Friends

Юнги сплевывает вязкую слюну вперемешку с кровью на мокрый асфальт и злобно ухмыляется. Бита давно выпала из рук и поднять ее нет возможности — далеко, сука. Но разве когда-то его это останавливало? Нет. Юнги резко вскидывает кулак, целясь прямо в нос. В уши вливается приятный хруст, и Мин злобно смеется, глядя, как Зейн отлетает в сторону, наверняка больно приземляясь на спину. — Ты долбоеб, Миллер, — Юнги чуть пошатывается от головокружения. Его неслабо приложили затылком о стену. — Ты не знаешь, на кого пошел? — он весело смеется, даже ощущая в себе прилив новых сил. Он чувствует свое превосходство. Пока соперник пытается подняться и одновременно ладонью остановить кровь, фонтаном хлещущую из сломанного носа, Юнги поднимает-таки биту, медленно наступая ближе. — Я ж тебе зубы в пыль раскрошу и ей же подавиться заставлю… Будешь на коленях ползать и умолять тебе член не отрывать, после того, как я тебя кислотой оболью, сука. — Шипит он злобно, подошвой кроссовка надавливая Зейну на горло. Тот издает булькающий звук из-за крови, затопившей его рот, и все-таки хрипит на ломаном корейском, тщетно пытаясь убрать чужую ногу: — Вот ведь псих… Юнги мило улыбается, смущенно пожимая плечами. В следующую секунду его улыбка пропадает, а бита с громким звуком выбивает пару чужих зубов…

***

— Ты заебал меня уже. — Злобно шипит Чонгук, выкручивая руль. Юнги на пассажирском непринужденно усмехается, высовывая руку в окно и ловя встречные потоки прохладного ветра пальцами. Он стащил из бардачка пару жвачек и сейчас довольно лопает пузыри, не обращая внимания на гнев друга. — Четвертый, блять, раз за эту гребаную неделю я вытаскиваю тебя из полицейского участка, а ты… — он резко прерывается, рявкая в приоткрытое окно на черную бэху, засигналившую ему: — Да иди ты нахуй! Водить научись! Юнги вновь хохочет, запрокидывая голову, и зарывается пальцами в волосы, переводя взгляд на злого друга. Отчего-то ему в кайф выводить его, видеть, как на весьма и весьма красивом лице расцветает гнев во всю свою звериную мощь, так и норовя спалить все вокруг себя в радиусе четырех метров к чертям собачьим. Юнги любит играть не только с ветром за окном, что хлещет по пальцам каждый раз, как Чонгук срывается и увеличивает скорость, но и с огнем. С огнем в чонгуковых глазах. — Не зуди, Гук-и, он нарвался. — Приторно-сладкий тон плюс слащаво-детское прозвище равно бешеный вдвое Чонгук. Формула успеха для Юнги. Лицо Чонгука и правда вовсю уже пышет гневом, а пальцы сжимаются добела на руле, когда он поворачивается в его сторону. Юнги склоняет голову к своему плечу, с завороженной улыбкой вглядываясь в черноту чужих озлобленных глаз, что так и грозят укусить. — Ты так каждый раз говоришь, сука. А мне, блять, только ходи и штрафы за тебя уплачивай! — чуть ли не рычит Чон, ударяя по рулю и скалясь. Юнги не сдерживается — издает звук умиления и тянется рукой к чужой щеке, оттягивая. — Да пошел ты, знаешь куда?! — дергается Чонгук, уворачиваясь от прикосновений. Он вдавливает педаль газа в пол почти до упора, и рев мотора заглушает задорный смех Юнги. Один Бог знает, надолго ли.

