Жизнь как триллер

Лина рассеянно брела по улицам, спотыкаясь и падая на асфальт.        «Чёрт, пора с этим прекращать…» — думала Лина, ударяясь об очерёдной фонарный столб.        Она полностью испачкала свою школьную форму в грязи.        Голова ужасно раскалывалась. Всё-таки надо было поспать, но дурацкая бессонница не давала этого сделать. Да и что бы Лина увидела, если бы заснула? Снова этот сон с Екатериной Андреевной? Нет уж, спасибо…        Лина, игнорируя предупреждения директора, прогуляла школьные уроки и пошла гулять по улицам, ведь домой идти ей не хотелось. Ну а почему бы и нет? Матери всё равно плевать. Она же опять проведёт весь день на работе.        Но голова болела так, что Лина не могла идти спокойно. Она постоянно падала на твёрдый и холодный асфальт, тут же поднималась и снова падала то в лужи, то в грязь.        Глаза закрывались на ходу; этому способствовала не только бессонница, но и ужасная головная боль вперемешку с тошнотой. Пора заканчивать с голоданием, иначе это может обернуться очень плохо. Лина уже как-то падала в обморок, и в этот в принципе короткий отрезок времени было весьма неприятно. Этот пренеприятнейший случай произошёл с Линой ещё в далёком детстве. Тогда она ходила в бассейн и ещё старалась как-то развиваться и физически, и морально.        Тогда Лина слишком долго плавала в холодной воде, и её ногу свели судороги. Девочка начала тонуть, но тренер достала её из воды и поставила на ноги. И Лина тут же упала в обморок. Благо, тренер её подхватил, а то бы девочка ещё и голову разбила бы. А может, и не подхватил. Не зря же Лина стала такой отбитой на голову.        Ветер обдувал лицо, и если летом это было бы приятно, то теперь, когда наступила осень, такое обстоятельство дико раздражало. С каждым днём становилось всё холоднее и холоднее. Вроде бы, сейчас только октябрь, но дует не хуже, чем в декабре. Погода ужасная, настроение ужасное — что может быть лучше?! В школе опять кого-то убили, любовь не даёт покоя, как и Мира, впрочем.        Девушку, убитую «Лининым фанатом», звали Кариной. Очаровательная девушка с каштановыми волосами, вечно заплетёнными в хвост, староста класса… Лина не была знакома с ней лично, но из разговоров знала, что она — лучшая подруга сестры Миры.        Всё опять соответствовало содержанию главы: девушку убили и пририсовали ей ангельские крылья. По описанию друзей, девушка была и вправду «ангелом»: всем давала списать, участвовала в деятельности класса, первой вызывалась ехать на соревнования, как спортивные, так и умственные. В общем, настоящая «умница, красавица, комсомолка».        Друзья описывали её как «жизнерадостную девушку, всегда готовую помочь». Данное высказывание было сказано на допросе, который Лина, сама не зная об этом, прогуляла вместе с уроками.        Погода способствовала возникновению воспоминаний в виде мрачных видений.

***

— Привет, — девочка улыбнулась, помахав Лине ручкой.        — Здравствуйте… — неловко ответила Лина, складывая вещи в шкафчик.        Резкая смена кадров, и вот, эта же девочка, улыбаясь, бьёт Лину головой об унитаз. Та сдавленно вскрикивает от боли, лоб разбивается в кровь; девочка с русыми волосами вновь улыбается и тихо смеётся, глядя на жертву, корчившуюся от боли.        Боль заполняет всё тело. Лина стонет и, не в силах сдержать слёз, плачет, и маленькие солёные капли падают на пол из белой плитки. Девочка, что старше Лины всего лишь на 3 года, схватила вторую так, как будто специально училась такому «захвату». Отчасти это была правда.        — Повтори, что ты сказала! — приказала мучительница, но тихо, чтобы её никто не услышал.        Лина лишь молча рыдала, а затем ощутила новый удар. На этот раз он пришёлся в живот. Из глаз полетели искры, Лина вновь скрючилась от боли, приняв позу «эмбриона».        Девочка смотрела прямо в лицо Лине.

