Будешь курить со мной?

      Драко только вылез из ванной, когда раздался пронзительный крик Гермионы. На ходу оборачивая вокруг бедёр полотенце, он бросился ей на помощь. Гермиона оказалась в кабинете: она забилась в угол и, обхватив голову руками, раскачивалась из стороны в сторону. — Драко, Драко, Драко, — хрипела она. — Я здесь, Гермиона, — Драко опустился подле неё на колени и осторожно прикоснулся к ладоням.       Гермиона дёрнулась всем телом и с ужасом посмотрела на него. — Она здесь, — прошептала, еле двигая губами, — она пришла за мной. — Тише, Гермиона, — Драко обнял её и прижал к себе. (Твою мать, только не это!) — Всё хорошо, всё хорошо. Здесь никого нет, ты в безопасности. Тише, моя милая, — он чувствовал, как дрожит Гермиона, как напряжены её плечи, и сердце больно сжималось от осознания того, насколько травмирована Гермиона.       (Ты идиот! Самовлюблённый и эгоистичный мудак!) — Тебя никто не тронет, — продолжал он шептать ей на ухо, — клянусь тебе. Я рядом и не позволю никому, даже призракам, причинить тебе вред. — Я видела её, Драко, — всхлипнула Гермиона и теснее прижалась к его голому торсу. — Она была здесь, в этой комнате. И голоса, эти голоса, — её голос сорвался на жалобный стон. — Я знаю, что заслужила это. Это моя кара! — Не говори так, — (блять, что ты натворил, придурок? Думал, что куча платьев отвлечёт Гермиону от воспоминаний?). — Ты ничего плохого не сделала! — Я живу, — прохрипела Гермиона. Драко почувствовал на своей коже её слёзы, и замер. В спешке он совершенно не задумался о том, что нужно что-то на себя надеть.       (Только не смотри на меня, только не смотри!) — Я не понимаю, — медленно выдавил он из себя. — Я живу. Даже радуюсь и наслаждаюсь. Мне хорошо с тобой, и я хочу отпраздновать с тобой Рождество. Но я не имею на это право. Не после того, что было. Сама того не желая, я уподобилась всем тем, кого так презираю и осуждаю. — Твою мать, Гермиона! — Драко почувствовал злость. — Не смей, слышишь? Не смей винить себя за это! Ты прошла через ад и выжила. Да, война оставила на нас незаживаемые раны, которые до конца наших дней будут кровоточить и болеть, напоминая о прошлом, но, блять, ты не должна себя винить!       Гермиона сотрясалась от рыданий и цеплялась пальцами за его плечи. Её разрывало от какофонии эмоций, и она прикусила зубами внутреннюю сторону щеки, пока не почувствовала кровь на языке. Но боль, которая до этого всегда помогала справиться с эмоциями и успокоиться, в этот раз предала её. Гермиона нуждалась в большем, но пока рядом Драко, она не могла ничего с собой сделать. Ей было невыносимо принять тот факт, что она оказалась слабой и неспособной достойно нести послевоенный крест. Гермиона ненавидела себя, но какая-то часть неё внутри кричала и умоляла начать опять жить и перестать истязать себя физически и ментально. (Тебе нужна помощь, Гермиона! Ты очень и очень больна. Ну же, признай это! Просто скажи, это несложно, попроси Драко помочь тебе! Напиши друзьям, и они тут же откликнутся на твой зов!.. Нет, нет, нет! Заткнись! Мне не нужна помощь! Я здорова! Ты глупа, маленькая Гермиона Грейнджер! Ты та часть меня, что ещё не столкнулась с войной, болью и смертью. Ты настолько наивна и глупа, что хочешь изменить устои магического общества, освободив чёртовых домовиков.)       