***

Юнги слоняется по коридорам универа, любопытно глядя по сторонам. Он идет не спеша, засунув руки в карманы, и выискивает глазами друга. Люди расступаются, не смея смотреть ему в лицо, и настроение поднимается еще больше. Поэтому Юнги даже не сдерживает радостного возгласа, когда видит у подоконника Чонгука. Он налетает на друга со спины, и тот раздраженно шипит: — Ну сколько раз я, блять, просил тебя так не делать? Юнги улыбается, даже не думая отстраняться. Вот и утренняя порция его личной радости. Чонгук бросает попытки отлепить Мина от себя, и они оба переводят взгляд в сторону внезапно раздавшегося голоса. Юнги наконец замечает, что они здесь не одни, и тут же застывает на месте, как громом пораженный. — Познакомишь? — парень сидит на подоконнике, заинтересованно склонив голову вбок и разглядывая Юнги. У него стиль такой же, как у Чонгука: во всем черном, много колец на пальцах и проколота нижняя губа… Юнги моргает, потом приподнимает левую бровь, переводя взгляд со своего друга на этого парня, и снова моргает. Он что, перебрал вчера? Перед ним сидит второй Чонгук. От этой мысли уже невольно хочется попросить мозг перезагрузиться, потому что какого хуя?! — Юнги, это Йен. Йен, это Юнги. — Скороговоркой произносит первый Чонгук, закатив глаза. Юнги в это время все еще моргает, незаметно (как ему кажется) прикасаясь к своему лбу в недоумении. — Доволен? — обращается он вроде как не к галлюцинации. Тот самый Йен ухмыляется, скользнув по Юнги взглядом, и кивает удовлетворенно. Юнги прищуривается, невольно сжимая пальцы на плече Чонгука крепче. Что скрывается за этим оценивающим взглядом? — Доволен. — Подтверждает он, а Юнги, наконец убрав руки от Чона и вспомнив, как разговаривать, встревает: — Я не доволен. Какого хрена ты не говорил мне, что двойника нашел? — он звучит возмущенно и даже слегка обиженно. Чонгук мажет по нему коротким взглядом, не спеша отвечать, и отмечает, что Мин сейчас как никогда похож на маленького ребенка. — Это я его нашел. На мусорке. — Откинув голову назад, двойник Чонгука заливисто гогочет, привлекая к себе ненужные взгляды. Он не обращает внимания на толчок под ребра со стороны Чонгука, а продолжает парировать: — Не зря он к мамке вечно жаловаться приходил, когда я говорил ему, что он приемный. Возмущение уступает место шоку. Юнги распахивает глаза, неверяще глядя на своего друга. Тот, быстро влепив еще пару подзатыльников близнецу, с вызовом смотрит в ответ, почувствовав взгляд на себе. Так, будто это не сраная шутка. Юнги начинает смеяться, да так сильно, что в уголках его глаз начинают скапливаться слезы, а люди косятся на странную троицу у окна. Оба терпеливо ждут, пока у Юнги закончится приступ внезапного веселья, а после натыкаются на его искривленный в усмешке рот и глухое «да вы гоните». Чонгук не меняется в лице, да и вовсе отводит равнодушный взгляд в окно, как обычно предпочитая молчать, а его новоиспеченный брат-близнец, наоборот, с интересом разглядывает Юнги, как диковинную зверушку в зоопарке. Вдруг что интересное выкинет. Юнги и сам себя сейчас так ощущает, переставая вообще что-либо понимать. — Какого хрена я узнаю о том, что у тебя есть брат, похожий на тебя как две капли воды, только сейчас, а, дружище? — он нарочно голосом выделяет последнее слово, обиженно прищуриваясь и засовывая руки в карманы темных джинсов. Чонгук спокойно поворачивает голову в его сторону, холодно глядя в глаза. У Юнги от этого взгляда мурашки по позвонкам пробежались и упали куда-то вниз. — А я не обязан докладывать тебе каждую подробность моей биографии. — Чон чуть жмет плечами, зачесывая назад волосы. Юнги кривится и передразнивает его тон, закатывая глаза. Чонгук фыркает на это представление, а Йен вдруг низко смеется. — А он забавный… — на его лице расцветает ухмылка. Юнги не нравится взгляд этого парня. Слишком уж презрительно он смотрит исподлобья этими черными глазами, в которых не видно зрачка, будто давит взглядом и вообще чересчур напрягает. Отвратительное зрелище с привкусом злости. Но Мин не подает и вида, что ему не нравится. — Ладно, пойду я. Надо успеть сбежать до прихода препода. — И быстро сматывается, не желая признавать, что сбегает от этого пронизывающего взгляда, что ноги и руки трясутся по той же причине, забывая вообще спросить, откуда здесь Йен и что делает. Чонгук, в свою очередь, смотрит на такой очевидный побег Юнги пару секунд, после чего переводит тяжелый взгляд на брата и сжимает зубы.

