Письма (к) матери

      — Никуда ты не пойдешь! — Джанко с силой подперла дверь. — Хватит с меня твоей последней госпитализации! Я сама чуть не умерла, пока ты там лежал!       Такемичи бесполезно долбился в дверь: его мама, обычно равнодушная к происходящему и спокойная как слон, увидев, как сын переодевается в форму Тосвы, неожиданно вышла из себя. Она буквально запихала его в комнату и закрыла на замок, а для полноты картинки еще и облокотилась на дверь — вдруг буйному сыну придет в голову выбить ее? Теперь у него есть весомый аргумент этого не делать: если Такемичи решит сыграть в вышибалу, на маме непременно останутся синяки. А он хотел этого избежать.       Джанко прислушалась. За дверью было тихо, кажется, Такемичи оставил попытки сбежать.       — Мам, — он подал голос. — Открывай. Ты не понимаешь, я должен там быть. Я теперь лидер Тосвы.       — Хватит уже про бандитов своих! Это они тебя прошлый раз так поколотили?       Раздался вздох. Джанко фыркнула. «Пускай посидит и подумает, ничего не случится, если он на одну драку не пойдет… И вообще, Такемичи последнее время сам на себя не похож…»       Это было правдой: Джанко совсем не узнавала Такемичи. Иногда у нее было чувство, что у нее существует два сына-близнеца. Но в чем именно между ними была разница, она не могла уловить. Это было что-то неосязаемое. Она разговаривала с Такемичи, а он витал в облаках. Иногда мог вскочить и без объяснений куда-то резко побежать. Приходил разбитый и плакал в комнате, а иногда наоборот — воодушевленный рассказывал какие-то несуразные истории из школы. Сначала Джанко не обращала на это внимание, а потом насторожилась. Что-то явно происходит, но что?       Джанко была авторитарной женщиной, но не лишенной материнской нежности. С отцом Такемичи они давно разошлись, но у них сохранились неплохие отношения. Да и развелись-то они по какой-то непонятной причине из юности — сейчас ни она, ни Тэтсуо уже ее не помнят. В какой-то момент они даже попытались снова сойтись, но тяжелый характер («И рука», - как шутил Тэтсуо) Джанко не позволил это сделать. Такемичи с папой ладил неплохо, однако особой близости между ними не было. Экстравертный сын, казалось, особо и не нуждался в отцовском воспитании и смотрел на жизнь позитивно и легко. До поры до времени…       ***       Джанко пропустила тот момент, когда сын «охулиганился», подростковые стычки не казались серьезными, пока однажды он не явился домой избитый.       — На тебе живого места нет! — ахнула она.       — Все в порядке! Мы победили! — Такемичи отмахивался от маминых рук, а глаза лихорадочно блестели. — Ты представляешь, я почти сам завалил того громилу! Правда, потом приехал Майки, а Доракен вообще вздул сто человек! — речь сына превратилась во что-то не очень складное, но Джанко куда больше беспокоили побои.       — Пошли в ванную, тебе надо промыть рану.       Такемичи послушно шел за матерью, что-то бормоча про себя. Она вытащила из шкафчика медицинские принадлежности и начала обрабатывать разбитое лицо сына.       — С кем ты связался? — строго спросила она. — Я знаю твоих друзей, но чтобы Аккун или Макото ввязались в настолько жуткую драку, представить не могу. Как ты сказал, Майки и Доракен? Кто это?       — Мам! — с укором сказал Такемичи. — Ты что, не слышала про Токийскую свастику? Это самая крутая и легендарная группировка сейчас.       — Гопники что ли?       — Ну да, гопники. Майки — наш глава. И вообще… — внезапно Такемичи задумался, а потом взял Джанко за руку. — Мама, я могу вести себя странно, но я хочу, чтобы ты знала… Хотя нет.       — Что знала? — Джанко заглянула сыну в глаза и увидела в них какую-то неожиданную печаль. Было такое чувство, что он прощается с ней. Но ведь сейчас ее сын здесь, скоро они пойдут спать, а утром она, как обычно, позовет его завтракать и отправит (едва ли не пинками!) в школу. Такемичи, конечно же, еле-еле проснется, но пойдет туда — не успев толком собраться.       — Ты лучшая мама в мире, — сказал Такемичи. Ему хватило смелости не отвести взгляд.       