***

Лина с ужасом подумала о том, что, почему-то, все блондинки в её истории — антагонисты.        Девушка споткнулась и еле удержалась от того, чтобы снова не упасть.        Небо затянула огромное грозовое облако, не предвещающее ничего хорошего ни Лине, ни другим прохожим.        «Господи», — подумала Лина, — «Да что за погода?!»        Сразу же «повалил» стеной ливень. Лина бы, конечно, накинула бы капюшон, но он попросту отсутствовал у куртки, в которую она была одета. Пришлось мокнуть под дождём.        Обрывки мрачных мыслей проносились перед глазами, улетали вслед за разноцветными машинами, падали на мокрый асфальт и разбивались в осколки. Лина потерялась в пространстве. Дождь, город, другие люди больше не имели значения для неё значения; они исчезли, растворились в бесконечном потоке маленьких капель дождя. Лина шла, шла наощупь, смотря, но не видя. Она шла, но мысли её находились не здесь, а далеко-далеко. Там, куда никому, кроме неё, места нет.        И, к сожалению, в это место без спроса и разрешения ворвался другой человек. Хотела Лина увидеть в своих мыслях чужого? Нет, не хотела. Но что это меняет? В личное пространство Лины грубо вторгся другой человек, и уходить оттуда, по крайней мере в ближайшее время, не собирался. И выгнать его не никак получится. Что может сделать «маленькая» девочка против своих собственных мыслей. Ничего. Она бессильна. Бессильна, потому что не может противится собственному разуму. Лина не может повернуть бесконечный ход мыслей вспять, не может разорвать круг любовных мыслей, ведь он, при малейшей деформации, замыкается вновь. Кажется, это называется сила упругости, но Лина в этом не уверена.        Запутавшись в мыслях окончательно, Лина не заметила, как влетела в человека, идущего навстречу.        — Извините, — бросила она вскользь и пошла дальше. Но до боли знакомый голос остановил её.        — Лина?        Малькова обернулась. Ноги стали подкашиваться, по щеке потекла слеза.        «За что?» — подумала Лина, тяжело вздохнув. И снова в её личное пространство вторглись, нарушив привычное душевное спокойствие.        — Всё нормально? — спросила учительница, складывая свой чёрный зонтик.        — Да, — кратко ответила Лина, стараясь не смотреть на объект обожания.        Женщина ухмыльнулась.        — Если бы всё было нормально, — сказала Екатерина Андреевна насмешливо. — Ты бы смотрела по сторонам и не врезалась бы в прохожих.        «Логично», — подумала Лина.        — Да нет, всё нормально, — ответила Лина, даже постаравшись при этом улыбнуться.        Екатерина Андреевна пожала плечами.        — Ну тогда ладно… Пока? — учительница вроде бы попрощалась с Линой, но это «пока» прозвучало скорее как вопрос, или даже как призыв. Призыв к тому, чтобы рассказать что-то, что-то, что тревожит душу прямо сейчас.        — Пока… — отрезала Лина, развернулась и продолжила свой путь.        Екатерина Андреевна продолжила стоять под дождём. Она смотрела вслед Лине, уходящей в туманную даль. Девушка шла, не оборачиваясь и думая о своём. Екатерина Андреевна просто стояла и обеспокоенно смотрела в спину своей ученицы.        Затем она тихо вздохнула, вновь открыла зонт, и, прикрываясь им, пошла к дому.       

