Жизнь как триллер

Пролежав дома две недели, Лина, наконец-то, сходила вчера к врачу, выписалась, и с сегодняшнего дня должна была выйти в школу. Это она и собиралась сделать — девушка оделась в школьную форму — привычные жилетку, рубашку и юбку-солнце, — сложила в рюкзак все самые нужные, по её мнению, предметы (Лина, как и все старшеклассники, редко брала все учебники и тетради — таскать 10-килограммовый груз на спине никому не хотелось) и уже собиралась выходить, но звук уведомления остановил её. Лина была одним из тех людей, что не могут спокойно жить, пока не ответят на сообщение, поэтому сразу же побрела к телефону, лежащему на кровати. Влад Денисов 7:34 Привет, Лин Давай погуляем сегодня? Лина удивилась и даже смутилась. Лина Малькова 7:35 Ты предлагаешь прогулять школу?.. Тебя не взломали случаем? Влад Денисов 7:36 Я серьёзно. Давай? Лина Малькова 7:36 Ну… Хорошо. Где встретимся? Влад Денисов 7:37 Давай на перекрёстке около заправки. Лина Малькова 7:37 На пересечении Аврора-Дыбенко? Влад Денисов 7:38 Да. Лина Малькова 7:38 Хорошо, жди. Лина решила, что прогулять школу в день, в который ты должна выйти в школу после продолжительной болезни — если уж не хорошая идея, то уж точно не плохая. По крайней мере, по мнению девушки. Лина одела своё пальто, вышла из квартиры, заперла дверь и отправилась на встречу с Владом. Благо, заправка, на которой должна была состояться встреча двух друзей, располагалась не особо далеко от Лининого дома. Примерно в пяти минутах ходьбы. Лина хорошо знала это место, ведь она каждый день ходила в школу по данному маршруту, как раз мимо вышеуказанной АЗС. Холодный ветер приятно обдувал лицо, солнце светило ярко, но не грело — типичная осень — хорошо хоть дождь не начался. Лина, конечно, любила дождь, но, если бы он прямо сейчас обрушился на девушку, не взявшую зонт и одетую довольно легко, вмиг бы разлюбила. Лина увидела Влада, стоящего рядом с заправкой, на которой и должна была состояться встреча, и помахала ему рукой. Парень ответил тем же. Лина, ускорив шаг, дошла, наконец, до перекрёстка и остановилась, чтобы отдышаться. — Привет, — поздоровался с ней Влад. — Привет… — тяжело дыша (сказывался перенёсенный насморк), так же поздоровалась Лина. — А чего ты вдруг решил прогулять школу? Я очень удивилась, когда ты предложил это сделать. — Есть причины, — сухо ответил парень, не поднимая глаз на Лину. — Давай не будем об этом. Пожалуйста. Лина опешила от тона приятеля. — Ладно, — ей оставалось лишь согласится. — Я поняла… — Куда пойдём? — спросил Влад, посмотрев на девушку. Лина только пожала плечами. — Я без понятия. Влад задумался. Конечно, он думал о том, куда бы им с подругой пойти. В городе много интересных и красивых мест: парков, садов, площадей… Выбирай что хочешь. Но, почему-то, выбрать было слишком трудно, особенно сейчас. — Давай пойдём к домам, которые около школы, — предложила после нескольких секунд раздумий Лина. — Ну, туда, где я раньше жила. — То есть туда, где клуб молодых аниматоров, куда я раньше ходил? — уточнил Влад. — Ага, — Лина кивнула. — Поностальгируем. Она улыбнулась. Влад промолчал.