***

Юнги сидит на подоконнике возле лестницы, ведущей на верхние этажи универа, и пялится в окно, даже не скрывая этого. Его отсюда все равно никто не заметит. Окна выходят прямиком на другой корпус, где расположен спортивный зал, поэтому Юнги имеет удовольствие наблюдать баскетбольный матч под рок в наушниках. В матче участвует и его группа тоже, а Юнги, как неизменно уважающий свои принципы и ненавидящий баскетбол человек, пошел в медпункт и жалостливым голосом заверил молоденькую медсестру, что ему ну очень плохо, невыносимо, съел сегодня сэндвич, а у ветчины, как оказалось, вышел срок годности. Выклянчив себе освобождение, довольный Юнги сорвался уже было домой, но на полпути остановился, услышав от одногруппника краем уха, что в матче участвует еще и группа Чонгука, и пошел наблюдать за спортзалом из окна другого корпуса. И вот, он сидит так уже полчаса, наблюдая даже не за матчем столько, сколько за двумя определенными парнями, которые явно в центре внимания. Бегают, оба из себя такие спортивные, дают своим пять после каждого закинутого в корзину мяча, потеют… И снимают к чертям собачьим футболки, практически одновременно. У Юнги глаза на лоб лезут. Он приподнимается на месте от неожиданности, выдергивая из ушей наушники непонятно зачем, и во все глаза пялится на то, как парни вытирают лбы своими же футболками, светя перед однозначно удачливыми одногруппниками накачанными прессами. «Надо было идти», — только и успевает пронестись в голове Юнги, но он тут же мотает головой, стряхивая первичный шок, и сползает с подоконника, все еще завороженно глядя в корпус напротив. Мысленно влепив себе отрезвляющую пощечину, Юнги быстро уносится прочь, хватаясь за грудь слева, в попытках успокоить отчего-то так быстро бьющееся сердце.

***

После этого случая Юнги все не может отделаться от такой навязчивой картинки перед глазами и единственного вопроса в голове «а на кого я тогда смотрел?». Потому он постоянно с прищуром засматривается на близнецов повсюду. Его даже не волнует, насколько он заметный. Ему нужно понять, в чем разница. А смотреть на них теперь можно большую часть дня, потому как Йен, оказывается, студент по обмену и приехал из Америки в Корею на долгих шесть месяцев. На прекрасные шесть месяцев, за которые у Юнги будет возможность очень хорошо его разглядеть со всех сторон. Юнги даже перестал так часто прогуливать пары. Эти парни послужили отличным стимулом к хорошей посещаемости, но сработало это не только на Юнги, а еще и на половине университета. Разумеется, в первую очередь на девчонках, но Юнги самолично видел нескольких парней, чуть ли не сворачивающих шеи, когда мимо них проходили близнецы Чон. Прежде он никогда не задумывался, что Чонгук, его лучший друг, действительно сексуальный. Вранье. Хотя ему и не приходилось видеть его полуобнаженным, так что все логично. Правда. И Юнги вовсе не хочет теперь постоянно думать о своем друге, с которым вместе и блевать за гаражами не стыдно было, в таком ключе. Частично правда. Юнги не хочет признавать, что тот баскетбольный матч был лишь бензином, ускорившим его дальнейший полет вниз. И все бы ничего, если бы один Чонгук вызывал такие чувства, но… Ебучий случай, их же теперь двое. Два абсолютно идентичных внешне человека. Это полная задница.

***

— Оп! Не ждал? — Юнги хлопает Чонгука по сильному плечу, и тот, матерясь, едва не выпускает из рук канцелярские кнопки от неожиданности. — А я тут как тут. — Довольно лыбится Юнги, быстро убирая руки за спину, чтобы Чонгук их не оторвал. — Чего тебе? — в своей обычной манере бросает Чон и продолжает крепить плакат на доску объявлений. — Слушай, — растягивает гласные Юнги, специально выдерживая паузу. Чонгук, закончив разглаживать складки на плакате, поворачивается, поднимая брови в немом вопросе. — Я тут ночью все думал… — Неужели? — не выдержав, язвит Чонгук, показывая всем видом, что собирается уже уходить. — А у вас был секс втроем? — выпаливает Мин с ехидной улыбочкой. Чон звонко бьет себя по лбу и тяжело вздыхает. — И почему я думал, что от тебя можно ожидать что-то адекватное… — бормочет он сквозь пальцы и отнимает руку от лица, направляясь дальше по коридору. Юнги бежит за ним следом и трясет за плечо, совсем как ребенок, просящий мороженое. — Ну, скажи! — канючит он, надувая губы. Чонгук лениво отмахивается и закатывает глаза. В конце концов, он отрывисто бросает: — Нет. — А через пару секунд переводит взгляд на Юнги и, впервые глядя сверху-вниз, с усмешкой добавляет: — И о чем это ты думаешь только? Улыбка с лица Юнги пропадает, но Чонгук не обращает на это внимания и просто идет дальше, не придавая этому вопросу большого значения. Это же Мин Юнги.

