Бессонница

Жалеть об упущенных возможностях мне не позволяла моя личная философия. И все же я жалела. Распластавшись на этой чёртовой неудобной кровати, я смотрела в потолок остекленевшим взглядом и чувствовала, как сожаление растекается по моим венам раскаленной лавой. Я была почти парализована этим разъедающим чувством, и все же каждой клеточкой кожи ощущала его прикосновения. Гордая идиотка! Какое удовольствие ждало бы меня там, в библиотеке, не будь я такой упрямой? О, Роб однозначно не отступил бы от задуманного... сам ведь признался однажды, что привык все доводить до конца. Тогда мы стали бы окончательно и неразрывно связаны этим моментом, между нами уже ничего бы не было как прежде, и я бы канула, безвозвратно канула в эту пропасть самых разрушающих и самых прекрасных чувств. Но мне нельзя ничего к нему чувствовать. Если бы я могла, я бы оградительной лентой его всего обклеила, я бы знак «стоп» ему на шею повесила, а себе — ошейник электрический, только бы не допускать этой необходимой и опасной близости, только бы не подвергать себя тому, что, к несчастью, уже бесповоротно меня настигло. — Лилит, ты здесь? — после стуков в дверь, которые я благополучно прослушала, проскрипел недовольный голос Жозефины. Приподнявшись на локтях, я выгнула бровь, когда она бесцеремонно вошла в мою комнату с небольшой стопкой полотенец в своих смуглых костлявых руках. Пренебрежительно фыркнув, Жозефина подошла к кровати и бросила полотенца на самый край. Я села, уставившись на неё снизу вверх. — Ты очень добра, Жозефина, но я уже приняла ванну. Она цокнула, закатив глаза, и сложила руки на груди. — А ещё я очень терпелива, но все же держусь из последних сил, чтобы не вырвать тебе язык, мерзавка. — Как мило! — Отнесёшь это господину Штицхену, — проскрежетала Жозефина, и мурашки мгновенно атаковали все моё тело. — Сегодня он пожаловался на тебя. Сказал, что ты несвоевременно приносишь ему полотенца. Ещё одно такое замечание, Лилит, и ты забудешь, каково это — беспечно валяться в своей постели. Ты меня поняла? Едва я успела едко прокомментировать её глупый приказ, когда она резко развернулась и направилась прочь из моей спальни. Полотенца на краю кровати будто смотрели на меня с усмешкой. Мерзавец чертов! Жаловаться на меня вздумал? Что ж, я ему устрою жалобы... Схватив полотенца, я рухнула на колени и принялась вытирать пол каждым из них. Уделив особое внимание области под кроватью, я чувствовала, как с каждой секундой злость, взращенная на почве возбуждения, возрастает, а потому не могла больше тратить время на свои импульсивные детские выходки. Полотенца оказались скомканы и собраны в кучу, и я вылетела из комнаты, как ведьма на метле, стремясь как можно скорее оказаться в его покоях и бросить ему эти чертовы тряпки в лицо. Конечно, дверь оказалась не заперта. Я нарочно громко хлопнула ей и, сверкнув злостным взглядом, оглядела пространство — в тёмной спальне не было ни намёка на Роба. — Лилит, это ты? — вдруг раздалось из другой комнаты, вероятнее, всего, ванной. Коварная улыбка расползлась на моём лице. Тряхнув волосами, я крепче сжала полотенца и направилась к источнику звука. Дверь, ведущая в ванную, была приглашающе открыта, внутри клубился пар. Я сделала глубокий вздох и, наконец, вошла. Ползущие по полу облака рассеялись, позволив мне увидеть лежащего в белоснежной ванне обнаженного мужчину. Боже мой... ноги подкосились, внизу живота разлился знакомый жар. Он был прекрасен, безупречен, восхитителен, он был всего в паре ярдов от меня, и я не могла его коснуться. Все доступное моему взору матовое тело было покрыто маленькими бусинами капель, русая челка упала на глаза, что сейчас испепеляли меня черт знает каким взглядом, а его сильные руки обвили бортики подобно тому, как они держали моё тело сегодня утром... Мне пришлось дать себе три мысленных пощечины, чтобы прийти в себя и отвести взгляд от того места в ванне, где пена скрывала все, что я так жаждала увидеть. — Вы просили полотенца, господин Штицхен? — чопорно спросила я и рывком бросила полотенца на сырой пол. — Пожалуйста. Он поднял бровь и усмехнулся. Как хорошо, думала я, что здесь невыносимо жарко, ведь теперь у моих раскрасневшихся щёк и сбившегося дыхания есть весьма логичное оправдание. — Закрой дверь, Лилит, — произнёс Роб голосом, который вкупе с его пронзительным взглядом, показался мне несколько глубже, чем обычно. Я выдернула себя из омута парализующих фантазий и едко ответила: — Могу закрыть её только с обратной стороны. — Я