Юность

*** – Паш, подожди, - шептала Оля, задыхаясь от страсти, понимая, что под натиском Рыкова ей сложно совладать с собственным желанием. – Оль, чего подожди-то? Дочь в садике, забирать только через два часа, в институт мне сегодня к четырём часам вечера. Успеем. – Паша стягивал с неё кружевные трусики и бесцеремонно сжимал грудь. Член его налился кровью и давно находился в состоянии полной боевой готовности. Оля томно дышала, и совсем как тогда, в жаркий июньский день, ждала, когда он её выебет. И Паша считал это желание мгновенно. Ольге казалось, что она испытывает чувство дежавю, что, в сущности, было правдой, потому как на этой самой кровати в схожих обстоятельствах они зачали Аринку. Разница лишь во времени года и количестве лет обоих. Оля развела ноги в стороны, и упругий член Рыкова свободно в неё входил, Мартынова стонала, изредка вскрикивая. Паша пару раз дёрнулся и кончил. – Какого чёрта, Рыков!? – Оля гневалась, несмотря на то, что их диалог ей нравился. Ровно до того момента, пока он в неё не кончил. – Извини – виновато произнёс Паша, понимая, почему она сейчас напирает на него, точно следователь на допросе, – будем надеятся, что пронесёт. Оля пихнула его в бок и засмеялась. *** – Вове через месяц годик, – произнесла Аверина, обвив шею мужа руками. – Через месяц и поговорим. Даже не пытайся, Марина. Я твои ходы наперёд просчитал. Её рука скользнула вниз, касаясь ширинки на брюках Кирилла. – Марина. – это было последнее, что он произнёс, потому что организм с этого момента мог думать исключительно головкой. – Сучка, ты, Аверина. – мужчина сжимал ее грудь, но женщина отстранилась и прекратила ласки. – А всё, хорошего понемножку. Что на счёт моего выхода на работу? – спросила она строго и размеренно, будто между ними не было никакого намёка на секс. – Я тебе всё сказал, другого ответа не будет. Аверина встала с кровати, отошла к шкафу, и произнесла: – Тогда я тоже всё сказала. – Этой бойкот? – Ошибаешься, это шантаж.