Новогодний "Сюрприз"

      Я тяжело дышал, сжимая руки в кулаки и едва заметно дрожа всем телом. Уже несколько раз за эти мгновения я успел пожалеть о своём желании и слишком длинном языке, но на попятную идти никак — Александр не позволит взять сказанное назад. И сейчас ждёт, когда я начну исполнять озвученное, следит за каждым движением, словно видит насквозь.       Как всё к этому пришло? Ведь я просто зашел спросить, что приготовить на обед. Саня только недавно вернулся домой с работы и сразу же ушел в кабинет. Заглянул буквально на пару мгновений, но все мысли из головы вышибли перчатки. Самые простые, чёрные, кожаные, тонкие перчатки, которые Саня… Нет, все-таки Александр, натягивал на свои руки. Сейчас обращаться к этому властному и строгому мужчине домашним именем не было никакой возможности. Чёртовы перчатки настолько сексуально очерчивали пальцы мужчины, что у меня мурашки табунами по спине забегали, а в горле образовался комок, который все никак не удавалось проглотить.       — Василий? Ты что-то хотел? Если нет, то выйди, мне собраться надо.       — А? Да! Хочу… тебя…       Дальше слова куда-то разбегались, стоило только глазам уловить движение мужских пальцев в перчатке. Саня не торопился ни в своих действиях, ни в словах, ведя диалог спокойно и даже капельку прохладно, и это настолько контрастировало с его обычным голосом, где мелькали игривые и хрипло-сексуальные нотки, что я растерялся и не мог нормально соображать. Рукава его рубашки были закатаны выше локтя, сам Александр стоял перед столом, опираясь о него поясницей. Застёгнутый на всё пуговицы в прямом и переносном смысле, почти при полном параде, только пиджак сиротливо лежал в одном из гостевых кресел. Мужчина чуть прищуривался, глядя в мою сторону, словно впервые видел.       После третьего повтора этих слов на которых меня заело как стародревнюю пластинку, он выставил руку вперёд, прося тишины. Я гулко сглотнул, гипнотизируя чужие пальцы и слышал его спокойный голос:       — Я понял тебя ещё в первый раз. И раз так хочешь, можешь начинать.       — Что начинать?       Эта фраза как тумблер включила мозг и прекратила обильное слюноотделение. Александр тихо хмыкнул, складывая руки на груди, наблюдая за моей растерянностью и явно наслаждаясь зрелищем.       — Ты сейчас трижды сказал о своём желании моей персоны, и я вовсе не против, очень даже за. Поэтому ты можешь раздеваться, если хочешь, чтобы одежда осталась целой.       — В каком смысле…целой? — Переспрашиваю я немного нервно, вцепившись пальцами в свою любимую домашнюю футболку.       — В самом прямом…       Мужчина сделал небольшой шаг вперёд, слегка разводя руками. Я же вновь залип на его пальцах, следя за жестикуляцией. А Александр приближался, говоря всë так же размерено, однако в этот раз его голос был более хриплым и низким:       — Я уже настолько устал ждать, когда ты созреешь и сам попросишь о близости, что боюсь не совладать со своем желанием быть с тобой единым целым, и опасаюсь, что в порыве страсти порву к чертям твои вещи. Мне не проблема возместить их тебе, но пока вещи не прибудут, ты не вылезешь из моей кровати, так как моя одежда на тебе смотрится слишком сексуально. Малыш, я затрахаю тебя до потери сознания или пульса. Ты ходить у меня неделю не сможешь, это я тебе гарантирую.       Он уже подошёл вплотную и мягко взял мое лицо за подбородок, заставляя смотреть в глаза. Я же шумно выдохнул, вздрагивая, почти утопая в черных омутах. Прикосновение руки в перчатках вызвало не просто табун мурашек. О, нет! Это было подобно удару током. Только без боли.       — Поэтому я предлагаю тебе раздеться самому, а после мы можем опробовать любую поверхность в этой комнате, какую ты пожелаешь. И если будешь хорошим и послушным мальчиком, я подумаю о награде для тебя.       — Н.