Драко продолжал её баюкать, как маленького ребёнка, не обращая внимание на то, что всё тело замёрзло и затекло от неудобной позы, а полотенце на бёдрах размоталось и удерживалось только чудом. Он гладил её по голове, ощущая, какие мягкие у неё волосы, утыкался носом в шею и вдыхал слабый аромат геля для душа, шептал на ухо самые нежные и успокаивающие фразы, на которые только был способен. Ни с кем другим он не был бы таким.       За те несколько недель, что они с Гермионой сблизились, Драко начал ощущать, как возвращается к нормальному состоянию. Будущее уже не казалось ужасающе беспросветным, а в глубине души поселилась робкая надежды на счастливое будущее с особой девушкой. Его уже не так раздражали веселящиеся однокурсники и толпы студентов, беззаботных и спокойных, в коридорах. Он даже радовался, что те способны жить дальше. Хотя, по правде говоря, ему было плевать на них всех. Его волновала лишь Гермиона. Её состояние было… нестабильным, и это пугало. Но у него не хватало духа силой отправить Гермиону к врачам. Да, они помогут ей, но подобного предательства Гермиона ему никогда не простит, а подобный исход вовсе не прельщал Малфоя.       Через бесконечно долгие минуты Гермиона успокоилась. Сначала она перестала плакать, а после совсем расслабилась в его объятиях. — Прости, — пробормотала она, слегка отстраняясь. — За что? — Драко удивлённо приподнял брови. — За эту сцену. Я не знаю, что это было, — Гермиона болезненно поморщилась, ощутив резь в горле. — Всё в порядке, Гермиона. Я понимаю. Тебе не за что извиняться.       Гермиона кивнула и, слегка покраснев (смущение тебе к лицу, Грейнджер!), окинула взглядом его почти обнажённое тело. Но через несколько секунд её лицо побледнело, а губы затряслись. — Что?.. — её голос сорвался.       Гермиона подняла руку, но так и не прикоснулась к коже. Глаза с ужасом смотрели на то, что было наказанием за её спасение. На груди и животе, словно узор, алели выжженные слова, повторяющиеся вновь и вновь, будто тело Малфоя было прописями: «я раб». Некоторые из них были покрыты белёсыми шрамами, будто кто-то пытался заштриховать клеймо.       (Блять!) — Драко, — от того, как прозвучало его имя с её уст, по телу побежали мурашки. Гермиона растерянно посмотрела ему в глаза, — что это? Я… — Не надо, Гермиона, — он покачал головой.       Она поняла.       Драко помог ей встать на ноги. Они прошли в спальню: Гермиона уселась в кресло, а Драко удалился в гардеробную, чтобы наконец привести себя в надлежащий вид. Всё же воспитание не позволяло ему разгуливать по дому без одежды. Подобный «наряд» уместен в спальне или ванной. — Кстати, — крикнул он, доставая из шкафа белоснежную рубашку, — поздравляю. — С чем? — даже не видя её лица, Драко мог представить, как Гермиона слегка хмурит брови и поджимает губы. — С переходом на новую ступень отношений. Если ты не заметила, мы впервые за время нашего знакомства назвали друг друга по имени.       Гермиона замерла. Это действительно было событием. Обращение по имени означало уже нечто большее, чем совместное проведение рождественских каникул, покупка платьев и объятия. — За это надо выпить, — отозвалась Гермиона. В ответ ей был тихий смех Драко.

