«Позже»

Очередная ветка больно ударила по лицу. — Ай, ссс...! — Камило был вынужден остановиться на мгновение. Ненадолго наступила тишина, но вскоре её вновь прервал крик: — Мирабель! "Мирабель!" – так теперь кричит он. Кричит, надеясь достичь её, отыскать, вернуть, отчаянно, так громко, что горло невыносимо раздирало. Но ему было плевать. Дыхание то и дело спирало в груди от боли. Он знал. Он знал, чтоб его!.. Почему же ничего не сделал? Почему ничего не предпринял?! Когда Миру прилюдно опозорили при попытки рассказать о трещинах; когда она рыдала в комнате дяди от обиды, от досады на абуэллу и на саму себя; когда она в оцепенении сидела в одиночестве; когда избегала даже смотреть ему в глаза – каждый раз Камило оправдывался чем-то, чтобы не идти к ней. Почему? Боялся, что услышит не лучшие вести? Робел из-за того, что не знал, что сказать?

Ты жалок.

Когда Мира не получила дар, он тоже не знал, что сказать. Но он сделал что-то. Он утешил её так, как только мог, сделал всё, что было в его пятилетних силах – и это помогло. Потому что он был рядом. Камило проклинал себя снова и снова. Почему, почему он не пришёл к ней?! Не только когда ей было так плохо, не только в последний месяц – за все время, что абуэлла принижала, презирала его кузину, за всё время, что Изабелла своими комментариями попадала точно в цель, за всё время, что взгляды и шепотки жителей раз за разом вонзали шипы в сердце Мирабель. Он видел. Но считал, что это ничего. Мирабель ведь не говорила, что ей плохо – она лишь смеялась вместе с остальными. Отшучивалась каждый раз, когда делала что-то не так или когда разговор заходил на тему дара или тио Бруно. И Камило верил, верил, как последний простак, что она действительно в порядке. И даже когда всё стало рушиться, он бежал только за свечой. Не за кузиной.

Какой же ты идиот. Да, тысячу раз да! Но сейчас, прошу, верните Миру!

— Мирабель! — ещё пара таких криков, и Камило сорвёт себе голос. Или хищники сбегутся и не оставят от бывшего лицедея мокрого места. Или, возможно, его вопли достигнут даже города и произведут на свет, не без помощи богатой фантазии горожан, новую историю о призраке. Он бежал, бежал и бежал. Скорее, пока ещё не поздно! "Dios mio, — взмолился Камило, — Прошу, пусть она будет рядом! Прошу, дай мне сил, чтобы я мог её найти! Прошу..." Он издал на вдохе громкий всхлип.

Прошу!

Он будет более внимательным! Он больше не будет ничего откладывать! Он не забудет снова о своей кузине! Он постарается помочь ей! Он следает всё! Только, только... "Прошу, не забирай её у меня! — парень поднял глаза к небу. — Не забирай её у нас!.." И снова крик: — Мирабель!

***

Он не помнил, сколько времени прошло, как много он пробежал, сколько раз падал и вновь упрямо поднимался. В конце-концов, его ноги ослабли, подкосились. Камило упал на землю. Попытался встать — не смог. Поползти на четвереньках – тоже не вышло. Тело, измученное внезапной нагрузкой, больше не покорялось. Камило запаниковл. Внутри нарастало отчаяние. Эти джунгли огромны, полны диких зверей, которым Антонио теперь не укажет, что делать; какова вероятность, что он найдёт здесь Миру? Какова вероятность, что она ещё не добралась до гор и не сбежала? Какова вероятность, что она... что её уже... Он всхлипнул . Сил бежать уже не было, как не было и Мирабель. Не было их солнышка, их дорогой Миры. И это их вина. Его вина. В каком-то отчаянии он закричал: — Мирабель! Ещё, ещё и ещё – но ответа не было. Всё, чего он добился – сорвал себе голос, отчего из груди вырывались одни невнятные хрипы. Исчез голос – исчезло последнее, что он мог сделать. Камило зачем-то попытался закричать снова, но понял, что это бесполезно. Жестокое бессилие сковало. Он сжался, будто ребёнок, только и способный, что трястись в одиночестве. До чего же жалко он выглядел сейчас: одежда была порвала тут и там, сильно испачкалась; самого Камило била мелкая дрожжь – без привычной руаны было холодно (впрочем, вряд ли и она бы помогла теперь); почти лежит на земле, беззвучно крича в запоздалом раскаянии.

Прошу...

В глазах всё расплывалось.

Что мне делать...?

