Lose control

They lock their doors Threw out the key They hear my call, too scared to breathe Supernatural — World's First Cinema

Дазай вернулся в квартиру из магазина с огромным пакетом, который был вынужден оставить прямо при входе, ибо атмосфера изменилась. Нужно было срочно найти Чую и выяснить, что произошло за время его отсутствия. Накахара нашёлся в гостиной. Он сидел неподвижно и пялился в одну точку на стене, размышляя о чём-то. Самый худший расклад, пожалуй. — Что случилось? — поинтересовался Дазай, усевшись рядом и взяв руки парня в свои. Хотел заглянуть в глаза, но Чуя поспешно отвернулся. Как маленький ребёнок, честное слово. Лис за свою долгую жизнь успел отвыкнуть от подобных инцидентов. — Ничего, — пробурчал Чуя и забрал руки, сразу же прижимая к себе. Дазай тяжело вздохнул. Сцена вновь повторялась, грозясь перерасти в ссору. А этого лису совсем не хотелось, нужно было как-то безболезненно уладить вопрос, что стал обсуждаться особенно часто. — Я вижу, что ты злишься, — прошептал Дазай и попытался обнять съёженного парня. Чуя, что само по себе было удивительно, даже для приличия вырываться не стал. — Я просто устал, Осаму... — сказал как-то обречённо и положил голову на плечо, с наслаждением чувствуя тепло вокруг. — Просто прекращай грузить себя тревожными мыслями, — посоветовал Дазай, искренне надеясь на этом и закончить разговор. Проблема не испарится, но так он хотя бы получит ещё несколько дней, наполненных Чуей, его запахом, его присутствием. — Что ты будешь делать, когда я состарюсь? — всё же спросил Накахара. Чувство, что от него пытаются отмазаться дешёвыми отговорками, никуда не уходило, делало только хуже. Хотелось правды. Как в тот самый вечер с признанием в демонической сущности. Неужели сейчас, когда Дазай сумел-таки добиться его, он потерял способность говорить честно? Неужели, Чуя, по его мнению, был этого не достоин. — Буду рядом. Это очевидно, — выдохнул на ушко Дазай и ласково погладил по кудрям. Внутри что-то с дребезгом разбивалось, предвещая скорую катастрофу. Было страшно. Интуиция подсказывала, что больше откладывать разговор нельзя. Что всё решится именно сейчас. Руки мелко подрагивали, как бы Осаму ни пытался уговорить себя, что всё в итоге обернётся в лучшую сторону. — А... А потом? — голос Чуи дрогнул, выдавая волнение. — Что ты будешь делать, когда я умру? — Чуя... Мы говорили на эту тему много раз, — ещё одна попытка закончить разговор и не дать неизбежному свершиться. Дазай сильнее прижался к Чуе, не желая отпускать. Казалось, если он сейчас отстранится хоть на миллиметр, невыносимая боль поглотит его полностью. Чуя долго молчал, прижимаясь к Дазаю в ответ. Даже оставил смазанный поцелуй на тыльной стороне его ладони. Затишье перед бурей. Теперь лис отчетливо знает, что это такое. — Сколько у тебя было тех, кому ты говорил точно так же? Нет ощущения де жа вю? — Накахара выпалил это быстро, на одном дыхании. Дазай даже сразу не уловил смысла сказанного. В голове перепутались тысяча мыслей. — Молчишь? Дазай молчал. Молчал непозволительно долго. Пытался судорожно собрать хоть какой-то ответ, что мог бы удовлетворить Чую. Или ускорить процесс. Но сама мысль о том, что его Чуе придётся жить с воспоминаниями об этих словах, не давала покоя. Дазай всем своим существом противился идее отпустить юношу от себя. — А что мне тебе говорить? Ты не слышишь меня, с головой погряз в этой «проблеме», — Дазай хотел, чтобы голос звучал устало и искренне, но Чуя услышал нотки раздражения. Стало невероятно обидно. Кажется, его чувствами никогда всерьёз и не интересовались. Всё хорошо, пока лиса всё устраивает, а задаваться вопросами относительно чуиного будущего, судя по всему, было запрещено. Какое же это лицемерие... — Сколько раз мне нужно