но в кабинет могут в любой момент войти… Р-Роза там или К-Костя…       Я снова гулко сглатываю, видя предвкушающую улыбку на его лице. От этого зрачки непроизвольно становятся шире. Я вижу это, так как ловлю собственное отражение в чёрных глазах.       — Тебя ведь это ещё больше заводит, да? Что нас могут застукать. Не скрою, меня тоже, а если учитывать что было, когда мы с тобой познакомились, м-м-м.       Я почувствовал, как начало пылать лицо. Нас ведь действительно почти что застукали в ту ночь за пьяными шалостями. От общей атмосферы, этих прикосновений и воспоминаний, джинсы стали значительно более тесными. Слух уловил довольное хмыканье, а чужие пальцы отпустили лицо. Александр в несколько быстрых шагов пересёк помещение и… Запер дверь на ключ, который положил в нагрудной карман своей рубашки. Я закрыл рот руками, только через несколько секунд осознавая свое положение. Никто не войдет и не потревожит, да. Но и я полностью в его власти, не сбежать. Я вовсе не хочу сбегать, но снова чувствую, будто заперт с голодным хищником в клетке. Будоражит.       — Теперь нас никто не побеспокоит и ты не сможешь сбежать. Тебе придется очень постараться, что бы получить этот ключик. Итак, я жду.       Он сел в кресло, довольно улыбаясь, не сводя с моей фигуры взгляда. Да мне… Придется полностью подчиниться, если я хочу выйти из кабинета. Я сам пришел и отступать некуда. И не хочется. Пальцы медленно подцепляют край футболки, тянут ее наверх, постепенно обнажая живот и грудь. Я никогда… Не раздевался перед кем-то и надеюсь, что сейчас делаю все правильно.       — Правильно, Снежинка. Но просто снять вещи — это скучно. Поэтому, давай немного разнообразим действо. Танцуй, и не забывай, что тебе необходимо избавиться от одежды раньше, чем я тебя раздену собственноручно.

      "Словно мысли читает! " — Пронеслась кометой мысль в голове.

      Он включил на телефоне песню, отчего в первое мгновение захотелось свернуться в клубочек и не шевелиться вообще пару лет. Дикий стыд, едва горчащая обида и смущение сковали тело. Но чем больше я слушал, тем меньше волновался, и чем больше входил в раж. Футболку снял уже не просто через голову, а плавно качая бедрами и играя с этим куском ткани, приоткрывая то чуть дрожащий живот, то грудь с твёрдыми горошинками сосков, то вновь опуская ткань. Видя, как тяжело сглотнул мужчина и уловив тихий рык, наконец отбросил верхнюю тряпку и начинал расстегивать джинсы, стараясь попадать в ритм мелодии. К концу песни на мне не было ни единой нитки. Было так необычно находиться голым перед ним, возбуждённым до предела и будто бы пьяным от собственной бесшабашности.       — Ты восхитительно двигаешь телом малыш. Подойди.       Он слегка машет рукой, и щёки вновь затапливает краска. Очень медленно, почти осторожно подхожу к нему, так как явно выраженное физически «желание» сильно смущает. Но прикрыть рукой или хотя бы немного придержать не позволяют его глаза. Они словно предупреждают, следя за каждым моим движением. Шаг, ещё шаг. Я чувствую как слегка дрожу, жаждя чтобы меня коснулись эти руки, именно в перчатках. Это настолько навязчивое желание, что практически сводит с ума.       Александр слегка двигает рукой, показывая пальцем на пол, между своих ног, и я покорно сажусь на пол. Не подчиниться этому безмолвному приказу глупо, тем более, что это то, что я сейчас хочу: покориться этому властному мужчине, исполнить его желания, которые столь удивительным способом переплетаются с моими собственными. Колени приминают мягкий ворс ковра, пока я послушно умащиваюсь на полу у его ног.       — Умница. Такой послушный Птенчик. Как же тебя наградить? Порадовать твой чудный рот? Или же не тянуть кота за хвост и вытрахать тебя? Что выбираешь?       