***

      В просторной и светлой комнате было тепло от ярко пышущего пламени в камине. На столе, застеленном белоснежной скатертью, стояли блюда с закусками, запечённой уткой, овощами и пирогами. В бокалах алело вино, а воздух был наполнен таким привычным и приятным ароматом табака. Гермиона и Драко курили, смотря на высокую, почти под два метра, ель, украшенную большими стеклянными шарами. Внутри каждого была изображена своя сценка: единорог на поляне, покрытой ковром из жёлтых цветов, небольшая деревушка в снегу под звёздным небом, двое ребятишек бегут по полю, запуская воздушного змея, молодая пара танцует возле камина… Гермиона с давно забытым чувством умиротворения смотрела на это всё, мечтая, чтобы вечер никогда не заканчивался. — Спасибо за платья, — нарушила она молчание. — Не за что, — Драко слегка улыбнулся. — Рад, что ты оценила. — Оценила, — подтвердила Гермиона. — Только не поняла, зачем. — Помнишь вечеринку? — Гермиона кивнула. (Как такое забыть?) — Мне понравилось, как на тебе смотрелось платье. Правда, на мой взгляд оно было слишком открытым и потому не в твоём стиле. В конце ноября я начал планировать рождественские каникулы, и у меня появилась мысль пригласить тебя отпраздновать Рождество вместе. Я не был уверен, что ты согласишься, но рискнуть стоило. Ну и, — он резко замолк. — Что? — нахмурилась Гермиона. — Я привык, что в этом доме девушки и женщины ходят в платьях. Знаю, что поступил довольно эгоистично, но… — Это традиции, понимаю, — перебила его Гермиона. — Всё в порядке, правда. Увидев платья, я предположила, что ты хотел бы, чтобы я соблюдала определённый дресс-код. Для тебя мне не сложно надеть платье, Драко. К тому же, — она широко улыбнулась, — платья восхитительны! — Своим дружкам ты бы не позволила так с тобой поступить, — покачал головой Драко. — Они — совсем другое дело. Гарри, Джинни и Рон в последние месяцы слишком меня опекают, и их контроль выводит из себя. Думаю, они наслаждаются тем, что могут мною управлять. Ведь я у них всех на крючке…       Драко слегка склонил голову на бок, всем своим видом показывая заинтересованность. — Как ты знаешь, некоторые, — Гермиона презрительно скривила губы, — считают, что я не в себе. И профессор МакГонагалл и с Помфри поставили условие: либо я нахожусь в школе под их присмотром и присмотром друзей, либо меня отправляют в Мунго на реабилитацию. — Невозможно, — прошептал Малфой. — Ошибаешься, — с горькой усмешкой произнесла Гермиона. — Но ты… Ты ведёшь себя иначе. Даже в этой ситуации ты не стал давить, а просто намекнул, что хотел бы видеть меня в платье. И знаешь, в случае с тобой, я согласна на компромиссы и уступки. — Я рад, что ты восприняла это положительно, — неуверенно произнёс Драко. Чуть помолчав, он спросил: — Может, ты хочешь приступить к ужину? — Да, конечно, — Гермиона потушила сигарету.       Еда пахла изумительно, но при одном взгляде на неё Гермиона ощутила приступ тошноты. Выдавив улыбку, она села на отодвинутый Драко стул и попыталась успокоиться. — Я знаю, что ты любишь морепродукты, поэтому распорядился запечь их, — Драко сел напротив неё и указал на блюдо с мидиями и креветками, укрытыми сырной шапкой и мелко нарезанной зеленью. — Благодарю, — кивнула Гермиона и положила себе на тарелку небольшую порцию. (Возьми себя, блять, в руки! Драко не враг тебе…)       Ужин тёк плавно и тихо. Они разговаривали о всякой ерунде, вспоминали школьные стычки, рассказывали истории из детства. Незаметно для себя, Гермиона съела морепродукты и перешла к горячему. Вино пьянило, и через полчаса Гермиона сидела с ярко сверкающими глазами и лёгким румянцем на впалых щеках. Она всё больше хихикала и улыбалась, обнажая зубы, и Драко с удовольствием смотрел на неё. (Как долго продлится это состояние? Сколько ещё минут или часов она будет радоваться и наслаждаться жизнью, прежде чем её разум вновь замутнится?)

