Конверсионная терапия

Олег Волков был не так уж и глуп, чтобы не осознавать, что люди, в основном дети, в основном мальчики, которых он здесь «лечил» были точно такими же, как он сам. И, говоря честно, он не считал это болезнью, но едва узнав, что это место может подарить ему чудеснейшую возможность, буквально редчайшую, он не мог не согласиться уйти в церковь Франчески. Где ж ещё можно дать разыграться садистским наклонностям, кроме как не здесь? Поначалу проблемы возникали только с монахинями, которые находили его методы слишком жестокими, но, Дьявол, они все такие мнительные и доверчивые. Стоило только рассказать о том, что до некоторых детей слова не доходят, что именно так он крепко-накрепко вбивает в умы детей тот факт, что гомосексуализм – худшее, что может повстречаться в их жизни и, если он станет в их глазах злодеем, то, ну что ж, на всё воля Божья, но так дети будут в целости и Господь останется в их сердцах. - Сестра, - эмоции и мотание головой Олега было не разобрать: то сочувственное, то издевательское, - вы разве не знаете, как часто наши святые пили гной из ран мучеников, чтобы даровать им излечение? Я стараюсь заниматься тем же. Если я могу помочь им только так и только так даровать им очищение, то и для меня этот гной заимеет самый сладкий запах. И так он выходил сухим из воды. Монахини прекрасно знали, как он насилует детей, а иногда даже оказывали «помощь», то удерживая их, то осыпая оскорблениями, чтобы навсегда заставить их запомнить такие вечера. Обычно Волкову хватало одной «исповеди», чтобы ребёнок тут же становился шёлковым, переставал пререкаться и сам уверовал в то, что худшего зла он повстречать не сможет. Но этот… Стоял и улыбался, с интересом рассматривал то его, то лежащего на полу мальчика, который не мог встать и, спрятав лицо в руках, дрожал, так и не в силах самостоятельно одеться. - Святой Отец, а Господь разрешает вам насиловать детей? – парень сощурился, хитро поглядывая на мужчину, а потом взглянул на мальчика, который приподнял глаза, посмотрел на него и испуганно помотал головой, мол «не спрашивай, не нарывайся». – Что ж у вас за методы лечения такие, что дети на полу лежат или избитые ходят? - Видите, святой отец, что за беса прислали? Сменил уже четыре центра, говорят, на нас вся надежда. - Врёте, сестра, все пять, - парень гордо улыбнулся, огласив свой послужной список. - Не бахвалься попусту. Этим нельзя гордиться, - женщина вновь ударила его по затылку. - Сестра Мария! – Олег прикрикнул на неё. – То, что его лечением до этого никто не занимался или занимались из рук вон плохо ещё не означает того факта, что его можно просто так избивать за проступки. Он виноват, но всё же это дитя, у которого внутри бесы. Проявите понимание и не мучайте его почём зря. - Святой отец, но… - Никаких но. Лучше заберите Игната и проследите за тем, чтобы он явился на вечернюю службу. А сейчас можете идти. С новеньким я сам разберусь, после выдам вам инструкции, если потребуется. - О каков, - парень усмехнулся, - слушайте, а вы не только детей насилуете, но ещё и другим их бить запрещаете. Что, опасаетесь, что так вашу работу за вас сделают? - Да поможет вам Бог справиться с ним, - проронила одна из монашек, проходя мимо и поднимая Игната. Женщина с пренебрежением подняла его на ноги, не глядя надела бельё и брюки и, поддерживая, вывела из церкви. Игнат смотрел строго в пол перед собой, хотя так хотелось предупредить новенького. Он теперь понял, прекрасно понял, почему здесь всех предупреждают заранее о том, что на Волкова лучше не нарываться. Он и впрямь как настоящий Адский пёс: сожрёт, растерзает, выбьет, вытрахает всё непотребство, всё живое, не оставит