Сломить L

      Эл Лоулайт дожил до шестидесяти семи лет. Не очень преклонный возраст, но Эл был склонен считать это достижением, если учесть все те ужасные испытания, которые выпали на его долю.              В свои последние минуты Эл размышлял о прожитой жизни. Марк стал отличным полицейским и одним из самых одарённых воспитанников Эла. Этот мальчик — нет, уже мужчина — очень сильно напоминал Лайта в его ранние, невинные годы. Последняя мысль Эла была о Лайте, человеке, который был его тюремщиком, любовником, заклятым врагом и, прежде всего, его другом. Увидятся ли они снова за чертой? Эл подозревал, что да. За прошедшие годы он много раз встречался с ним и Ватари в странном царстве снов, и теперь, наконец, жаждал воссоединиться с ними в вечном мире и покое.              Эл умер с усталостью на сердце, и всё же он был счастлив. Рядом были Киёми и Мэтт, и их дети, и Мелло с Ниа.              Окружённый близкими, любимыми людьми, Эл в последний раз закрыл глаза и тихо ускользнул из мира…              

***

      Когда он открыл глаза снова, вокруг был прекрасный, обнесённый стеной сад. Эл глубоко вдохнул, и аромат роз и гардении наполнил его чувства. Светило солнце, его лучи ласково, успокаивающе грели кожу. Эл поднял руку, дотронулся до лица и вздрогнул.              Морщины исчезли!              «Я… снова молод? — он ещё раз ощупал лицо и убедился, что действительно помолодел, все глубокие морщины вокруг глаз пропали. — Возможно, что люди возвращаются к своей юности, когда попадают в… как там называется это место… ах, да, небытие».              Эл огляделся, тщетно пытаясь увидеть Лайта и Ватари. Ведь они наверняка должны были встречать его?              Воздух звенел от птичьего пения, мимо Эла важно прожужжал шмель, занятый сбором нектара. Если бы не одиночество, Эл почувствовал бы себя в раю.              — Эл! — окликнул его мягкий, полный удивления и тоски голос.              Эл резко втянул в себя воздух и медленно обернулся. Ему навстречу шёл Лайт.              Он был бос, в простых чёрных брюках и белой рубашке, но Элу он никогда ещё не казался более красивым. Прикусив губу, Эл вспомнил роскошные одеяния Киры и холодный, надменный взгляд его янтарно-карих глаз.              Сейчас Лайт выглядел самим собой. Настоящим собой.              — Лайт, — прошептал Эл, не зная, что сказать. В мире снов всё было иначе, мимолётно, и Эл знал, что в любой момент может проснуться. Теперь же он навсегда в небытие вместе с Лайтом…              Лайт остановился в метре от него, словно почувствовав, что Эл не хочет, чтобы к нему прикасались. В общем-то, в этом не было ничего удивительного, если учесть, что он с ним сделал.              «Нет. Что Кира с ним сделал, — поправил себя Лайт. Ему отчаянно хотелось подойти к Элу и обнять его. Может, когда-нибудь он позволит? У Лайта впереди много работы над восстановлением доверия, им много о чём нужно поговорить. — Хорошо, что на это впереди целая вечность».              Несколько долгих минут они смотрели друг на друга, после чего Лайт откашлялся и протянул Элу руку.              Эл настороженно прищурился. Если он что-то замышляет…              — Не думаю, что я когда-нибудь смогу принести достаточные извинения за всё, что случилось с тобой, но… я надеялся, что мы по-крайней мере, сможем попробовать снова стать друзьями, как раньше. До… всего.              Эл мрачно улыбнулся. «До всего» — весьма подходящее определение. Татуировка на бедре, казалось, жгла кожу, и он едва подавлял желание дотронуться до неё.              — Я… попробую, — медленно проговорил он. У него всё ещё были чувства к Лайту, он никогда не мог отрицать их, но сейчас, снова оказавшись с ним лицом к лицу, Эл чувствовал себя выбитым из колеи.              Протянув руку, Эл коснулся ладони Лайта. Его кожа была такой же тёплой и нежной, как он помнил…              — Спасибо, Эл, — взгляд карих глаз Лайта был искренним, мягким, и Эл закусил губу. Его охватили противоречивые эмоции, сознание затопило болью, страданием, стыдом, и он опустил глаза. «Это был не он. Не полностью он. Кира и Тетрадь Смерти извратили его любовь ко мне», — напомнил себе Эл.              Прошло ещё одно долгое мгновение, и Лайт опустил руку. Конечно, он ожидал такой прохладной реакции, но всё же не мог не почувствовать разочарования. Может быть, ему следовало почаще являться Элу в снах? Он присматривал за ним до конца жизни, и был рядом, когда Эл умирал, но, возможно, этого было недостаточно.              А может, боль прошлого — это слишком глубокий океан, который они никогда не смогут переплыть?              — Лайт, чем занимаются в небытие? — тихо спросил Эл и присел на скамейку. Заметив, что Лайт неуверенно топчется рядом, он приглашающе похлопал ладонью по свободному месту рядом с собой.              Лайт облегчённо улыбнулся и сел.              — Здесь можно делать, что захочешь. Время здесь идёт по-другому, целые века могут пройти в мгновение ока… но, признаюсь, мне было тяжело дожидаться тебя. То есть, я не имею в виду, что хотел, чтобы ты поскорее умер или… чёрт, я что-то не то говорю…              Эл вдруг осознал, что очарован неловкостью и смущённостью Лайта. Он ещё ни разу не видел, чтобы Лайт путался в словах и не знал, что сказать. Сейчас, в золотом сиянии этого сада Лайт выглядел таким же, каким он был во время расследования дела Йоцубы — невинным.              — Я понял, о чём ты, — Эл сцепил пальцы, только силой воли удерживая себя от того, чтобы не начать их заламывать, слишком велики были его беспокойство и нервозность.              — У тебя очень красивый памятник, — пробормотал вдруг Лайт. — «Несломленный»… это вроде как характеризует тебя, да?              Эл улыбнулся комплименту.              — Полагаю, что так.              Их разговор, поначалу вымученный и натянутый, вскоре полился легко и свободно. К тому времени, как солнце — или то, что Эл принимал за солнце — начало садиться, он уже почти верил, что, если у них будет достаточно времени, примирение возможно. Они снова могут стать друзьями.              Или чем-то большим… когда-нибудь…