Снова приятная дрожь по всему телу. Александр взял в ладонь мое лицо и теперь выписывал пальцами узоры на щёках и скулах, обводя губы, слегка надавливая на них и проникая большим пальцем в рот, чуть сжимая подбородок, и от прикосновения его руки в перчатке я едва ли не кончаю, совсем тихо постанывая.       — М-м-м? Кажется, ты что-то сейчас сказал? Я не расслышал. Повтори!       Чужая рука едва-едва сжала горло, не причиняя боль, но обозначая намерение. Этот жест словно бензином плещет в костер возбуждения, а потому с губ срывается чуть более хриплый и громкий стон.       — Ах, вот что ты имеешь в виду. Хм, пожалуй, раз ты был хорошим мальчиком… Можешь забраться мне на колени. Да, вот так, прекрасно.       Он позволяет подняться, поддерживая руками, усаживает на свои колени. Но они по-прежнему широко расставлены, поэтому мои ноги так же разведены широко. Поза очень смущающая, но этот взгляд одновременно парализовывал и безумно возбуждал. Очень странно, на меня никогда Саня так не смотрел… Я готов поверить, что это абсолютно другая личность! Более жестокая, более холодная и более… властная.       — Вот так, надеюсь тебе удобно. Нет? Тогда садись ближе, ещё ближе, обхвати ногами мою талию. Чувствуешь? Да, малыш. Я безумно хочу чтобы ты развёл ноги для меня как можно шире и подставил свою аппетитную попку. Молодец, хороший мальчик. Чего же ты хочешь?       — Ч… Чего… Я…х-хочу?       Голос хриплый, и слова с трудом протискиваются через горло. Кожа ощущает прохладу, но под руками Александра она горит, словно под кожей не кровь, а настоящая лава.       — Вот и мне интересно, чего же ты хочешь. Что бы я коснулся тебя… Здесь?       Руки мужчины, до этого лежащие спокойно на талии, пришли в движение. Одна рука легла между лопаток, но вторая спустилась ниже и сжала ягодицу, сорвав с уст очередной хриплый стон, в то время как чужие губы бессовестно покрывали поцелуями шею, слегка прикусывая кожу. Нежность перемешивалась с лёгкой грубостью, и едва уловимой болью. Я задыхался, терялся, голова шла кругом от всех этих новых ощущений, но он не спешил. Словно нарочно растягивал эту сладкую пытку, филигранно, по самому краю обходя именно те зоны, где любая ласка могла бы принести наибольшее удовольствие.       — Ты же хороший мальчик у меня, и не будешь долго томить меня ожиданием? Скажешь, чего тебе хочется больше всего, ведь правда?       — Я… Я… Х-хочу… ч-что бы ты…       — Вы. Никаких «ты» и никаких имён. Ты же умненький и понимаешь, что сейчас мне ты ни капли не ровня, относись с большим уважением, иначе я буду с тобой не столь ласковым и церемониться не стану. Эта игра только для нас двоих, А в играх нужны правила. Они не сложные: слушаться меня, обращаться вежливо и исполнять мои приказы. Взамен я буду исполнять твои самые сокровенные желания. Согласись, это ведь не сложно. Ты все понял?       — Д-да, я… Я понял вас. Я б-буду послушным…       — Вот и умничка, правильно обратился. Поэтому можешь получить небольшую награду.       Меня легко, словно пушинку подхватили на руки и куда-то понесли. Немного запаниковав, я обхватил руками и ногами Александра, повиснув на нем, как коала на эвкалипте. Было безумно стыдно и за свой внешний вид, и вообще за состояние. Всего немного, но стыд горчащей полынью прокатывался по телу, оседая на самом кончике языка и не давая погрузиться в греховно-сладкие ощущения. Пара мгновений, и вот кожа ощущает мягкую поверхность. Диван? Кровать? Какая к чёрту разница, сейчас важно совершенно иное.       Руки, закованные в перчатки медленно проходятся по спине, а горячий шепот доносит мысль, что уже можно отпускать. Осмотр ничего не дал, все было как в тумане, возбуждение казалось чуточку болезненным. Неосознано тянусь хоть немного облегчить свое состояние и получаю шлепок по рукам. Громкий, но мне не больно, скорее просто обидно. Сквозь вату в ушах слышу недовольным тоном замечание и наказ не шевелиться. Это сложно, между ног все словно огнем горит, а сердце стучит так, будто готово вот-вот выпрыгнуть из груди, сломав грудную клетку.       