Он не знал, сколько ещё просидел вот так. Здесь, среди густых деревьев, не ясно было дальше, закончилась ли ночь, пришло ли утро. Камило был уверен, что нет. Утро не могло прийти туда, откуда сбежала Мирабель. Всхлипы и шмыганье нарушали тишину. Боль и отчаяние терзали, мучали. Слёзы не останавливались. Он один, совсем один в этом лесу! Не зная, где сейчас его кузина! Да что уж там – не зная даже, где он сам! — Мирабель... — он звал её беззвучно. — Мирабель...!

***

Он замер, широко раскрыв глаза. Сердце пропустило несколько ударов, но лишь для того, чтобы потом забиться с удвоенной... нет, с утроенной силой. — Камило...! Ему не послышалось? Воспалённый разум над ним не шутит? Он точно слышал крик!... Голос, такой родной и нежный... где-то рядом...! — Камило! Камило показалось, что у него открылось второе дыхание.

Мирабель!

Это был голос Мирабель! Она ещё здесь! Она жива! Тело всё ещё кричало об отдыхе, но тепепь Камило было всё равно. То ли за то время, что он сидел здесь, он успел немного восстановить силы, то ли надежда подарила крылья – но, вскочив, мальчик побежал туда, откуда был слышен родной нежный голос. Кажется, он сопровождался каким-то шумом, совсем тихим... листва и что-то ещё. Камило бежал, бежал и бежал, хотя ноги уже начинали неметь, а лёгкие раздирало от холодного воздуха. Он должен успеть, должен помочь! К накатившей радости присоединился страх. Что, если он сходит с ума? Что, если и не звал его никто – просто собственный разум решил поиздеваться и создал галлюцинацию? Что, если Мирабель уже нет здесь? "Нет, нет! — ускорившись ещё сильнее, твердил себе Камило. — Я её слышу! Она здесь! Она рядом! Она..." Голос становился всё ближе, когда вдруг послышался крик.

***

— Мирабель! Отчаянный, надорванный зов пронзил сердце. Девочка сжалась, но продолжала бежать.

Нельзя, нельзя останавливаться. Нельзя оставаться! Она не может, не должна...!

Мирабель зажала уши, чтобы только не прибежать к кузену, не обнять его. Она знала: если сделает это – уйти не сможет уже никогда. Потому, игнорируя жжение в глазах, девочка упрямо шла вперёд. Она знала, куда идти. Успела сделать пометки за время "дней в библиотеке" и просто свободных выходных дней. Конечно, до самих гор Мирабель ещё ни разу не доходила, но уже потренировалась в том, чтобы определять своё местонахождение и дальнейшее направление, так что особенных проблем быть не должно. Единственное, что пугало – хищники, но, кажется, нужно было просто прятаться на ночь и издавать побольше шума: они ведь и сами не горят желанием встречаться с людьми. Во всяком случае, так говорилось в книгах. Мирабель вдруг замерла. Прислушалась. Шёпот листьев, шорохи, пробегающие где-то неподалёку мелкие животные. Никакого голоса, никаких криков. Камило не было слышно. Вообще-то, никого не было слышно. "Постойте, — от следующей мысли, такой очевидной, но почему-то ускользнувшей от Мирабель, девочка похолодела. — Он... он здесь один?..." От осознания накатила тошнота. Камило, этот безрассудный мальчишка, один в этом большом и опасном лесу! Один! Не зная, как отсюда выбраться! Девочка резко развернулась и, прежде, чем голос разума сумел её остановить, крикнула: — Камило?! Ни звука. Сорвал голос, или же?... Прежде, чем страшная мысль была закончена, Мирабель сорвалась с места. Часть её кричала, чтобы она остановилась, молила скрыться поскорее. Но другая твердила:

Нельзя, чтобы из-за тебя погиб ещё один Мадригаль. Нельзя, чтобы из-за тебя погиб ещё и Камило!

И плевать, что будет дальше. Плевать, как на неё посмотрят. Плевать даже, где она будет. — Камило! — как же давно она не звала его по имени! Дыхание сбивалось от волнения. Прошу, пожалуйста, пусть с ним всё будет в порядке! Воображение на ходу рисовала худшие варианты развития событий. "Dios mio, молю, не допусти этого…!" Вдруг нога зацепилась за что-то. Мирабель поняла, что не чувствует земли под собой. С громким криком она сорвалась вниз, успев лишь ухватиться рукой за торчащий корень. Посмотрела вниз. Овраг. Крутой, глубокий... падать туда было крайне опасно. Девочка сильнее вцепилась в так предательски скользкий корень. Если упадёт – может серьёзно пострадать. И тогда Камило будет некому помочь. Даже если не брать в расчёт диких зверей – он может просто замёрзнуть и сильно заболеть. Нет, нет, нет, пожалуйста!... Она с ужасом наблюдала, как побелевшие от напряжения ладони соскальзывают с жалкой соломинки. — Нет!..