повторить, что ты особенный для меня, чтобы ты наконец поверил? — Так что ты будешь делать после моей смерти? — не выдержал Чуя, срываясь на злое шипение, а после и на крик. — Просто ответь! — Я не умру с тобой, Чуя. Дазай жалел об этих словах. Жалел больше всего на свете. Но не мог поступить иначе. Чуя задыхался в этих отношениях под давлением бессмертия лиса. Чуя сходил с ума от невозможности соответствовать демону по силам. Чуя страдал от того, что у Дазая были раньше любовники, хоть он о них и не упоминал. Чуе нужна была свобода. И Осаму дал её. Дал её ценой собственного разбитого сердца. Ценой тянущей боли где-то внутри. Боли, разделённой на двоих. После произошедшего Дазай долго не выходил из своей светлой квартирки с прекрасным видом на порт и море. Он просто целыми днями лежал на кровати, прокручивая в голове всё то, что было связано с его Чуей, и никак не мог понять, почему тогда решил сказать те ужасные слова. То, что может быть понято в неверном смысле, будет понято именно так. И Осаму раз за разом, день за днём убеждал себя в том, что сказал всё верно. Чуя его просто не понял. Не понял, что лис ни на секунду не предавал своё желание превратить его в они. А потому мысль о смерти казалась чем-то нереальным. Неправильным. Не вписывающимся в планы. Однако, выйдя вечером на улицу, Дазай осознал, насколько правильными были его слова. В нужное время, в нужном месте и с нужной интонаций. Чуя буквально превратился в средоточение тёмной энергии, что невольно отпугивала прохожих. Лис с восхищением наблюдал за тем, как парень бродил по переулкам, а редкие люди шарахались от него. Он ругался на лавочников и пару раз досталось даже головорезам, что его сопровождали. Чуя в целом за последние две недели словно слетел с катушек. Ему было невозможно угодить. Его злило и раздражало абсолютно всё: люди вокруг, начальство, хорошие знакомые, любимое вино, даже он сам. Отражения в зеркале Чуя старался избегать. Что-то во внешности неуловимо изменилось, отталкивая и вызывая желание разбить гладкую поверхность. Накахару раздражал прохладный ветер, раздражал шум моря, раздражало солнце, раздражала спокойная жизнь города. Единственное, что его ещё не раздразало и давало выплеснуть все скопившиеся эмоции — работа. Накахара Чуя открыл в себе новую грань жестокости, с лёгкостью соглашаясь спускаться в подвал и часами пытать несчастных пленников. Но такая перемена не могла остаться незамеченной, и вскоре бремя гнева начальника начали нести на себе и обычные шестёрки. — Что это? — недовольно выпулюнул Чуя, с отвращением заглядывая в картонный станакчик с тёмной жизкостью внутри. После перевёл недовольный взгляд на подчинённого, что, казалось, уменьшился в размерах. — Американо... — мужчина ответил максимально уверенно и спокойно, насколько это вообще было возможно при общении с рассерженным убийцей. — Он холодный, — Чуя успел подзабыть, как десять минут назад требовал именно холодный американо примерно в таких же формулировках. Шестёрка, заметив, как сжались кулаки начальника, судорожно сглотнул. — Ты издеваешься надо мной? Однако помощь пришла, откуда не ждали. Босс высунулся из своего кабинета, услышав какую-то возню за стеной. Всё бы ничего, но шум мешал сосредоточиться, а потому его было жизненно необходимо прекратить. — Чуя! — окликнул Мори, заметив, что в коридоре стала накаляться атмосфера. — Зайди ко мне на минутку. Деваться было некуда. Чуя, напоследок сверкнув глазами, зашагал по направлению к массивной двери, за которой уже скрылся босс. Не сложно было догадаться, что парня ждёт выговор. Подобная перспектива поумерила пыл юноши, но нервозность всё равно никуда не делась. — Что-то произошло? — спокойно спросил Мори, усевшись в своё кресло и смерив подопечного изучающим