перевезла и без того немногочисленные вещи из квартиры любимой женщины в свой родной дом. Потом улетела в отпуск, который уж точно не планировала проводить в одиночестве, однако благородная шатенка объяснила: поскольку она точно не поедет отдыхать туда, куда они собирались вдвоем, то не стоит пропадать прекрасной брони в прекрасном месте. Практичный все же человек Лаура Альбертовна. А то, что эти отвратительно роскошные закаты всю душу вытянули за дни, пока Мария «наслаждалась» белым песком и прозрачным океаном, так это мелочи, что уж там. Режиссер пристально смотрит на блондинку, которая утонула в воспоминаниях и не реагирует на его комментарии. Женщина смущенно улыбнулась и отшутилась в том духе, что она погрузилась в образ. Глупо, но молчать еще глупее. Со скрипом они закончили репетицию, и на выходе их встретила апрельская пора, разительно контрастировавшая с прохладой театра Рюминой. — Маша! «Тебе просто кажется, этого не может быть» — думает Мария. Она точно знает, что собственное имя, сказанное этим голосом она вряд ли услышит когда-нибудь. Даже за кадром начальница обращалась к ней исключительно «Мария Владимировна». — Маш, это вроде тебя? — заметил партнер и с удивлением произнес, — Ты ей урок культуры речи задолжала что ли? И вот тут Третьякова поняла — не показалось. Обернувшись, она увидела в нескольких метрах от себя до боли знакомую фигуру в темно-синем плаще. — Ты иди, Вань. Похоже, я и правда зачем-то нужна Лауре Альбертовне. Спасибо за репетицию, — обняв на прощание коллегу, сказала блондинка и направилась в сторону внешне холодной и неприступной шатенки. «И как она узнала где я?» — пробегает мысль в светловолосой голове. — Здравствуйте, Лаура Альбертовна, — Мария встала на политкорректном расстоянии больше метра, но даже с него было отлично видно, насколько хороша ее бывшая. — Я хочу поговорить, Маша, — смотря в глаза Третьяковой, произнесла Лукина. — Разве мы полгода назад не поговорили? Вроде я не мешала Вам сказать все, что на душе накипело? И даже не спорила. Не договорили еще что-то? Так говорите, — блондинка бросила взгляд на циферблат наручных часов, — Только у меня не очень много времени. Будет хорошо, если Вы уложитесь в пять минут. Шатенка понимающе кивнула головой и опустила взгляд на асфальт: — Ты права, наверное, я действительно заслужила такую встречу, — голубые глаза смотрят с сожалением, — Но пяти минут мне не хватит. Если ты действительно сейчас спешишь, то предлагаю вечером встретиться и поговорить. — Я вполне искренне не понимаю — зачем, — Третьякова подняла усталый и совершенно безэмоциональный взгляд и пристально посмотрела на собеседницу, — Лаура, я очень много сил и времени потратила с нашего расставания, чтобы просто прийти в себя. Я бы и рада поговорить с тобой, но никаких душевных сил не хватит. Извини. Не время для приятельских бесед. И состояние не то. Третьякова повернулась, собираясь покинуть наконец общество шатенки, как в спину тихо донеслось: — А ведь я всегда давала тебе право на диалог, — а затем намного громче, — Не могу я без тебя, Машка! Хочу, но не могу, — голос, в котором было столько отчаяния и боли, кажется, парализовал всю улицу. Блондинка останавливается. Стоит с закрытыми глазами и сдерживает поток подступающих слез. Ей тоже сейчас больно. — Давай поговорим. Всего один раз, прошу, — слышится за спиной. — Это запрещенный прием, Лаура, — закусывает губу Третьякова и снова поворачивается. — Согласна, но мне сейчас не до нравственности и морали, — смахивая серебряные капли с щек, ответила Лукина. — Хорошо. В семь в нашем кафе, — и Мария уходит с такой скоростью, что это больше всего походило на бегство. «Ну, хотя бы что-то!» — невольно улыбнулась своей маленькой победе шатенка. Снова поправила растрепавшиеся на ветру волосы и направилась к автомобилю. До семи она как раз успеет управиться с делами, оправдываясь которыми, сбежала сегодня из агентства.