В долгий путь

Ему не повезло родиться в азиатском квартале Сент-Луиса, в гнезде гангстерских группировок на западной стороне реки Миссури. Еще больше ему не повезло родиться в семье, занимавшейся распространением различных… веществ. Когда ему было восемь, его отец понял, что на милого мальчика с лиловыми глазками и пухлыми щечками никто ничего не может подумать, и стал использовать его в передачах дури клиентам. Ему было четырнадцать, когда он впервые попробовал траву. Тогда ему казалось, что это круто, это равняет его со взрослыми, что он похож на своего отца. Конечно, он ошибался. В пятнадцать его впервые загребли в колонию за хранение, а отец даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь сыну. Ему светил срок в три года, если бы не знакомый матери, отмазавший его. Тогда он начал подозревать, что что-то делает не так в своей жизни, но до полного осознания всего этого дерьма еще непростительно долго. В шестнадцать с половиной умирает мать — единственный человек, который любил его просто за то, что он есть. Отец, к этому времени почти не выныривал из кайфа, и он не сомневался, что однажды тот сдохнет в темной подворотне за ближайшей пивнушкой от передоза. Это было бы спасением, но спасение не торопилось. Его вышибли из школы после очередной драки, в которой серьезно пострадал его соперник — парню пришлось зашивать бок. Он еще тогда впервые с злорадством заметил: всем плевать на тебя до тех пор, пока ты не начнешь махать кулаками. Начнешь махать кулаками — и вся общественность тут же заклеймит тебя малолетним преступником, начнет кудахтать над пострадавшим, называя его бедным ребенком, и всем плевать на то, что этот «бедный ребенок» вымогает у младшеклассников деньги. Не то чтобы ему было не плевать на мнение этих старых куриц, но все же какой-то осадок внутри оставался. Наверное именно тогда он впервые задумался над этим вопросом: а какого было бы выбраться из этого дерьма и хоть неделю пожить нормальной жизнью? Но он тут же отметал эти мысли, на нормальную жизнь нужны были средства, которых у него не было. Отец редко приходил ночевать домой, а если и приходил — начинал скандалить. В семнадцать он впервые украл из пиджака отца тридцать долларов и сел на ближайший автобус до Спрингфилда. Путь занимал каких-то ничтожных полтора часа, и столица Иллинойса встретила его во всем своем великолепии. От тридцати долларов после покупки билета туда-обратно осталось только десять, на три из которых он купил огромное яблоко в карамели на ярмарке в центре города. Уютно устроившись на лавочке в ближайшем парке, он грыз сладость и внимательно разглядывал проходящих людей. Все до единого были неприлично счастливы, они спешили по своим делам с уверенно поднятой головой и улыбкой на лице, и он в который раз удивился, насколько эти люди отличны от тех, что остались в Сент-Луисе. Их разделяют девяносто шесть миль и огромная социальная пропасть. Сосредоточенно обгрызая сладкую палочку от яблока, запачканную карамелью, он и не заметил, как рядом на скамью приземлился растрепанный парень. — Эй? — парень широко улыбнулся, взмахивая рукой в приветствии. Он отвлекся от палочки и недоуменно посмотрел на прохожего. — Ты такой потерянный, я решил, что стоит с тобой заговорить. Я Вэй Усянь, а ты? — он хрипло закашлялся, прочищая горло, которое будто слиплось после яблока. — Чэн. И я не нуждаюсь в помощи. — Ой, да брось! — снова заулыбался Вэй Усянь, болтая ногами в воздухе. — Видно же, что тебя что-то заботит. Проблемы в учебе? Или ты работаешь? Я вот подрабатываю в пекарне, хочу летом поехать путешествовать. — У меня нет проблем, — хрипло отрезал Чэн, отвернувшись от собеседника и гремя долларовыми монетками. — Советую тебе отвязаться от меня. — А то что? — нагловато поинтересовался парень, наклоняя лохматую голову вправо. — Побьешь меня? — Может и побью. — Тебя посадят, — хихикнул Вэй Усянь. — И что? Не впервой, — пожал плечами он, игнорируя тут же раскрывшийся в изумлении рот собеседника. — Чувак, я из Сент-Луиса, там не сидели только младенцы, так что прикрой свой рот. Ты становишься похож на лисицу, страдающую бешенством, а они отвратительны. — Ты ужасен, — рассмеялся вдруг парень, сгребая длинные пряди волос пальцами и откидывая их на спину. — Если ты из Сент-Луиса, что делаешь в Спрингфилде? Тебя оттуда как живым вообще выпустили? Типа законы мафии, чувак за чувака, общие тайны там… — Сбежал. — Упрямо вскинул подбородок Чэн, а затем поднялся с лавочки. Вэй Усянь резко подорвался следом, но запутался в ногах, зацепился за ножку скамьи и непременно бы встретился носом с землей, если бы не схвативший его за руку Чэн. — Держись на ногах крепче, лисичка, — фыркнул парень около уха Усяню. — И мне уже пора, так что… — О, — Вэй Усянь скорчил печальную мордочку, но потом махнул рукой. — Может, до следующей встречи? — Надеюсь, что больше никогда не увижу твое бешено-лисье лицо, Вусянь! — крикнул Чэн, быстрым шагом направляясь к противоположной стороне парка. В кармане гремели забытые долларовые монетки. — Меня зовут Усянь! — громко прокричал ему в ответ парень. — Вэй Усянь! И эй, Чэн? Не позволяй обстоятельствам сломить тебя! — Я тебя не слышу! — проорал Чэн, хотя все прекрасно расслышал. Будет его еще какой-то мальчишка учить!