***

      Дни пролетели незаметно. Большую часть времени они проводили за разговорами, курением и прогулками по парку, изредка покидая поместье и гуляя по улочкам магического Лондона. Они не особо скрывались и даже не думали о том, что их могут увидеть. Всё это не имело значения. Гермиона и Драко наслаждались обществом друг друга, и даже не желали вспоминать о приближающемся возвращении в Хогвартс. — Я бы хотела, чтобы эти каникулы длились вечность, — призналась Гермиона как-то вечером.       Они сидели на полу у камина: Драко положил голову Гермионе на колени. В одной руке у неё была сигарета, которую она то подносила к своим губам, то протягивала Драко, а второй перебирала его волосы, пропуская пряди между пальцев. — Ты можешь приехать на пасхальные каникулы, — моментально ответил Драко. — Твои покои никуда не денутся. И я буду рад. — Звучит заманчиво, — Гермиона слабо улыбнулась. — Но до весны ещё дожить нужно. — Куда мы денемся? — усмехнулся Малфой.       В этот момент рядом появился один из домовиков. Втянув голову в плечи, будто ожидая удара, он пролепетал: — Хозяин, вам известие от госпожи. Она совсем плоха… Хочет видеть вас.       Гермиона ощутила, как моментально напрягся Драко. Всего на мгновение он замер, будто взглянул в глаза василиску, а затем резко поднялся. — Оставайся здесь, — бросил он Гермионе.       Гермиона повиновалась. По лицу Драко было понятно, что ему не до неё, и Гермиона не думала винить его в этом. О Нарциссе она практически ничего не слышала после войны, кроме того, что рассказывал Драко и то вскользь, будто эта тема была запретной. Ходили слухи, что во время судебного процесса Нарциссу изнасиловал кто-то из авроров, и это отразилось на её душевном состоянии. Сама Гермиона в ту пора была раздавлена, и на судебные процессы приходила скорее из желания причинить себе лишнюю боль. В то время, как всё внутри неё орало и выло, моля об отдыхе, Гермиона истязала себя всеми мыслимыми способами. Даже наведывалась пару раз в Азкабан, чтобы посмотреть на уцелевших Пожирателей, над кем суд был бесполезен. И так было всё понятно с ними. Поэтому Гермиону совершенно не волновало, что там с леди Малфой произошло. Чего правду таить, она всем — и друзьям, и врагам — желала гореть на мучительном костре боли и отчаяния.       Через несколько часов, когда огонь в камине давно погас, а за окном стояла непроглядная тьма, в комнату зашёл Драко. Надломленным взглядом он окинул комнату, задержался на Гермионе, которая моментально вскочила на ноги, и, сделав к ней пару шагов, рухнул на колени и отчаянно зарыдал. Гермиона тут же бросилась к нему. Костлявые руки крепко обхватили Драко, прижимая к себе. Драко цеплялся за неё, и Гермиона отстранённо подумала, что от его хватки на утро у неё появятся синяки. (Твою мать, тебя так волнует это?) — Драко, — тихо прошептала Гермиона, прижимаясь щекой к его щеке и обдавая тёплым дыханием ухо, — что произошло? — Мама… — с отчаянием выдавил Драко, и сердце Гермионы болезненно сжалось. (Нет, нет, нет, нет…) — Покончить с собой пыталась… Спасли еле-еле.       Гермиона ощутила облегчение. Жива! И тут же тяжёлым молотом ударила мысль. А из-за меня будешь так рыдать? — Тише, — пробормотала она, гладя то его лицо, то спину, пытаясь подарить всю заботу и нежность, на которую была способна теперь, — всё будет хорошо. Она жива, и это главное. Всё будет хорошо, обещаю…       Драко резко вскинул голову. Выражение его лица, мокрого от слёз, стало ожесточённым, и он сквозь зубы чуть ли не прорычал: — Обещай, что не сделаешь так же!       Гермиона вздрогнула. — Обещай! — настойчиво повторил Драко, хватая её за плечи. — Обещаю, — еле слышно произнесла Гермиона, чувствуя, как тоска начинает сжимать ей сердце. — Утром я отправлюсь к маме, — глухо произнёс Драко, отводя взгляд. — Пробуду у неё несколько дней, может пару недель. Если хочешь, можешь остаться здесь до начала семестра. Или вернуться завтра в Хогвартс раньше, в таком случае, моя комната полностью в твоём распоряжении. — Хорошо, — кивнула Гермиона.       Оба почувствовали, что говорить трудно. Да и зачем слова? И так всё понятно…