должен сказать тебе что-то очень важное. И если ты закроешь дверь и подойдёшь ближе, уверяю тебя, ты останешься довольна моим откровением, — произнёс он без намёка на насмешку. — Я заинтригована, — я все же прошлась к двери и, закрыв её, вернулась к ванне. Чем ближе я подходила, тем яснее ощущалась дрожь в моих ногах. Роб лежал в горячей воде, уверенный и сильный, бесконечно красивый, непередаваемо желанный, а я даже не могла к нему прикоснуться. Сглотнув, я подняла брови. — Ну? Мне стоит ждать откровений, или за те пару секунд, что я закрывала дверь, ты успел передумать? — Я просто жду, когда ты подойдёшь ближе. Разве мы не должны разговаривать на равных, Лилит? Усмехнувшись, я покачала головой, но все же подошла к самому бортику ванны. — Присядь, — мягко сказал он. Я взглянула на бортик и какого-то черта молча повиновалась. Желание знать правду заставило меня попрощаться с гордостью, что теперь казалась мне смешной, неуместной. Я положила руки на колени и заметила его ладонь, расположившуюся всего в дюйме от моего бедра. Внизу живота потеплело, взгляд затуманился. Я посмотрела на его шею и представила, какая она, должно быть, восхитительная на вкус, когда проводишь по ней языком... сведя колени вместе и плотно сжав губы, я медленно выдохнула весь воздух из лёгких. — Ты нарочно тянешь время? — спросила я дрожащим голосом. — Я просто смотрю на тебя. — Зачем? — Ты красивая. — Ну, это не новость, — фыркнула я, стараясь не выдавать улыбку. — Так что там на... Внезапно Роб обхватил моё запястье рукой и потянул на себя, заставив меня упасть прямо в эту чёртову ванну, прямо в его гребаные объятия. Вода выплеснулась из бортиков, а я, изумленная и напуганная, оказалась прижата к его горячему мокрому телу. — Что ты творишь?! — воскликнула я, пытаясь выбраться, но его руки крепко держали меня за талию. Моё дыхание сбилось, стоило мне уронить взгляд на его губы, теперь так одурманивающе близкие к моим, мурашки атаковали кожу, сердце загрохотало в бешеном ритме, а низ живота заныл почти болезненным желанием. Боже мой. От безумия нас отделяет всего дюйм. И моё упрямство. — Роб, ты спятил. Отпусти меня. — И не подумаю, — прошептал он, не отрывая взгляда от моих губ. — Теперь ты не сбежишь. И выслушаешь меня. — И не подумаю, — повторила я, состроив гримасу. — Твои варварские способы не работают, если ты ещё не заметил. В какой-то момент лежать в таком положении стало чертовски неудобно и, не планируя выбираться из этих волнующих объятий, я чуть сместилась в сторону, когда на лице Роба вдруг появилось то растерянное выражение лица, которое прежде мне ещё не доводилось увидеть. Его взгляд затуманился, губы приоткрылись, и тогда я, наконец, осознала, что произошло. Коварная улыбка тронула мои губы. Я снова поерзала на нем, слегка царапнула ногтями крепкую мужскую грудь. Он стиснул руки на моей талии и приблизил свое лицо к моему. — Лилит, ты играешь с огнём. — А ты пытаешься его подчинить, — прошептала я, касаясь губами его губ. Это и стало той самой отправной точкой прямиком к обоюдному безумию, охватившему наши души. Уже неважно стало, что он мне собирался сказать и на что я планировала рассердиться, мир вообще потерял свою значимость, все эти миры, и когда наши губы столкнулись, я послала к черту последние остатки выдуманных и неуместных принципов. Поцелуй, так отличающийся от того, что был в библиотеке, обратился неистовым пожаром наших так и не озвученных чувств. Роб целовал меня собственнически, кусая мои губы, а я отвечала со всей накопившейся во мне страстью, в какой-то момент совсем потеряв связь с реальностью. Клянусь, я не могла вспомнить тот отрезок времени, в который мы выбрались из ванны, и он, не выпуская меня из кольца своих рук, направился в спальню и уложил моё разгоряченное и мокрое тело на свою кровать. Роб склонился надо мной, вновь соединил наши губы в жарком поцелуе, пока его крепкие руки так умело меня раздевали... Когда полупрозрачная сорочка полетела на пол вслед за тяжелым мокрым платьем, я обвила горячую шею Роба руками и притянула его ближе к себе, не позволяя ему опалить свое тело его насквозь пронзающим взглядом. Он поцеловал меня в скулу, поднялся к губам, и я застонала ему в рот, когда его горячая твёрдая эрекция оказалась меж моих бёдер. Возбуждение в этот миг, казалось, достигло своего апогея. Я посмотрела ему в глаза самым порочным взглядом, который только был в моем арсенале, и приглашающе развела ноги. Роб зарычал, обхватив свой член рукой и направив его к