ничего, что не подходит под их мировозрение. Олег же медленно, словно собираясь напасть, подходил к парню, внимательнее всматриваясь в его внешность. Такой, даже если будет страдать, рыдать от испуга или боли, не потеряет своей красоты. Если намотать его длинные рыжие волосы на кулак, притянуть к себе, вглядываясь в покрасневшие от слёз, но из-за них же ещё более глубокие синие глаза… Кажется, что даже если тот несколько суток у него проведёт, то его лицо не потеряет своей изящности. Да и в целом, на фоне остальных, уже запуганных и порой откровенно некрасивых мальчиков, он выглядел драгоценным камнем, который в несколько раз больше прочих хотелось придать огранке. Ювелиром в своём деле Волков был страстным. - И как же тебя зовут-то? - А что, вы из тех правильных людей, которые сначала хотят узнать имя, прежде чем натянуть на член? Ну ладно, потешим ваши фетиши. Сергей Разумовский, - он улыбнулся. - Вот как считаешь. Я святой отец Олег Волков. Присаживайся. - Он кивнул на скамью. - Раз уж наше знакомство началось в такой момент, следует объяснить тебе, для чего это было сделано. - Святой отец, это пиздец, - Серый с издёвкой рассмеялся, пока у Волкова резко зачесалась рука, желая схватить этого мелкого наглого недоноска за волосы, чтобы тут же перегнуть через колено и сделать так, чтобы он ещё неделю не мог безболезненно сесть на задницу, но он лишь тяжело выдохнул. - Дело в том, что для очень многих слова объяснения о неправильности собственных поступков не значат ровным счётом ничего, а прочие наказания они стали игнорировать, поэтому о вреде гомосексуализма приходится рассказывать таким образом. Ты ведь мальчик неглупый, прошедший пять коррекционных центров и вряд ли мы сможем сказать тебе что-то новое. Однако, я очень надеюсь, что здесь ты включишь голову, будешь послушным и до коррекционных изнасилований у нас не дойдёт. - То есть вы не отрицаете того факта, что это изнасилования? – Разумовский усмехнулся и опёрся о плечо Волкова, приближаясь к его лицу и почти касаясь его носа своим. – Не волнуйтесь святой отец, изнасилование – это когда одна из сторон против, а, поверьте, я буду только за. Очень уж симпатичны мне ваши методы. - Правда? – священник мгновенно отбросил маску святости, хватая Разумовского за горло. – Идиот, даже не знающий, что он творит, маленький содомит, думающий, что то, что он творит – норма. Норма это для Дьявольских подстилок, коей ты и являешься, - он медленно, но всё сильнее сжимал руку на его шее, перекрывая кислород и с издевательской ухмылкой говорил, приблизившись к его лицу. - А вы всё-таки Дьявол, господин священник? – прохрипел Серый. - Потому что если это так, то я отнюдь не против. Ни один мужчина ещё не устраивал мне коррекционных изнасилований, но я бы посмотрел на них в вашем исполнении, - он закашлялся и Волков отбросил его на лавку. - Мерзкий маленький выблядок. Свободен, - он скрылся за алтарём, оставляя парня одного. - Вот так вот и бросите? Вот были бы вы джентльменом… Дальше Олег уже не слышал, а возможно, Серый и не продолжил свою мысль вслух. Волков присел в кресло за алтарём и закурил. Ничего, потом распалит ладан, он запах перебьёт, но сейчас, Иисусе, вовсе не он его беспокоит. Как Разумовский покраснел, когда едва мог дышать, как открылся рот и как он был прекрасен, когда в этот момент ещё и усмехался. Волков так сильно привык к страху, к тому, что от него хотят поскорее сбежать, что подобная реакция вызывала целое море интереса. В конце концов, как будет красиво его тело, если на нём останутся алые полосы от прута или ремня. Как прекрасны будут его крики. Сейчас ему едва ли удалось выбить из него вздох, но всё ещё будет, всё обязательно