***

      Гермиона медленно шла в сторону замка. Был сильный снегопад, и ей пришлось наложить заклинание на сигарету, чтобы та не потухла. В такую погоду хорошо сидеть у камина или нежиться в кровати в обнимку с близким человеком, но выбора у неё не было. Оставаться одной в Малфой-мэноре Гермионе не хотелось: одна мысль, что Беллатриса вернётся, а Драко рядом не будет, доводила Гермиону чуть ли не до истерики и очередного нервного срыва.       В коридорах было безлюдно, и Гермиона без проблем добралась до коридора старост. Дверь в комнату Драко покорно отворилась, стоило Гермионе прикоснуться к ней. Наложив несколько дополнительных заклинаний, она прошла к шкафу и достала зелёный спортивный костюм, который уже несколько недель считала своим. Собрав волосы в косу, Гермиона удобно устроилась на диване и укрылась тёплым пледом. Ученики должны были вернуться лишь через два дня, и до первого учебного дня нового семестра Гермиона была не намерена вставать.       Она действительно проспала почти всё это время, просыпаясь лишь для того, чтобы утолить жажду и голод, а также выкурить сигарету, а после опять проваливалась в глубокий сон. Ей снились клетки, в которых гнили ещё живые люди, фестралы, летающие над Хогвартсом, на спинах которых сидели ученики и члены Ордена Феникса, бескрайнее болото, по которому она бежала в одном из подаренных Драко платьев, раздирая подол в клочья об острые ветви кустарников, тянущих к её ногам сухие и изогнутые лапы. Эти сны не казались реальностью: с тусклыми красками и замедленными движениями, они походили на старое кино. Поэтому Гермиона и не просыпалась в холодном поту и с хриплыми криками, как обычно, а просто лежала какое-то время с открытыми глазами, тупо уставившись либо в потолок, либо в стену. Никаких мыслей. Никаких чувств. Ничего.       В утро первого учебного дня Гермиона впервые с момента возвращения в школе из Малфой-мэнора отправилась в душ. Дойти до ванной оказалось труднее, чем она думала. Тело не слушалось, а жуткая, непонятно откуда взявшаяся усталость болью отдавалась в мышцах и костях. Волосы после нескольких дней без гребня были все в колтунах, но Гермионе было плевать. Очень медленно она разделась и зашла в душевую кабину. Минут десять ушло на то, чтобы настроить воду до комфортной телу температуры. Руки дрожали, и Гермиона даже не думала потянуться за мочалкой и гелем и просто стояла, ощущая, как сильные струи воды бьют по плечам, груди и животу. Через какое-то время (сколько я так стою?), Гермиона выключила воду и опять надела спортивный костюм, не обращая внимание на неприятный запах, исходящий от одежды.       Выйдя из ванной, она заметила на кровати газету. Гермиона не помнила, откуда та взялась, но это было не важно. Намереваясь бросить газету в камин, Гермиона взяла её в руки и тут же застыла на месте. На первом развороте, почти на половину страницы, была напечатана фотография: она и Драко, обнимающиеся где-то в Лондоне. Драко то и дело наклонял голову, чтобы поцеловать её, и Гермиона с охотой отвечала. Круг за кругом, раз за разом… Объятие, наклон головы, поцелуй, объятие, наклон головы, поцелуй.       Бывший Пожиратель Смерти и магглорождённая: как борцы за чистоту крови предают свои взгляды. Всё о лицемерии Драко Малфоя…       Читать дальше Гермиона не стала. Одного заголовка было достаточно, чтобы предсказать содержание статьи. И автор этих строк тоже был очевиден. — Надо было раздавить тебя, мерзкое насекомое, — сквозь зубы прошептала Гермиона.       