***

Юнги с видом победителя проходит по аудитории взад-вперед, как на подиуме. Большая половина уже просто не обращает внимания на эти выходки. Остальные со злостью швыряют в него маты, шепчутся между собой, поглядывая презрительно, но Юнги откровенно похуй. Он настолько привык к тому, что своим поведением выделяется из толпы, что абсолютно равнодушен к мнению других. Он ведет себя так, как ему нравится, а остальные пусть смотрят, запоминают и учатся. Завистники херовы. Юнги получил высший балл по социологии за тест и сейчас не скрывал своего явного довольства этим. Он даже чуть пританцовывает, разворачивается и шлепает себя по заду на виду у обиженных жизнью одногруппников, которые не умеют радоваться чужому счастью. Кто-то даже громко прикладывает ладонь ко лбу, и Юнги наконец проходит на свое место, гордо на него опускаясь. После пары он заходит в библиотеку. Пока пожилая женщина с седыми волосами и в цветастом платке семенит за нужной ему книгой, он недоуменно хмурится, чувствуя, как подрагивают конечности. Он чувствует тревогу, а почему — понять не может. Вертит головой в разные стороны, мнется на месте и недоумевает. Решив, что от напряга уже заработал себе паническую атаку, Юнги тяжело выдыхает, запускает пальцы в волосы и вздрагивает, распахивая глаза и чувствуя, как к его спине что-то прикасается. — Слышал, ты социологию сдал лучше всех, — горячее дыхание обдает ухо Юнги, и тот бледнеет от мерзкого чувства внутри живота, покрываясь мурашками. — Не поможешь подучить? Юнги растерян. Юнги не знает, что делать. Библиотекарша, как назло, уже долго не идет. Мин бегает глазами по помещению, безмолвно прося о помощи. От комка в горле уже подташнивать начинает, когда напор сзади становится сильнее. Перепугавшись, что прямо тут его сейчас и вырвет, Юнги быстро кивает несколько раз, после чего чувствует холод сзади и наконец оборачивается. Йен тоже оборачивается и с ухмылкой ему подмигивает. Юнги мигом отворачивается обратно.