моему входу. Глаза в глаза. Почти единое целое. Будем ли мы жалеть? Избегать друг друга или искать повод для встреч? Все мысли улетучились из головы, когда он плавно и так глубоко в меня вошёл... Выгнув спину, я застонала, но тотчас же прикусила губу. Если Жозефина услышит... — Господи, черт возьми, Селена, ты превосходна, — пробормотал мне в губы Роб, и прежде, чем я успела осознать сказанное, он крепко поцеловал меня, переплетая свой язык с моим, и толкнулся глубже, отчего я окончательно потеряла рассудок. Каждая молекула и каждый атом, окружающие нас, стали состоять из одного лишь удовольствия. Роб заполнял меня до краёв, а я заполняла его, мы стали неразрывным целым не столько в физическом плане, сколько на уровне ощущений. Я хотела его во всех возможных вселенных, каждую чёртову секунду, но, что ещё важнее, я была абсолютно и безвозвратно в него влюблена. Шокирующее принятие этого вкупе с его глубокими и плавными толчками и жаркими поцелуями подтолкнули меня к краю бездны, куда я канула, вцепившись зубами в его нижнюю губу и наверняка оставив отметины от ногтей на плечах. Моё тело плавало на этих сладостных волнах, захлестнувших меня и изнутри, это было сродни... нет, никаких сравнений, мой разум опустел, каждая клетка кожи наполнилась удовольствием, на губах расцвела счастливая улыбка. Вскоре своего пика достиг и Роб, и когда он уронил голову на мою грудь, тяжело задышав и пытаясь удержать свой вес на одной руке, я ослабленным голосом прошептала: — Ложись на меня, Роб. Я хочу чувствовать тебя. Это... приятная тяжесть. Я сама не узнавала свой голос, не узнавала этой глупой сентиментальности, безнадёжной привязанности, будто сорвавшейся с цепи. И когда Роб, с какой-то невероятной нежностью заглянув мне в глаза, выполнил мою просьбу, я широко улыбнулась и прикрыла глаза. Мы словно единое целое. И пока это так, мне не страшен этот новый мир, никакой из других возможных миров. — Теперь, — устало прошептал он, очертив указательным пальцем линию моих скул, — когда не возбуждение диктует нам, что говорить, я должен признаться. Я скажу это лишь единожды и больше никогда не повторюсь, так что ты должна меня выслушать. Сердце взволнованно заколотилось в груди, и паника захлестнула мой разум, когда Роб все же приподнялся и переместился на свою половину кровати. Но когда он притянул меня за талию ближе к себе, снова словно соединив наши тела, я смогла вздохнуть с облегчением. Во мне неожиданно возникла какая-то совершенно необузданная потребность иметь к его телу абсолютный доступ, всегда его касаться, всегда чувствовать на себе его руки. — Я слушаю, — тихо ответила я, оглаживая ладонью его крепкое плечо. Он посмотрел на меня со всей имеющейся в туманной серости его глаз серьёзностью. — Я знаю, вернее, предполагаю, что этот таинственный «кто-то», в которого ты влюблена — я, — Роб улыбнулся, а я, уличенная в таком серьёзном преступлении против самой себя, немедленно опустила взгляд. Тогда он осторожно взял меня за подбородок и притянул моё лицо к своему. — Моя доказательная база пока ничтожна, а свидетели путаются в своих показаниях, но где-то на интуитивном уровне я чувствую, что это так. В таком случае, да и в любом другом, мне есть, что тебе противопоставить. Не знаю, влюблен я в тебя или нет, это слово вообще вызывает во мне какое-то странное отторжение, но я совершенно точно не хочу тебя отпускать. Я повсюду ищу тебя. Всюду мне мерещится твой аромат. Твой вызывающий взгляд. А твоё упрямство так очаровательно отзеркаливает моё. Это так странно и так парадоксально, но мне постоянно кажется, словно наша с тобой связь... — Вне времени, — на вздохе продолжила я, коротко улыбнувшись при одном лишь воспоминании — Роб, склонившись надо мной, произносит моё имя и даже не думает исправиться. Начинает ли он вспоминать? — Но как такое возможно? Почему это происходит? Я тихо усмехнулась и, приблизившись к Робу, обвила его шею руками. Его признание согревало мою душу, и мне непременно хотелось признаться в ответ, но он уже знал правду, знал её раньше, чем знала я. Отныне в этом диком мире я не одна, и он не один. И я знаю — если эта вселенная нас разлучит, он будет ждать меня в другой вселенной, память его подведёт, а чувства вернут все на свои места. Иначе и быть не может. Это сильнее и глубже чужих проклятий. И это то, что придаёт мне сил. Мне оставалось лишь коротко поцеловать его и, обвив горячую шею руками, поспешить заверить, наверное, нас обоих: — Луна. Ответом на все твои вопросы будет луна.