взглядом. Тёмные круги под глазами, впалые щёки и в целом какой-то болезненный вид не радовали. Плохо спит? Не похоже на него. — Ты стал вспыльчивее. — Ничего не произошло, — Чуя думал, что прозвучала фраза спокойно, может, даже равнодушно. Мори же услышал иначе и одарил одним из самых своих внимательных взглядов. По спине Накахары пробежались мурашки. Помявшись, он добавил: — Дела это всё равно не касается. — Вот именно, Чуя, — тут же ответил босс и всё-таки указал подчинённому на стул напротив. Накахара предпочёл остаться на месте. — Тебе нужно научиться разделять личное от профессионального. Чуя вспыхнул, но Мори не обратил внимания, продолжив: — Я пока что не возражаю, это не мешает твоим обязаностям. Но, боюсь, как закончатся пленники или активные насильственные разборки с нашими соседями, ты переключишься на своих же подчинённых. Ты же знаешь, что мне тогда придётся сделать? — Знаю, — процедил сквозь зубы и сжал руки в кулаки. Чуя никогда не думал, что доживёт до этого дня. До дня, когда его навыкам и характеру будут не рады в мафии. — Ты свободен. Дважды повторять не надо было. Чуя тут же вылетел из кабинета, громко хлопнув за собой дверью. Этот старик раздражал. Но ещё больше раздражали его угрозы и попытки удержать подчинённого в узде. Видел же, что это совершенно бесполезно. Накахаре не нравилось бывать в порту, как бы странно это ни звучало. Он чувствовал себя уязвимым, будто за ним кто-то постоянно наблюдает. Это злило ещё больше. Чуя злился на свою реакцию, на то, что скучал по Дазаю, его тупым шуткам и подкатам. Скучал по его физиономии, бинтам на шее и пушистым хвостам. Но при всём этом не хотел признаваться и возвращаться обратно. Не хотел мириться с тем, что ему всю свою жизнь придётся делить лиса с его воспоминаниями о прошлых влюблённостях. Не хотелось быть для кого-то временным вариантом. И Чуя был готов наступить себе на горло, отказаться от своего возможного долго и счастливо. Но этот взгляд, что преследовал его повсюду, бесил неимоверно. Видимо, таким образом Дазай пытался убедиться в том, что Чуе ничего не угрожает, что он продолжает дышать и ходить по земле. Наверное, это было какое-то своеобразное проявление заботы и любви, но Накахара в этом видел лишь признаки собственничества. И возможность продемонстрировать собственную независимость и незаинтересованность в уже разрушенных отношениях. С каждым днём обманывать себя становилось всё сложнее. Куда ни глянь — отовсюду в ответ смотрят призраки прошлого: здесь самые вкусные крабы, которых так любил на ужин Дазай, а здесь библиотека, куда ходил Дазай, чуть дальше — ближайшая к дому Дазая автобусная остановка, на другой стороне улицы — супермаркет, куда часто наведывался Дазай. На пирсе — Дазай, в доках — Дазай, даже в собсвтенной квартире Чую встречал образ Дазая, развалившегося на кровати в спальне, на диване в гостиной или за столом на кухне. Если сначала Чуя просто уставал, то довольно быстро просто возненавидел это простое имя — Дазай Осаму. Эта вездесущая хитрая тварь стояла своими омерзительными ногами на тротуаре, своими гадкими руками перебирала яблоки и складывала в пакет с явным намерением их купить. Тонкое душевное равновесие Чуи не могло вынести этой картины. И как бы Дазай ни изображал удивление от встречи, Накахару было не провести: лис абсолютно точно за ним следил. Мори бы сказал, что у его подчинённого обычная паранойя, но его, как мы знаем, на улице не было. Потому парень был волен думать, что угодно, а угодно было думать, что придурок Дазай не давал ему и шагу спокойно ступить. — Ты... — гневно тыча в Дазая, прошипел Чуя. Хотелось сжать в руках тонкую шею, перекрыть любой доступ кислорода и смотреть, как жертва медленно задыхается в агонии. — Скройся с глаз моих. — Иначе? — как-то