будет, но чуть позже. На этого мальчишку ещё нужно настроиться. А то собственной яростью всё и испортит. С остальными было проще, но не так интересно они не возникали, а те, кто пытался, тут же пугались ещё больше, натыкаясь на его агрессию. С Серым же так нельзя, это всё равно, что налить в бокал неподходящее к блюду вино. Возможно, будет и вкусно, но лишь на несведущего любителя алкоголя из пакетов. С другой стороны, есть возможность, что ярость только распалит Разумовского ещё больше, тот начнёт играть с её огнём, оставаясь прежним, а такой экземпляр слишком жаль отдавать на шоковую или лоботомию. Слишком уж красив мальчик, чтобы делать из него овоща. Да и жаль будет. Но может и стоит пару раз через него ток пустить. Используют ведь на зверофермах такой способ убийства, а после него и шкуры у лис становятся мягче. А парень-то ой как на лиса похож... Волков довольно хмыкнул. Кого он ещё здесь только не приручил, это не станет проблемой. Серому же ни на что настраиваться было не нужно, он чувствовал себя прекраснее всех. Единственный, в этом месте, разве что кроме Волкова, кто чувствовал себя в своей тарелке. И чувствовал бы себя ещё лучше, если бы, войдя в здание общежития, нужный коридор нашёлся сразу, а не располагался бы ещё фиг знает где. Нет, казалось бы, система довольно простая, подняться на второй этаж, пройти прямо, до одной двери, но, зараза, их было три и куда идти он понятия не имел, а потому, выбрав наугад, дошёл до одной из дверей. И явно не той, что нужно, поскольку за стенкой раздавались женские голоса. - Мадре мия, да где ж тогда… - Новенький! Да ещё и целый! Разумовский обернулся на тонкий голос девушки, которая тут же оказалась рядом. Он, конечно, знал о существовании альбиносов, но вот видеть их доводилось впервые. Девушка, кажется, его ровесница буквально светилась на солнце, попадавшем через большое окно сбоку, а из не белого на ней была разве что синяя плиссированная юбка чуть ниже коленей, да едва выделенные тушью глаза. Видимо, девочкам здесь позволялось иметь какую-никакую косметичку. Меж тем она уже оказалась рядом и обошла его по кругу. - Что Волков сделал с тобой? - А, то есть это не только тому парню так «свезло», он многих так исправить пытается. - А сам как думаешь? Добро пожаловать в коррекционный центр святой Франчески Романы, держи, здесь тебе конченные монахини, не скупящиеся на выражения, побои и прочие наказания и святой отец, которого боятся больше, чем любых страшных снов, - затараторила она. – Разве что девушкам здесь больше повезло. Их он так не исправляет. - Может тогда больше расскажешь о пиздеце, что здесь творится? Я тут всё равно надолго, а владеть информацией ой как люблю. Что ж он за фрукт такой, этот ваш священник и почему монахини то смотрят на это сквозь пальцы, то и почитают такие варварские методы в варварской церкви? - Тш! – она приложила палец к своим губам. - Громче ещё поори, а, что б тебя все услышали и сбежались. Уж не знаю, каким образом тебе так повезло, что сейчас с тобой ничего не сделали за твой длинный язык, видно, решили, что ты не очень-то умный, дурачок ещё, но вряд ли такое будет спускаться тебе впредь, уясни, будь другом. А сейчас со мной в библиотеку, у нас ещё есть время до вечерней службы, так что хоть часть тебе объясню. Но с условием, что ты больше ни на что не нарываешься, понял? - Слушай, ну почему же сразу «нарываешься»? Ты не думала, что это такой мой хитрый план, чтобы заполучить что-то выгодное для себя? - Что? Хуй в жопе, раз уж ты здесь? Нет, это тебе, конечно, с радостью устроят, но далеко не в том виде, в каком тебе хочется. Как минимум о существовании смазки он не слышал, как максимум, вкусы у него уж