***

...Прежде, чем он смог осознать, что делает, его рука ухватилась за другую. Камило, вскрикнув, ухватился свободной рукой за какой-то корень, торчащий рядом, чтобы его не утянуло в пропасть. Тяжело дыша, он крепче сжимал руку, боясь пошевелиться, чтобы движения не нарушили хрупкое равновесие.Он посмотрел вниз. Мирабель?..

Камило?..

Она смотрела на него со смесью страха, облегчения и надежды. Парень покрепче ухватился за корень и постарался подтянуть к себе Мирабель, но оказался слишком уставшим и слабым для этого. Рука, которой он держался, горела. Камило понимал: долго он не протянет. Нужно было поскорее выбираться! Он постарался показать Мирабель, чтобы она попробовала опереться ногами на выступы, на землю, и быстро забралась наверх: кивал в нужную сторону, бросал взгляд то туда, то на кузину, чуть-чуть подтягивал руку, за которую она держалась, вверх. Повезло! Она поняла: быстро оперлась ногами о землю и постаралась "пробежать" вверх. "Если она сейчас упадёт, — задержав дыхание, подумал Камило. — У меня, скорее всего, оторвётся рука!" Но, – о чудо! – Мирабель смогла удержаться. Её пальцы впились землю; девочка невольно поморщилась. Продышавшись немного, она повторила действия и, выбравшись, поспешила помочь отползти от оврага брату. — Пронесло, — произнесла она, нервно улыбаясь. Оба тяжело дышали; руки болели неистово; Камило казалось, что он только что бежал больше и дольше, чем какой-нибудь Фидиппид. Главное, чтобы теперь он сам не рухнул замертво. Где-то в кустах послышался шорох. Дети насторожились. — Нам стоит переждать где-нибудь, — Мирабель, пошатываясь, поднялась. — Здесь опасно сейчас. Она протянула кузену руку, тот взял её, но вместо того, чтобы встать, резко притянул кузину к себе и крепко обнял. — Ками–

Ты здесь!…

Он прижал её к себе так крепко, как мог, учитывая почти онемевшие конечности. Она жива! Она не сбежала! Не погибла! Он не опоздал снова, не упустил её окончательно! Камило готов был вновь заплакать от того, что наконец почувствовал тепло кузины. Мирабель же растерялась. Она, казалось, лишь сейчас вполне осознала, что произошло. В ответ она всё же обняла, бормоча что-то, но в груди болело. — В-всё хорошо, Камило, всё хорошо, — верила ли она сама в это? Девочка слышала, как кузена начало трясти. Болезненно заныло воспоминание... — Мира! Осторожный шёпот заставил малышку поднять заплаканное лицо. — Камило?.. — она утёрла кулачком слёзы. — Т-ты же должен быть на п-празднике... При мысли о последнем глаза снова стали влажными. Мирабель усиленно заморгала. Кузен протянул ей чашку. — На, попей, — с самым серьёзным видом сказал он. — Что это?.. — Это вкусный чай, который прогоняет печаль, — мальчик присел рядом. Папа часто делал такой маме, и, кажется, помогало. А Камило так часто крутился рядом в этот момент, что запомнил рецепт. Ну и сам Феликс, по просьбе сына, рассказал о детялях. Мирабель сделала глоток. — Он... он, — она скривилась. — Он горький!— То есть? С чего это? — Камило недоверчиво выхватил чашку и отпил сам, тут же едва не подавившись и случайно перевоплотившись несколько раз. Мама – папа – тиа – Камило. — Что за ужас?! Он с немым вопросом всматривался в напиток. Почему получилось так плохо? Он же сделал все правильно; все так, как его отец делал для мамы, и ей всегда нравилось. — Постой-ка, — он, казалось, что-то осознав, вдруг ударил себя ладонью по лбу. — Мира, я дурак! — А?...Девочка удивлённо захлопала ресницами.— Я забыл! Мама любит горькое! Камило с самым сокрушённым видом посмотрел на чашку. Мирабель смотрела сначала с непониманием, потом с сочувствием, а потом как-то тепло улыбнулась. — Вот же ж... эй-эй-эй-эй, куда? Преде, чем он успел что-то сообразить, Мира, выхватив чашку, залпом выпила весь напиток. Тут же зажмурилась и отвернулась. — Ты чего? — Он ужасен, — девочка вдруг улыбнулась. — Настолько ужасен, что я готова даже забыть о том, почему плакала! Камило с недоверием посмотрел на неё. Она искренне старалась не сморщиться снова от ужасного привкуса, оставшегося во рту после "чая". Её любимый кузен так старается помочь! Нельзя его разочаровывать! Мира улыбнулась ещё шире. — Вот, видишь? Работает! — она старалась говорить быстрее, пока горло не сдавило снова. — В-всё хоро– Тут мальчик резко притянул кузину к себе и крепко-крепко обнял. — Мира, поплачь, — он слегка похлопал её по спине. Кажется, кто-то не только рецепт чая у отца запомнил. — Легче будет. — ...Поплачь, Мило, — скорее интуитивно, чем осознанно, произнесла Мирабель. — Легче будет. И, как ни иронично, после этих слов зарыдали оба. Мирабель обняла кузена так крепко, как могла – так, что её пальцы впивались ему в спину. Она чувствовала поглаживание по волосам, такое осторожное – словно она была драгоценностью, которая может в любой момент разбиться; чудом, готовым вот-вот раствориться. Мирабель была счастлива вновь видеть кузена и в то же время ненавидела себя за это. Она должна была уйти. Девочка уже успела заметить состояние Камило. Измождённый, замёрзший и уставший – и всё из-за неё. "Прости!" – силился сказать Камило. Получались лишь отдалённо похожие хрипы, но Мирабель, на удивление, поняла его. Оттого залилась слезами ещё громче.

