Dr. Shoto Todoroki

— Работать почти некому, двое ушли из нашего отделения. Загруженность огромная, — отчасти это отмазка, по факту двое перешли из неотложки в терапию другой больницы, из-за скотского отношения и сокращения штата в связи с каким-то новым законом. — Я попробую отпроситься, но… — Ничего не обещаешь, — Шото знает, что Фуюми давит на жалость. Эти грустные глазки, тяжелые вздохи и моральная давка на совесть просто не помогут. — Приедет мама. Просто чтобы ты знал. Прием запрещенный. Да и к маме вопрос, как она решилась на подобное в очередной раз. Хотя после работы с кучей психологов и психиатров… — Может быть постараюсь заскочить перед сменой, — это не обещание. Если что. Но Юми, кажется уже все для себя решила и радостная и довольная результатом спешит к своей зеленой тойоте. * Фуюми раз в год затевала семейный ужин с попыткой примирить всех и вся и обычно подобные мероприятия заканчивались очередным скандалом, обвинениями и полной неразберихой. Нацуо взрывался, как двести тон тротилла, отец морально давил своим традиционным «у тебя был такой потенциал стать героем», Юми игнорировала начинающийся цирк, как могла разряжала обстановку. Мама на подобных мероприятиях появилась всего два раза (не считая эту пятницу) и принимала сторону нейтралитета, пытаясь всех успокоить и самой не сорваться в истерику. Временами Шото удивлялся, как подобные посиделки не заканчивались в травматологическом отделении. * С отцом, нормально, по меркам самого Шото, естественно, они не разговаривали где-то года три. Может четыре… Точно не больше пяти? Но суть не в этом, суть в том, что одна сторона не была готова к адекватному диалогу, а вторая давила своим «правильным» мнением. Возможно, отличительная черта всех Тодороки это иметь два мнения. Свое и неправильное. — Хината? Не хочешь поменяться сменами? Справедливости ради, это тоже не звучало с утвердительной интонацией. С другой стороны, Она и сама ныла о том, что ненавидит ночные смены. Огромные синие глаза смотрят на Тодороки с немой благодарностью. * Все проходит мирно. На удивление. Не считая мужчину с деменцией и затрудненным дыханием, привезенным из местного дома престарелых в начале смены. Не проблема, то был аллергический фон все прошло с применением антигистаминных. Шото в какой-то момент даже решает, что может прикрыть глаза и… не совсем поспать, а просто… моргнуть? На полчаса? Если повезет. Усталость берет свое, но впереди выходные. Выходные, на которых Шото планирует наконец-то посмотреть «Мистера Мерседеса», есть только холодную собу и не вставать перед этим с татами минимум часов двенадцать. В дверь кабинета неуверенно стучат, а потом слишком сильно и широко ее распахивают. Где-то там на заднем фоне дежурная сестра возмущается, а в кабинет Тодороки вваливаются два до боли знакомых пациента. На часах десять вечера. * — Пикачу температурит второй день, — Шото подозревает, что «Пикачу» это прозвище Электрозума. Каминари Денки, если быть точнее. — И если ты, блять, сейчас опять скажешь, что это ерунда, я взорву твою тупую рожу! — Не логично беспокоится о моем здоровье и грозит взорвать мне лицо! — почему они такие шумные? Все герои такие громкие? Шото не жалуется, это просто интерес. — Чувак, Баку-детка, просто… Что-то негромко взрывается. Возможно, терпение Шото. Или остатки его нервных клеток. Рабочий стол и пресс папье покрываются тонкой коркой льда. Тодороки потирает переносицу и испытывающе смотрит на обоих про перед собой. — Вы можете объяснить, что стряслось чуть спокойнее? И, пожалуйста, кто-нибудь, прикройте дверь, пока наш разговор не стал достоянием общественности. Медсестра за стойкой торопливо прячет телефон в карман. * Кацуки Бакуго, он же Динамит, стоило отдать должное. Мелочи он подмечал слишком хорошо. — Температура поднимается каждый вечер, присутствует слабость и боль на месте шва? — Шото точно знает, что увидит, когда Денки приспустить штаны и покажет шрам после аппендэктомии. — Подозреваю, что на месте шва горячее уплотнение, а при употребление любой пищи в животе… ощущение кирпича? — Бро, ты точно не телепат? — Каминари ложится на кушетку и приспускает штаны. Визуально похоже на грыжу… Шото прощупывает плотный инфильтрат. Инфекция. Все не так серьезно и, возможно, это из-за несоблюдения правил антисептики при обработке послеоперационного шва. Может Денки занес инфекцию сам, а может это что-то было занесено в больнице, когда швы снимались. — Все дерьмово? — Бакуго стоит у изголовья кушетки и внимательно наблюдает за происходящим. По хорошему его надо вывести, но что-то подсказывает, что это сейчас бесполезное занятие. — Это не самое страшное и подобное осложнение возникает довольно часто. Хорошо, что вовремя заметили, — надо отвести Электрозума в хирургию. Снова. Ситуация двухнедельной давности повторяется. — Снова придется резать, чтобы удалить инфильтрат, думаю даже гноя там нет. Сейчас пойдем в хирургию и… — Гноя?! — и этот человек защищает улицы Токио. Интересно, у Электрозума всегда такое странное отношение к своему здоровью или это геройская профдеформация. Да, точно. Этика и спокойствие. Шото почти физически рад, что сейчас не на семейном ужине. — Просто инфильтрат. Гноя точно нет… — Надевай штаны и идем в хирургию, — Тодороки уверен, что услышал тихое «еблан» в конце предложение, но уточнять не собирается. У Динамита вагон злости, беспокойства и мешки под глазами, такие же как у Шото. Да, это определенно гораздо веселее семейного ужина. — Бро, клянусь, с меня новые джинсы и все что попросишь… — у Денки теплые пальцы и глаза полные слез благодарности. — А где моя благодарность, идиотина? Тебя в клинику только пинками и загнать. Хули зыришь на меня? Где мое «спасибо»? Или бутылка Гиннеса на худой конец? Слышь, Пикачу…