Джанко поняла, что сын что-то не договаривает, но давить не стала.       — Кстати, через неделю мы с тобой поедем в торговый центр за обновками, — небрежно произнесла она, скрывая беспокойство. Однако оно только усилилось, когда Джунко увидела недоуменный взгляд сына.       — Забыл?       — Забыл… — уныло сказал Такемичи и почесал голову.       Странные провалы в памяти сына, резкие скачки настроения и постоянные отлучки изрядно напрягали женщину. А еще она ощущала угрозу и впервые отнеслась к словам ребенка про группировку серьезно.       ***       Однажды к ним в дом пришла хорошенькая девочка. У нее были короткие рыжевато-розовые волосы и большие карие глаза.       — Здравствуйте! Меня зовут Тачибана Хината, позовите Такемичи, пожалуйста! — выпалила девчонка.       — Здравствуй, Тачибана Хината. А его нет дома, — Джунко с интересом разглядывала ее. — Вы одноклассники?       — Нет, — Хината замялась всего на мгновение, а потом с вызовом сказала:       — Я его девушка.       Удивлению Джанко не было предела. Привыкшая к исключительно мальчишеской компании сына, она даже не представляла, что у него может появиться подруга. «Хотя он ведь подросток и школьная любовь — это нормально».       — Заходи. Поговорим.       Разговор у них вышел душевный. Хината — удивительно дружелюбная, оптимистичная, а главное — готовая биться за Такемичи даже в словесных баталиях. Стоило Джанко хоть немного критиковать сына, как Тачибана мгновенно вставала на его сторону.       — Ладно, с этим еще можно жить, но его компания… Может быть, ты мне расскажешь, что это за группировка такая?       Хината опустила глаза.       — У нас большая компания, мы все дружим… А то, что мальчишки иногда дерутся — это нормально. Это же парни, они вечно делят то территорию, то девчонок, — как можно беззаботнее произнесла она, но Джанко почувствовала фальшь. Она поняла, что Хината сама сходит с ума от беспокойства за Такемичи, но бодрится — ради него и ради себя.       Допытываться до девчонки Джанко не стала, а потому решила сама поузнавать у знакомых, что это за гоп-банда. К ее ужасу выяснилось, что все разборки — не просто пацанские драки, а самые настоящие бандитские мордобои. Разговор с Такемичи предстоял серьезный, а потому Джанко заранее разработала несколько стратегий выхода из ситуации. И самый решительный из них был переезд.       Но Такемичи категорически не согласился с матерью: он что-то вопил про цели, достоинство и дружбу, а потом и вовсе удрал. Во всем его шумном пассаже Джанко уловила одно интересно слово: «спасти». Ее сын явно пытается кому-то помочь, но кому?       Неужели все это было затеяно ради Тачибаны Хинаты?       ***       Как-то на обеде она предложила Такемичи пригласить друзей. Он сначала согласился, а потом будто завис и отстраненно промычал что-то не по теме.       — Очнись, Такемичи! Пригласи к нам друзей!       Он удивленно хлопал глазами.       — Они у нас уже бывали… Пока ты на работе, мам. Не вижу смысла звать их к нам, наша Тосва очень шумная, — предостерег Такемичи.       — Ну и что? Хочу познакомиться с твоим Майки, о котором ты так много болтаешь. И с Хинатой.. — Джанко хитро посмотрела на сына.       — Ты знаешь Хину? — удивлению Ханагаки-младшего не было предела.       — Знаю… Хорошая девочка. А вот друзей твоих, гопников недоделанных, не знаю. Кроме одноклассников. Так что зови свою легендарную Тосву. Будем общаться.       Такемичи рассеянно кивнул, и Джанко поняла, что сын снова не здесь.       ***       Конечно же, никто в ее присутствие к ним не пришел. Такемичи начал отнекиваться, а потом вовсе рассердился и заявил:       — Отстань! — и убежал, да так, что только пятки сверкали.       Сын становился грубее и напряженнее, а Джанко не понимала, как еще его уговорить. Она даже обратилась за помощью к Тэтсуо, но тот отнесся к деятельности Такемичи снисходительно и вообще сказал, что тоже когда-то давно был в такой группировке, а сейчас стал уважаемым человеком.       Бесполезный мужчина.       ***       Кульминацией стала больница.       — Ты едва выжил, — Джанко не знала, что больше она чувствует: ярость к обидчикам Такемичи или страх за его здоровье. — Скажи мне, кто тебя так отделал, и я обращусь в полицию. Мы это так не оставим.       Такемичи почти не мог говорить, а лицо было все как сплошной кровавый синяк. Он отрицательно помотал головой и отвернулся к окну. Джанко увидела в его глазах слезы.       — Ты считаешь себя главным героем всего, что происходит и хочешь спасти кого-то… Я даже не знаю, кого ты собрался спасать — ту ли милую девочку Хинату или еще кого-то. Но спаси прежде всего себя, Такемичи! Даже в самолетах во время разгерметизации сначала надевают маску на себя, а уже потом на ребенка или рядом сидящего! Что с тобой не так? Объясни, кого тебе так надо защитить?!       Такемичи упрямо смотрел в окно. Джанко перешла на другую сторону и только сейчас обратила внимание на цветы в палате. «Хината», — сразу же поняла она.       — Скажи мне, Такемичи, я должна помочь тебе. Хватит уже геройствовать.       — Какой ответ ты хочешь услышать? — устало сказал он. Это было сказано неожиданно очень по-взрослому, тоном человека, который в этой жизни много видел и потерял.       — Что ты выпишешься из больницы и забудешь навсегда про свою группировку.       — Так не будет… мама, я должен ему помочь, понимаешь? Иначе никому не видать хорошего будущего! Я снова все испортил, а потому и исправлять мне — любой ценой! — Такемичи резко замолчал, было видно, что каждое из слов дается ему с трудом. Джанко не стала его мучить.       — Я позову к тебе Хинату. Сдается мне, только эта девчонка способна на тебя повлиять.       ***        Когда Джанко увидела, как сын переодевается в форму, ее едва ли не схватила истерика. План созрел мгновенно: она подскочила к нему, толкнула в комнату и закрыла.       — Не пущу!       — Мама!       — Не пущу, сказала! Сиди здесь, они там и без тебя разберутся!       Замолчали.       — Скажи мне, зачем это все? — просто спросила Джанко.       — Затем, что я главный герой. И все это случилось из-за меня, — спокойно ответил сын.       — Не открою, пока не расскажешь мне все.       — Значит, я найду другой путь.       «Упертый», — с досадой подумала Джанко. В какой-то момент ее сын стал решительным и полностью убежденным в своей правоте. «Лучше бы ты был неуверенным задротом!» — и тут же устыдилась своих мыслей: Такемичи заслуживал больше, чем быть вечно униженным другими.       — Знаешь что, главный герой… Хочешь ты того или нет, но я требую правды. Иначе я сама тебя побью.       Снова молчание.       — Мам… Без меня их убьют. Это все равно что оставить страну без президента. Я обещаю тебе, что это последняя битва. Обещаю, слышишь?       Джанко прикрыла глаза.       — А вдруг ты не вернешься?       — Вернусь. Я уже давно не тот Такемичи, которого ты знала. Но мы обязательно познакомимся снова, когда я надеру задницу Майки.       — Это тот твой друг?...       — Друг… Да, и именно потому, что я его друг, я обязан вправить ему мозги. Без этого не будет никакого хорошего будущего.       — Почему ты все время говоришь про будущее?       — Потому что знаю, как все может быть и хочу этого не допустить.       Джанко окончательно запуталась: ее сын видит будущее?       — Ты… экстрасенс?       Несмотря на напряженность ситуации, Такемичи расхохотался за стеной.       — Нет, мам. Но почти готов им стать. Выпускай.       Она открыла дверь.       — Сегодня ты сказал мне очень много странных вещей, Такемичи. Ты словно вырос всего за недель… стал почти что моим ровесником, — она ласково тронула сына за плечо и тут же одернула руку, словно боясь обжечься. — Это хорошо? Наверное, нет, ребенок для матери должен оставаться ребенком, а у нас с тобой эти границы стерлись. Прости меня...       Такемичи обнял Джанко.       — Я буду идти до победы, мама! Ты сможешь мною гордиться, я обещаю, — с этими словами он пошел к выходу, а затем повернулся и на прощание широко и открыто улыбнулся.       — Главные герои не умирают, мам.       И Джанко ему поверила.