***

Разумеется, сперва он думает, что все это невероятно не смешная шутка, но Йен действительно находит его на следующей неделе прямиком перед выходными, пока Юнги торопливо пихает вещи в рюкзак, чтобы как раз с ним и не встречаться. Мин вылетает из аудитории, глядя по сторонам, и врезается лбом в крепкую грудь того, от кого, собственно, и планировал сбежать. — Вот же блядство… — шипит он, сидя на полу и потирая лоб. Йен наклоняется к Юнги, заставляя того вздрогнуть, и, как ни в чем не бывало, подает руку, помогая подняться. Юнги, против воли, смущается своей неловкости, тупо хихикает, но помощь принимает. — Я тут это… — чешет в затылке, не зная, как оправдаться, но Йен напротив складывает руки на груди, поднимая брови, и показывает этим, что тут и имбецилу все понятно. Юнги виновато опускает голову и обреченно вздыхает, подхватывая с пола свой рюкзак. Плетется за Йеном как на каторгу, хотя по ощущениям так и есть. Весь путь проходит в неловком для Юнги молчании. Он всеми силами старается держать лицо, но выглядит это даже хуже, чем просто плохо — в этом он убеждается, когда видит усмешку Йена. — А ты чего так нервничаешь? — решает добить он и вызывает у Юнги еще больший приступ паники. — Я и не нервничаю, — собравшись с духом, все же отвечает Мин. Йен вдруг резко наклоняется к опешившему парню. — Да? А жаль. Так бы я предложил расслабиться, — он скользит взглядом по лицу напротив, облизывает губы и с придыханием добавляет: — Я знаю так много способов… Юнги пятится назад до тех пор, пока не ударяется с силой затылком о бетонную стену здания. Он слышит ехидный смех Йена и, матерясь, отходит от стены, со злостью одергивая одежду. Хватает свои вещи и, не дожидаясь парня, двигается в направлении дома. Йен быстро его догоняет и, все с тем же ехидством, распахивает перед Юнги входную дверь, шутливо кланяясь. Мин не ленится показать ему средний палец. Дома у Чонгука Юнги бывал не раз, поэтому он по-хозяйски проходит в гостиную и располагается на широком диване, доставая из сумки учебник по социологии. Параллельно нашаривает там же жвачку и закидывает в рот сразу две подушечки, чтобы хоть на что-то отвлечься. Пульс постепенно приходит в норму, к Юнги возвращается привычный пофигизм. Он листает страницы учебника, выдувая пузыри, и даже не поворачивается, когда чувствует, как диван рядом с ним прогибается от чужого веса. — С чего начнем? — буквально шепчут ему на ухо, и Юнги, уже немного привыкший к этим выходкам, отодвигает парня от себя. Он знает, что это все будет продолжаться до тех пор, пока он реагирует, потому что его реакция забавляет Йена. — С истории социологии, пожалуй. — Отрезает Мин, кивая самому себе. Йен недовольно цокает языком и резко поворачивает его голову за подбородок в свою сторону. — Начнем лучше с того, что уберем из твоего рта все лишнее. — Шокированный Юнги успевает только распахнуть глаза и рот, что как раз оказывается Йену на руку. Он прижимается к тонким губам Юнги, сразу же проникая языком в глубь его рта. Дразняще ведет им по чужому языку, цепляет жвачку и отстраняется от Юнги, демонстрируя ему свою «находку» между зубов. Тот, в свою очередь, машинально прикрывает рот рукой, ошалело хлопая ресницами…

***

Юнги подскакивает на кровати, резко проснувшись. Этот новый вид кошмаров стал слишком часто тревожить его сознание. Он раздраженно откидывает одеяло в сторону и идет в ванную комнату, где наспех ополаскивает лицо холодной водой. Из зеркала снова смотрит усталость в человеческом обличье — Юнги не спит нормально уже неделю. Немного подумав, он открывает настенный шкафчик и достает оттуда пузырёк с успокоительными каплями. Бросив взгляд на часы, он осознает, что снова проснулся раньше будильника на добрых три часа. Он всегда просыпался от кошмаров в одно и то же время. Как-то Юнги даже заинтересовался этим вопросом и вычитал в интернете, что именно в этот час в организме происходит выброс кортизола, что и приводит к кошмарам. И все бы ничего, но лучше б во сне его разделали столовым ножом, накололи на зубочистки и напоследок распихали по мешкам, спустив в канализацию, чем вот это вот. Юнги не гомофоб. Ему, оказывается, просто не нравится Йен. Он заваривает себе сладкий чай, чтобы поднять сахар в крови и успокоить нервы, делает глоток, а в следующую секунду уже срывается в туалет. Его тошнит до боли в ребрах, а перед глазами — те картинки из сна. Юнги тошнит от Йена, который так сильно похож на Чонгука.