***

Капли дождя падали на землю, разбивались о серый асфальт и снова падали с неба. Ветер срывал с деревьев оставшиеся листья, подхватывал их и нёс по небу, а затем кидал на землю, и листья, покинутые ветром, медленно опускались на мокрую землю, прекращая свой полёт. Екатерина Андреевна медленно шагала по двору, окидывая взглядом родные серые пятиэтажки с облезшей краской. Всё как будто стало… печальнее: старый подъезд с разрушенным крыльцом, от которого осталось лишь несколько целых ступеней; несколько невысоких деревьев, раскинувших свои длинные ветви; уже заржавевшая детская площадка с поломанной горкой, сломанной каруселью и мусорным контейнером рядом.        Екатерина Андреевна ещё раз осмотрела свой родной двор, прежде чем войти в подъезд, где её встретили «весёлые» надписи на стене и тусклый свет лампочки. Учительница поднялась по лестнице, открыла тяжёлую железную дверь и зашла в свою квартиру. Сняла промокшее пальто, повесила его на вешалку, разулась, заперла дверь на замок.        Надо было проверить таблицы, которые ей сдали ученики, но делать это абсолютно не хотелось. Вместо этого, Екатерина Андреевна села за свой письменный стол, достала чистый лист бумаги, взяла простой карандаш и стала рисовать. Чёткие контуры сами собой появлялись на девственно белой бумаге, превращались в изящные очертания, а затем — в человеческую фигуру. Екатерина рисовала, стараясь прорабатывать все детали до мелочей. Она добавляла тени, тщательно прорисовывала каждый волосок, рисовала глаза как можно выразительнее.        Наконец, рисунок, или, сказать точнее, набросок, был готов. С немного недоделанного портрета на Екатерину смотрела… Лина. Екатерина тоже смотрела на своё творение и думала о своём. Думала о том, что когда-то она, точно так же, как и Лина, растерянно брела по улицам, сбежав из школы, от вечных издевательств одноклассников. Тогда ей было тяжёло, впрочем, как и Лине сейчас. Тогда, после очередного издевательства, она пообещала себе, что никогда не станет такой же, как её «мучители». Смогла ли она выполнить своё обещание?        Хороший вопрос…        Добрая учительница просто не могла видеть, как Лина страдает каждый день. Екатерина Андреевна задумалась о том, может ли она чем-то помочь Лине. Может ли? И должна ли? Возможно, девушке стоит самой разобраться во всём?.. Екатерина же разобралась…        А может, учительница нарисовала Лину не потому, что хочет ей помочь, а по какой-то другой причине…        Кто знает, кто знает…        Екатерина Андреевна старалась отогнать от себя подобные мысли, но получалось плохо. Учительница встала из-за стола и подошла к окну.        Идёт дождь. Ливень. Он нарушает спокойствие природы, холодом рушится на землю, заставляя её дрожать, меняться под воздействием безмолвной магии дождя. Так же некоторые мысли нарушают душевное спокойствие, и скоро человек замечает, что эти мысли начинают крутиться в голове всегда. С ними человек ложится спать, с ними просыпается… С ними радуется, с ними плачет. Иногда они притихают, но никогда не уходят. Живут в самом дальнем уголке души и никогда её не покидают. Заставляют человека рыдать, или, наоборот, смеяться. Видятся в каждой луже, в каждом дуновении ветра, в каждой частичке воздуха. Заставляют жить, заставляют умирать.        Екатерина Андреевна провела рукой по холодному стеклу. С той стороны окна по стеклянному покрытию скатывалась маленькими каплями вода, упавшая с неба. Учительница экономики горько улыбнулась, а затем взяла свой рисунок, открыла окно и бросила рисунок на ветер. Его подхватил свежий холодный ветер и унёс куда-то в туман.        Учительница мягко улыбнулась и стала думать о своём.        Екатерина Андреевна любила дождь. Солнце — это, конечно, хорошо. Но дождь… Дождь очень красивое природное явление. При дожде небо становится серым, поднимается сильный ветер, гремит гром. Жизнь капель дождя столь коротка. Их жизнь — недолгий, но извилистый путь до земли, при касании которой капли исчезнут, растворятся, разобьются о мрачную поверхность влажного асфальта.        Екатерина Андреевна снова взяла чистый лист и принялась рисовать. Простой карандаш мягко и плавно касался белоснежной бумаги, и всё новые и новые контуры появлялись на холсте. Карандаш забирал некую частичку души живого объекта — Екатерины Андреевны — и передавал её неживому субъекту — листу бумаги. И от этого рисунок будто бы становился загадочным, реалистичным, одним словом, живым. На этот раз главным героем портрета была сама Екатерина Андреевна.        Лицо молодой учительницы, благодаря то ли теням, то ли мастерству рисовать, выглядело очень реалистичным, и поэтому казалось, что Екатерина Андреевна смотрит на своё отражение в зеркало. Учительница подпёрла голову рукой, посмотрела на свой портрет, улыбнулась, прилегла на стол, и стала глядеть в окно.        В это же самое время, но в совершенно другом месте, Лина смотрела на этот же дождь, будто бы их с Екатериной Андреевной не разделяли километры. Сама Лина тоже об этом думала. А дождь всё шёл и шёл, и даже не планировал останавливаться. Лина устала от всего этого. Устала, и очень сильно.        Однажды, в яркий и солнечный день, Лина найдёт в себе силы, чтобы признаться ей.        Но пока…        Идёт ливень.