слишком ненормальные. Пошли уже! Девушка схватила его за запястье, дёрнув за собой к выходу из коридора, чтобы спуститься на первый этаж и тут же отпустила, наткнувшись взглядом на выходящую из-за поворота сестру Агату: внушительную и строгую женщину, которая больше напоминала статую, нежели живого человека. Уже далеко немолодая, она всегда ходила грудью навыкат и с идеально прямой спиной, как по линеечке, что держала её тучную фигуру, пока она, старшая из монахинь, держала строжайшую дисциплину во всём центре. - Марго! – она остановилась и подозвала её к себе рукой. - Стой здесь, - шепнула она Серому и тот остановился, напрягая свой идеальный слух, пока девушка не оказалась рядом с сестрой, приветливо ей улыбнувшись. – Да, сестра? Вы из лазарета? Ваша нога в порядке? Может, нужно помочь дойти? - Хвала Господу нашему, что всё в порядке. Но объясни мне, что ты делаешь рядом с этим исчадием? Марго, твоё излечение подаёт очень большие надежды, ты лучшая из всех здесь, но при этом не думаешь ли ты что случайно наберёшься бесовства опять от этого, не дай Бог? - она презрительно кивнула в сторону Серого. «Хоть бы ничего не ляпнул» - она повернулась на парня и отрицательно мотнула головой с серьёзным взглядом и тот, готовый уже было открыть рот, умолк. Потом он ещё успеет отыграться, не подставляя Марго, а сейчас она вряд ли захочет хоть что-нибудь рассказывать, если придётся ещё и отвоёвывать общение с ним у монашек. - Знаете, - ангельская улыбка Марго, которая, при наличии её внешности и тонкого голоска, делала её святым ребёнком даже в 17, уже завоевала доверие монахини, что слушала её не так сердито, как намеревалась, - помните, когда я только попала сюда, я была точно такой же как он: хамила, ругалась, настаивала, что гомосексуализм – это норма, прости Господи, - она перекрестилась, - в общем, была ничуть не лучше, чем он. Но тогда вы, сестра Агата и остальные сёстры лечили меня, наставляли на путь истинный и поддерживали, окружая заботой как родная семья, какой я никогда не знала. Вот я и подумала, что вам будет проще, если я буду помогать, хотя бы попытаюсь. Я собиралась объяснить ему перед вечерней службой, что к чему, что вы вовсе не враги, а наши ангелы хранители. Я уже слышала о том, как он в нецензурных выражениях позволил себе оскорблять вас, это неправильно, а ругаться в святом месте вообще богохульство, вот я и веду его в библиотеку, мне удалось договориться с ним о том, что он прочитает Библию. Думаю, это станет хорошим началом к его выздоровлению. - Ну что за золотой ребёнок, - сестра Агата улыбнулась и ласково провела по её голове. – Молодец. Будь все здесь как ты – работа была бы одним удовольствием. Разумовский! – она прикрикнула на него. – Не приведи Господь узнаю, что ты обижаешь Марго, сразу же к Волкову пойдёшь, здесь с тобой нянчиться никто не будет! Свободен! И ты иди, Маргарита, да поможет тебе Бог, дорогая. - Аминь, сестра, - она поклонилась и, едва женщина вышла, тут же закатила глаза, пока Серый сдавленно засмеялся. - Красиво стелешь, дорогой ангелочек. Божье дитя, тебя послали в этот мир за грехи людей, и ты теперь обречена спасать каждую грешную душу, что найдёшь? - Конечно, маленький Иуда, я здесь и для того, чтобы спасти и тебя. Ведь ты, маленький дурачок, уже одной ногой в аду, раз они даже не дождались вечерней службы, чтобы познакомить тебя со святым отцом и сейчас грозятся сразу же отправить тебя к нему. - Да что ж ты им меня так старательно запугиваешь-то? Ну да, мужик извращенец, зато собой-то как хорош! - Господи, дай мне сил. Ты самый гейский гей, которого я вообще встречала. Даже в таком месте, блять, умудряешься яйца катить. А ещё и к Волкову! Ну пиздец…