we'll all face death

— Лечение на дому возможно? — Трусова переводит взгляд с Марка на лечащего врача. Он не любил больницы, а она хотела, чтобы он оставался в своей зоне комфорта. У себя дома. — Я думаю это возможно. Если с ним постоянно будет кто-то находиться. — Саша переглядывается с Соколовской. Та всё прекрасно понимает.

--------

Жизнь шла одним кругом. Лучевая терапия, таблетки, Соколовская рядом с ним, пока Трусова пытается посещать тренировки хоть раз в несколько дней из-за близящейся олимпиады. Отказ от олимпиады и спорта…он долгое время убеждал её не делать этого, говорил, что сможет побыть один несколько часов, справится, но она стояла на своём. Она всегда была упёрта. Простая болезнь уже звучит как приговор. Он заходится в очередном приступе кашля ночью, резко садится на крови, пытаясь нащупать полотенце, которое Трусова меняет каждые несколько часов. Приносит новые, чистые, а он раз за разом пачкает их кровью. Ему не становится легче, а она тратит свое время, сидя рядом с ним. Каждый раз просыпается, осторожно стучит по спине или грудной клетке парня, пытаясь хоть как-то помочь. Если бы у неё была хоть какая-то возможность, она бы забрала всю боль себе. Пыталась бы облегчить этот сложный путь своего мальчика. Это больно. Больно осознавать, больно переживать. Больно держаться.

--------

Ночами приступы становятся чаще и он чувствует свою вину. Вину за то, что Трусова меньше спит, оставляет меньше сил на тренировки и всё своё свободное время тратит на него. Бежит с тренировки со всех ног, пытаясь оказаться дома как можно быстрее. Вновь натянуть эту улыбку, сделать вид, что каждое утро она не замазывает мешки под глазами большим количеством косметики. Делает вид, что не спит в раздевалке на небольших перерывах между тренировок. Делает вид, что не замечает этих жалостливых взглядов подруг и тренеров, пытающихся оставить её дома, чтоб та отдохнула.

--------

Они наконец договорились. Договорились, что он ляжет в больницу и выйдет оттуда сразу, как ему станет легче.

<b>Но легче не становится.

— Я честно не понимаю почему ты так волнуешься. Я в порядке. Мне становится легче и я не должен находится здесь. — он натягивает улыбку, проводя рукой по волосам. 'Пытается облегчить эту ситуацию' — Перестань врать, Марк. Мы с тобой не дети и оба осознаём всю серьёзность происходящего. Ты сам не веришь в то, что это возможно. — Не верю. — он понимает плечами и переводит взгляд серо-голубых глаз на Трусову. — Но и умирать я не собираюсь. Ты не скоро от меня отделаешься. Такие родные глаза смотрят ей в душу. Они тускнеют с каждым днём, оставляя жизнь позади. Она не верит, что может не увидеть эти глаза. — Не умрёшь. — Трусова встаёт с койки и направляется в выходу. Разговор окончен. Это был молчаливый жест, принятый в их круге совсем недавно.

--------

Время идёт, Марк перестаёт вставать с больничной койки, движения сократились по максимуму. Он быстро скидывает вес, щеки становятся впалыми, кожа бледнеет, а синяки под глазами становятся ярче. Мышцы слабеют. Он слабеет вместе с ними. — Светлана Владимировна, есть странная просьба. — Отводя от лица кулак произносит Кондратюк, поднимая взгляд на своего тренера. Она была ему родным человеком, порой в голове мелькало слово 'мать' стоило ему только подумать о ней. — Конечно, говори. — Она берет его за руку, водя большим пальцем по костяшкам. Сейчас страшно всем. — Если я умру, пусть на моем надгробии будет что-то нарисовано или написано, связывающее меня со всем, что я пережил в этой жизни. Обещайте, пожалуйста. — Марк, всё будет хорошо. Мы со всем справимся. — но её речь прерывает осипший голос подопечного. — Обещайте. Я нахожусь здесь уже не один день и все мы знаем, что прогнозы не положительны, Светлана Владимировна. — Хорошо, мой мальчик. — Женщина средних лет грустно усмехается. Она не представляет свою жизнь без этого солнечного мальчика, готового спасти всю вселенную.