Ощутив тошноту, она бросилась обратно в ванную. Желудок болезненно сжался, во рту появился мерзкий кислый привкус, и её вырвало. На лбу выступили капельки пота, всё тело дрожало, но Гермиона смогла подняться и подойти к раковине. Вздрогнула, увидев своё отражение в зеркале. (Ну и чудище…)       Идти по коридорам было… тяжко. Она ловила на себе взгляды, слышала шепотки за спиной, а ученики, идущие навстречу, тут же отходили в сторону. В одном из коридоров она столкнулась с мадам Помфри, и та с ужасом уставилась на неё, а после бросилась прочь.       (Блять, только этого ещё не хватало. Бежать, надо бежать отсюда!)       Но позади неё уже собралась толпа, бежать было некуда, оставалось идти вперёд в Большой зал. Её встретили молчанием. Гермиона без труда столкнулась со взглядами друзей, сидящими с краю стола, всего в нескольких метрах от дверей. (Почему всегда с краю? Почему не сесть в другое место?) Друзья смотрели на неё с… Гермиона не могла понять. Никак. В ушах гудело, пол, казалось, уходил из-под ног, а лица расплывались, превращаясь в размазанные пятна. — Шлюха! Вонючая подстилка!       Она не узнала, кто это выкрикнул. Через мгновение в лицо ей прилетел кубок, и Гермиона, вскинув руки, с удивлением ощутила на них кровь. Лицо обожгло болью. — Что ты наделала, Гермиона? — с ужасом произнёс Гарри. — Как ты…       Он не договорил, но Гермиона отчётливо могла представить, что именно хотел сказать ей друг. Но у неё не было сил даже разозлиться на Гарри. Всё бессмысленно. Никто никогда не поймёт её, но так даже и лучше. Может хоть теперь все оставят её в покое? Гермиона решила: сегодня же она соберёт все вещи и уедет обратно в Малфой-мэнор. Защищённый охранными чарами, он станет надёжным убежищем. Гермиона знала, что Драко не прогонит её. Особенно после этого. (Интересно, будь он сейчас здесь, чтобы было с тем, кто кинул в меня кубок?)       Не ответив Гарри, Гермиона вытерла испачканные кровью пальцы о салфетку, лежащую на столе. Несколько капель крови упали с её лица прямо в тарелку с кашей, и Гермионе показалось, будто в тарелке не овсянка, а белые черви, пожирающие кусок плоти. Гермиону замутило, она развернулась, желая поскорее убежать, и увидела, как толпа учеников расступается, пропуская к ней трёх мужчин в белых халатах. Отличительный знак тех, кто работал в новом отделении Мунго для жертв войны. Низенький и толстый мужчина с сальными волосами и волосатыми пальцами одним своим видом вызвал у Гермионы тошноту. Санитары позади него казались блеклыми и неприметными. — Мисс Грейнджер, — мерзким голосом произнёс уродливый мужчина, — вам придётся пройти с нами. — Нет! — взвизгнула Гермиона, отпрянув назад.       Словно загнанный зверь, Гермиона озиралась по сторонам. Друзья отпрянули от неё, будто от заражённой чумой, кто-то пронзительно рассмеялся, за столом Слизерина Забини дёрнулся было встать, но Нотт, положив ему на плечо руку, остановил и что-то быстро зашептал на ухо. Оба смотрели на неё встревоженно, но пока бездействовали.       (Драко, был бы ты здесь… Зачем я сюда вернулась? Надо было остаться в Малфой-мэноре, где никто не стал бы меня искать. Блять, ещё и эти пялятся, как на прокажённую. Друзья, чтоб их! Бежать, бежать, бежать!) — Сопротивляться бесполезно, мисс Грейнджер, — безмятежно произнёс мужчина. — Вам нужна помощь. И мы поможем. — Нет, нет, нет! — в иступлении взвыла Гермиона, отступая назад. — Вы не имеете права! Я здорова! Вы не можете забрать здорового человека!       Мужчина мерзко ухмыльнулся, а после кивнул своим спутникам, и те, быстрым шагом подойдя к Гермионе, схватили её за плечи. — Отпустите меня! — Гермиона тщетно пыталась вырваться из их хватки. — Нет! Нет! Вы не можете…       Она сорвалась на вой, и обмякла в руках санитаров.