***

Чонгук о своем брате рассказывать отказался. В принципе, он мало о чем рассказывал, но Юнги был бы не Юнги, если бы не умел трахать мозги так качественно, что люди потом все-таки сдавались и рассказывали все, что он только ни спросит. Да вот только не здесь. Юнги уже и так, и эдак пытался, а все без толку. Чон упрямо молчит или огрызается, когда Юнги его уж совсем задалбывает. А Юнги с собой ничего поделать не может. Ему интересно узнать об этом странном персонаже из первых рук. Но в один прекрасный (а точнее, ужасный) день Чонгук ему просто заявил: — Спросишь о нем хоть еще раз — и о поездках на мерсе можешь забыть. Юнги тут же прикусил язык. Мерс Чонгука — его вторая искренняя любовь в этой жизни. И Чонгуку самому порой кажется, будто Юнги любит эту машину больше, чем он сам, ведь каждый раз, как они куда-то едут, у Юнги начинается: «Ты когда мою зайку в последний раз в мойку отвозил, тупень?», «Послушай… Мне кажется, движок барахлит», «Фу, какой вонючий освежитель, я тут тебе новый купил, ласточка. Этот долбоклюй тебе совсем внимания не уделяет, правда? А ты ведь хочешь вкусно пахнуть, моя девочка». И это, возможно, Чонгук еще даже мотор не завел. Он только молча на это все глаза закатывает и вздыхает тяжело. Юнги ему проедает плешь своей способностью говорить восемьсот слов в минуту да еще и на разные темы. Чон сам своему терпению поражается порой, а Юнги уже не обращает на это внимания, знай себе болтает дальше. Ну, зато радио включать не надо. С самим Йеном Юнги общаться напрямую не хочет. По крайней мере, уж точно не в одиночку. Но Чонгук идею Юнги сходить им всем вместе куда-нибудь сразу отмел да еще и назвал самой тупой, которой когда-либо приходила Юнги в голову. Юнги сперва ничего не понимал, ведь Чонгук и Йен братья, они довольно неплохо ладят в универе, но потом он увидел выражение лица Чонгука, когда он и озвучил, собственно, эту бредовую идею, и все моментально прояснилось. Чонгук тогда выглядел в точности как Юнги, когда он вспоминал свои ночные кошмары. «О, так со мной все в порядке», — обрадованно подумал он и после этого действительно уже замолк. Йен волновал Юнги еще и по другому поводу. Он постоянно к нему лез. Каждый раз, как они пересекались на лекциях, в столовой, на улице, когда Юнги приспичит покурить, Мин всегда замечал его взгляд, направленный на себя. И хорошо, если просто взгляд, а не ядовитые ухмылки, недвусмысленные подергивания бровями, игры с пирсингом в губе и прочие жесты, которыми пубертатные мальчики привлекают красивых девочек в школе. У Юнги каждый раз стыд испанский, ему неловко, что все остальные это тоже видят, он краснеет все время и пытается сделать себя максимально незаметным. Закрывается капюшонами, масками, темными очками, но все равно это не спасает. И кто только сказал звездам, что в аэропорту это сработает? Вы скажете: «Ну, смотрит, а что такого, собственно? Уж и посмотреть на Мин Юнги нельзя?». Во-первых, нельзя. А во-вторых, вот что. Как-то на лекции по макроэкономике Йен к нему подсел. И все бы ничего, но где-то в середине пары он просто взял и положил руку Юнги на колено. Тот сперва дернулся так, что аж препод испугался. Йен же не подал виду, что он как-то замешан в этой ситуации, а спокойно сидел и переписывал информацию со слайда в конспект. Юнги нервно улыбнулся, извинившись, и все как-то улеглось. Но через пять минут Йен снова повторил этот жест, а потом еще раз. И вот на третий препод уже сделал Юнги выговор, поскольку тот отвлекал его от чтения лекции. Мин проклинал свою лень, что мешала ему пройти до задних рядов и сесть там, проклинал эту лекцию, которая тянулась так долго, и Йена, который все оставшееся время незаметно гладил Юнги по ноге. Этот случай не был единичным. Он, скорее, лишь стал точкой отсчета в дальнейших шагах Йена. Такие ситуации повторялись из раза в раз. И даже если рядом с Юнги уже кто-то сидел, Йен, совершенно не смущаясь, просил других людей уступить ему место. А если те не соглашались, он давил фразой: «Я хочу с ним подружиться, ты же не против?». Люди моментально чувствовали вину и уступали. Юнги перестал ходить на те лекции, которые были не так важны, но проблема в том, что таких было совсем мало. Он не мог себе позволить слишком много пропусков, а Йен упрямо клал хер на все его «отойди» и «перестань» и продолжал садиться рядом с ним, чтобы пристроить свои руки и назвать это милым словом «подружиться». Юнги себе заработал нервный тик. В очередной раз ему снится кошмар, где Йен зажимает его в углу, не дает вырваться. Он везде, куда бы ни ринулся Юнги, отчаянно кричащий «перестань!» сквозь слезы. Тянется своими руками, трогает повсюду и мерзко-мерзко смеется… Юнги снова тошнит посреди ночи.