слишком уж равнодушно спросил Дазай и вернулся к выбору своих грёбанных яблок. Просто проигнорировал своего особенного парня, которого чуть ли не клялся любить вечно. Да как он вообще посмел?! — Иначе я тебя собственными руками придушу, а после закопаю, — прорычал очередную угрозу прямо в спину. Эта наглость, это хладнокровие и, Чуя был уверен, идиотская издёвка заставляли кровь в венах вскипать. Как же сильно он ненавидел сейчас лиса... — В лесу, как и обещал когда-то? Красные яблоки покатились вниз по улице — Чуя не понял, как так вышло, что он смачно ударил Дазая в живот, а после почему-то решил не добивать и скрылся в ближайшем баре. Осушил несколько бокалов крепкого алкоголя, чтобы хоть немного успокоиться, но так не успокоился. Руки чесались, хотелось врезать ещё раз наглому лису. Хотелось смотреть на то, как будет течь кровь по его красивому лицу. Просто хотелось смотреть на чужую боль. Чуя, поддавшись мимолётному желанию, выхватил пистолет из-за пояса и без промедлений выстрелил в колено гостю, сидящему напротив. Тот взвыл от резкой боли и схватился за рану, из которой текла алая кровь. Накахара жадно облизнулся. Хотелось запустить пальцы в чужую плоть, достать до кости и содрать сухожилие ногтями. Хотелось попробовать чужую кровь на вкус. Хотелось видеть боль в чужих глазах, чувствовать страх. Парень словно опьянел от всеобщего ужаса: все взгляды устремлены на него одного, миры десяти человек сошлись в одной единственной точке. И точке этой имя Накахара Чуя. Накахара Чуя, что окончательно потерял контроль и, застрелив орущего мужчину, направил дуло пистолета на бармена, что, судя по всему, намеревался его остановить. Несчастный поднял руки в примирительном жесте. Чуя усмехнулся и нажал на спусковой крючок. Несколько пуль прошили вмиг потяжелевшее тело. На белой рубашке выступили красные разводы. Такие красивые. В этот миг все словно отмерли. Помещение наполнилось криком, звоном бьющейся посуды и смрадом рвоты вперемешку с мочой. Чуя упивался чужим страхом. С лёгкостью перехватил поперёк талии женщину, что пыталась выбежать из бара, и после недолгого рассматривания её лица вырвал левый глаз. Под оглушительный визг повертел яблоко в руке, лизнул и остался доволен. Сердце, должно быть, ещё вкуснее. Тихий голос внутри подсказывал, что есть нужно сейчас, пока жертва ещё жива. И Чуя повиновался, упивался кровью несчастных людей, едва не захлёбываясь в ней. Что-то тёмное, новое и какое-то чужое ликовало внутри и вырывалось наружу. Чуя стоял посреди бара, с ног до головы запачканный чужой кровью. Пистолет валялся где-то под барной стойкой рядом с телом хозяина заведения. Накахара с интересом разглядывал разноцветные потоки, что вились вверх от трупов к потолку. Переместил взгляд на собственные руки. Ногти удлинились и потемнели. Левая рука уверенно сжимала маску. Чуя раньше видел похожие на картинках в книгах и в музеях. Безошибочно узнал в ней маску они. Идиот Дазай добился своего. Произошедшее с трудом пробивалось до сознания Чуи. Человек внутри с трудом возвращал себе контроль над телом, пытался заглушить всепоглощающий гнев новой порцией алкоголя. Относительно успешно — демон довольно ухмылялся и отходил на второй план. Накахара остался один. Перемазанный в крови, алкоголе и чужой блевотине. На губах засохла кровь, во рту был привкус металла. Должно быть, демон успел сожрать что-то. И Чуя абсолютно точно не желал знать, что именно. Первый порыв — отправиться к Мори и признаться в содеянном. Только вот... чем он сможет помочь? Он умен и хитёр, но укрывать у себя того, кто без причины убил обычных людей, кто может потерять контроль в любой момент — слишком для него. Босс не станет рисковать безопасностью своей организации. Все двери были закрыты. Кроме одной.