Что-то мягкое касается рук, слышится тихий щелчок, а после руки частично теряют свою подвижность. Опустив взгляд вниз, замечаю странные полоски вокруг запястий. Несколько секунду ушло на опознание, а после озарение немного разогнало пьяный туман в голове. Это же наручники! Обитые чем-то мягким, но наручники, которые плотно сидели на запястьях, а короткая цепь не давала полноценно двигать руками.       — Кажется, я тебя немного перехвалил. Ты до сих пор вел себя столь хорошо, что я расслабился и упустил из вида одну важную деталь. Кажется, кое-кто совершенно не умеет терпеть, так? Придется воспитывать в тебе это качество, но начнем мы немного попозже. Сегодня тебе можно кончать столько раз, сколько сможешь. А после мы будем тренировать твою стойкость. Вставай на четвереньки и поворачивайся ко мне своей аппетитной задницей.       Чуть дую губы, но не подчиниться не могу, я не хочу наказания, а оно обязательно будет, если я не буду слушаться. Со скованными руками двигаться сложновато, но возможно. Оказывается, мы сейчас на угловом диванчике, но всё ещё в кабинете… кажется. Или это кровать?       Все вопросы исчезли, стоило только чему-то прохладному коснуться поясницы. Я хотел обернуться и посмотреть, но его рука не двусмысленно легла на затылок, заставив опустить голову. Смотреть нельзя, но почему? В следующее мгновение это прохладное и чуть скользкое начало движение вниз, к анусу. Ожидание вместе с неизвестностью будоражили, посылая толпы мурашек, сердце бешено билось о рёбра, а в лёгких катастрофически не хватало воздуха. Что это? Игрушка? Пальцы смазанные лубрикантом? Язык?!       Хотелось обернуться, посмотреть, узнать. Но чужая рука по прежнему была на затылке, вплетаясь пальцами в волосы. Мне разрешали только чувствовать. И это сводило с ума и возбуждало ещё сильнее. Это нечто чуть раздвинув ягодицы мягко толкнулось в сжавшийся анус, но стоило только мышцам чуть расслабиться, как нажим усилился и это что-то начало медленно проникать, раздвигая мягкие стенки. Это стало последней каплей и я бурно излился, пачкая семенем мягкую поверхность.       — Ты посмотри, стоило только мне ввести в тебя игрушку, как ты уже столь бурно кончил. Интересно, что же будет когда я как следует растяну тебя и трахну? О, ты будешь очень сладко стонать, а потом кричать, выгибаясь. Я жажду это увидеть, моя Снежинка. — слышу я горячий шепот на ухо.       Он близко, сверху, слегка прижимает своим телом к поверхности кровати. Рука с макушки уже исчезла, а под бёдрами оказалось что-то мягкое и плотное одновременно. Это приподняло бедра, не давая им опуститься или сжаться. Игрушка вошла полностью, занимая прилично пространства внутри, сразу же начиная вибрировать, отчего с губ сорвался хриплый полувсхлип-полустон. Игрушка явно была больше, чем пробочка, которую я примерял ранее. Скорее всего она… по форме напоминала член. Это начало вновь возбуждать, и быстро, словно возбуждение и не уходило. Только в этот раз на вставший орган давила подушка.       — Вот… Вот так, раздвинь ноги шире, я хочу видеть, любоваться тобой. Такой прекрасный вид, и такой возбуждающий. Знаешь, сложно удержаться, чтобы не вышвырнуть эту игрушку и не войти самому. Слышишь, Снежинка? Я очень хочу, наконец, войти в твою аппетитную задницу. Ты не хочешь? Твой рот снова говорит неправду. Пожалуй, его стоит наказать.       Кажется меня бесцеремонно разворачивают, и через мгновение губ касается что-то знакомое: я не вижу, я закрыл глаза, но ощущения знакомые. Губы сами раздвигаются с тихим стоном, а дальше слишком сладко, слишком много, я почти задыхаюсь, но вновь вздрагиваю в сладкой судороге оргазма. Но Александр не останавливается, вплетая пальцы в волосы. Его движения мягкие, но я чувствую, он словно сдерживает себя, что бы не начать грубо вколачиваться, и это снова начинает заводить, потому что я хотел этой грубости. Жаждал.       