За что ты извиняешься?.. "Прости..."

Прости за то, что был так невнимателен; Прости, что ничего не сделал; Прости, что закрывал на всё глаза и отнекивался; Прости, что забывал о тебе; Прости, что бежал лишь за этой проклятой свечой; Прости, что был слишком труслив; Прости, прости, прости меня! — Мило... Это неправильно. Это она должна извиняться. За то, что молчала; За то, что никогда не приходила; За то, что ничего не смогла сделать; За то, что подвела его всех; За то, что теперь они оба здесь... —Прости... Два тихих, едва слышных голоса повторяли одно слово. И впервые за долгое время оба были уверены: они друг друга понимают. Наверное, поэтому в сердце таял какой-то странный лёд, рушилась ненужная стена. Наверное, поэтому слёзы не переставали течь. Мирабель не отпускала кузена, хоть и сгорала со стыда. Она знала: теперь это тепло не даст ей уйти. Она вернётся. Она должна вернуться. Девочка понимала, что Камило без неё теперь никуда не уйдёт. А значит, придётся вновь встречаться лицом к лицу с теми, кого она лишила брата или дяди. С теми, кого лишила дома, магии и кто наверняка уже переполошился, заметив пропажу сразу двух детей.

Я не могу...

Её руки крепче сжали Камило.

Я не могу...!

Как может она вернуться теперь, после новой недуачи? Как посмотрит им в глаза?.. Воображение рисовало печальные, полные боли лица, разочарование в родных глазах, осуждение и раздражение со стороны близких… Мирабель всхлипнула. — Мне страшно, Камило, — прошептала она. — Мне так страшно... Тот не ответил. Собравшись, мальчик украдкой вытер слёзы – не ему сейчас плакать, не его утешать. Тяжело сглотнув, он сделал несколько глубоких вдохов. Осторожно погладил сестру по спине. Он думал. Думал, что сказать... нет, вернее, что сделать, чтобы утешить её. Как, не имея даже голоса, дать ей нужный ответ?… Он долго раздумывал, перебирал разные варианты. Рубашка уже успела намокнуть от слёз. Наконец, в голове созрело решение.

"Я не смогу посмотреть им в глаза"

Камило резко отстранился, напугав поначалу Мирабель. С некоторой опаской отпустив её, обхватил руками её заплаканное лицо. Утерев дорожки слёз, приподнял его, вынуждая Мирабель посмотреть на него. Сам он смотрел ей прямо в глаза, почти не моргая. Сначала в них отразилось изумление, потом неловкость, затем вина – и так пока не появился вопрос, несмелый, но полный надежды.

Видишь? Смогла!

Камило привычно улыбнулся, надеясь, что кузина поймёт его.

Я люблю тебя, Мира. Мы все любим тебя.

Однако, в его глазах сквозил болезненный блеск.

Пожалуйста, не бросай нас!

Мирабель смотрела. Долго, пристально, словно пытаясь убедиться, что и в самом деле видит то, что видит. Наконец, сглотнув и болезненно зажмурившись, она вдруг... улыбнулась. Улыбнулась. Так слабо, но так искренне, так по-детски – так улыбается солнышко, когда посылает свои первые лучи на замёрзшую за долгую ночь землю. — Ты действительно чудо, Мило, — сказала она, почему-то тихо посмеявшись. — Знал об этом? Наконец-то он был с ней рядом.