Неожиданно Александр отстраняется, проводя пальцами в перчатке по моей щеке.       — Ты готов? Я могу войти?       — Н… Н… Нет… Я…       Но он уже не слушал и не дал договорить мне, сжав челюсть пальцами, заставляя открыть рот шире. Он вновь вошел в мой рот, и на этот раз ни о какой нежности не может быть и речи. Удовольствие… и никакой боли или неприятия. Я чувствовал почти каждой клеточкой это удовольствие от всего.       Возможно я отключился на пару секунд, потому что когда я открыл глаза, я лежал, только подушка под бёдрами не давала перейти в полноценную горизонталь. Вибратор работал активнее, а Александр, кажется, с ним играл, потому что он двигался немного, но явно, вперёд и назад.       — Очнулся? Малыш, не притворяйся, я вижу, что ты уже пришёл в себя. Тебе понравилось? Вижу по лицу, что да. Но следующую ласку ты должен выпросить. Скажи это.       — С…Саня…       Хлесткий удар, но никакой боли, лишь пальцы, сжавшие горящую ягодицу.       — А… Алекс… ксандр…       — Молодец. А теперь скажи, что хочешь мой член. Поторопись, иначе сегодня в твоей попке побывает не одна игрушка, пока я не услышу эти слова.       Тяжело дышу, сглатывая. Говорить сложно, но он может исполнить угрозу. И я не знаю, что я из этого хочу больше. В голове прояснилось, но не намного. С припухших губ помимо тяжёлого дыхания слетали пошлые и протяжные стоны.       — Да, Снежинка. Стонешь и отсасываешь ты лучше любой шлюхи. Но я всё ещё жду. Говори.       Новый шлепок и горит уже другая ягодица. Невероятно пошло и возбуждающе.       — Я… Я хочу т… В-ваш член…       Слова дались тяжело не только потому, что сами по себе невероятно смущающие, но и потому, что стонать хотелось сильнее, чем говорить. Вибратор распалял меня всё сильнее, сводя с ума и возбуждая, хоть Александр двигал им совсем немного…       — Молодец. Мне войти? Хорошо, но ты забыл уточнить куда. Хочешь мой член в свой зад или вновь хочешь приласкать его своим восхитительно пошлым ртом?       Несколько мгновений потребовалось, чтобы принять волевое решение. Волевое ли? Или же это под натиском обстоятельств и очередного шантажа?       — Во… Во мне…       — Громче. И чётче. Я хочу чтобы ты сказал громче, куда мне тебя трахнуть, в твою аппетитную задницу, или в твой умелый рот? Скажи фразу полностью!       Хлесткий приказ звенел в ушах, куда-то на задний фон отошли всё ощущения, казалось, весь мир замер в ожидании ответа.       — В заднице. Я хочу твой член в заднице… — я сказал это тихо, сгорая от стыда, смущения, вожделения и возбуждения. Я действительно хотел, чтобы он меня взял. Сделал своим полностью. Всё тело горело огнём и было едино со мной в этом стремлении. Получить самое острое удовольствие, самый сильный оргазм.       — Наконец ты сказал это вслух. Мой птенчик, моя Снежинка. Я буду любить тебя долго… Пока ты не будешь молить меня о том, чтобы это прекратить. Как же долго я этого ждал…       Горячий шёпот, горячее тело сверху, сильная рука на горле, другая — на животе, медленно сползающая вниз, отшвыривая подушку и обхватывая мой член. Я ощущал спиной его одежду, каждую пуговицу и складочку. Он был так близко. Вокруг, во мне, его движения то быстрые, то медленные. И я уже кричу, чувствуя, как игрушка меняется на что-то другое, более горячее, пульсирующее, большое. Он почти разрывает изнутри, заполняя собой, вытесняя, а после выбивая из головы всё мысли. Я растворяюсь в этих ощущениях, качаясь на волнах удовольствия и погружаясь всё глубже, захлебываясь эмоциями, ощущениями, и тьма медленно и мягко укрывает меня своим одеялом, приглушая взрыв эмоций, шепча что-то на ухо, как колыбельную в далёком детстве.