***

Этот район был очень хорошо знаком Лине, даже несмотря на то, что последний раз она была тут более десяти лет назад, — она с матерью переехала в другую, однокомнатную, квартиру, когда пошла в первый класс, — все высотные здания, покрашенные недавно в белый и салатовый цвета, старые, ещё советские пятиэтажки с облупившейся краской на стенках, парки, скверы, дворы — всё напоминало о прошлом, о прошлом, когда девушку не волновало ничего, кроме ежедневного сна и приёмов пищи, о прошлом, когда Лина знать не знала чувства и даже слова «любовь»… Теперь Лине лишь оставалось мечтать о несбыточном и грустить о детстве. О детстве, которое она потеряла. Внезапно, Лина отвлеклась от своих мыслей и вспомнила, что она вообще-то гуляет не одна. Чтобы прервать образовавшуюся тишину, Лина «вкинула» абсолютно случайную вещь, пришедшую на ум: — А меня Екатерина Андреевна поцеловала… Влад удивлённо на неё посмотрел. — Серьёзно? — приподняв бровь, спросил Влад. Лина молча кивнула. — Ну ничего себе, — удивился её собеседник. — И как это произошло? Лина тихо хихикнула. — Она пришла ко мне, когда я ещё болела, — начала бодро рассказывать девушка. — И вот, поцеловала меня, чтобы проверить температуру. В лоб, конечно. Влад впервые за достаточно продолжительную прогулку улыбнулся и сказал: — Мне кажется, это только начало. — Я на это надеюсь, — смеясь, ответила Лина. А тем временем, прогульщики уже подошли близко к школе — отсюда уже был виден старый проржавевший забор с острыми пиками на металлических прутьях, стадион, на котором физрук каждый урок заставлял школьников играть в футбол и, собственно, само величественное здание школы, окружённое специально высаженными молодыми деревьями. Попасться на глаза кому-нибудь из школы, — а особенно директору, — означало смерть. Поэтому Лина и Влад свернули направо, даже не зайдя на школьный двор, и направились к старому дому Лины, ей самой напоминающему огромную белокаменную (точнее белокирпичную, если вообще есть такой термин) крепость в форме буквы «П». Вид школы напомнил Лине о Дне учителя, который она пропустила. И кто же поздравлял Екатерину Андреевну? Этот вопрос она и адресовала Владу. — Я поздравил, от твоего имени, — рассказывал он, — сказал, что ты текст поздравления написала. Екатерина Андреевна радовалась, улыбалась всё выступление. — Не стоило… — мягко, смотря на друга с благодарностью, сказала девушка. — Ничего.

***

Если бы Лина всё ещё жила тут, то не тратила бы более пятнадцати минут каждый день, чтобы добраться до злополучной школы. — Как давно я тут не была, — с лёгкой грустью в голосе проговорила Лина, осматривая знакомый двор и детскую площадку, на которой она, будучи маленькой, обожала играть. Влад не ответил — он не хотел нарушать ностальгическое настроение девушки, ведь он знал, как Лина любит качаться на эмоциональных качелях и насколько хрупким может быть её настроение. С другой стороны, ему было приятно, что когда Лина с ним, она не боится показывать свою тоску — в компании больше двух человек она обычно всегда старалась быть весёлой, шутить, смеяться и очень редко, лишь когда терпеть чувства было уже невозможно, давала себе возможность показать реальные эмоции. Владу было приятно осознавать, что хоть кому-то он нужен. — Влад, что мы с тобой сделали не так? — неожиданно спросила Лина, повернувшись к другу. Тот лишь неопределённо пожал плечами. — Может, это не мы виноваты? — размышлял парень, задумчиво глядя в окна белокирпичной постройки. — А может и мы. Кто знает? Уже неважно. Лина только тяжело вздохнула и не стала нарушать прекрасную утреннюю тишину, шедшую в аккомпанемент к свежему и морозному осеннему ветерку. За это девушка и любила утро — свежесть, тишина, пустота на улицах — прямо как в городе из её снов. Хорошо, что здесь нет Екатерины Андреевны. Лина уже давно её не видела — учительница была сильно занята и могла только переписываться с Линой — и девушка боялась, что как только снова увидит молодую преподавательницу, сразу бросится ей на шею с криками «Я люблю тебя!». Прилетевший в лицо кленовый лист вернул Лину на землю. Она посмотрела на Влада. Он был необычайно, даже для него, серьёзен. И молчалив, к тому же. Лина не совсем понимала, что не так с её другом. Действительно, прогулять школу для него — оговорочка: раньше — было настоящим преступлением, он никогда, в отличие от той же Лины, не пропустил ни одной физры, технологии и другого не совсем важного в старших классах урока, а тут… Странно. Очень странно. — Давай на метро прокатимся? — спросил внезапно Влад, и Лина вздрогнула, потому что до реплики приятеля была полностью отрешена от окружающего мира и погружена в собственные мысли. — У меня денег нет, — честно призналась Лина. — Может просто пешком погуляем? — У меня есть, — тихо ответил Влад. — Давай. Я же знаю, ты давно на метро не ездила. — Да, но я не хочу, чтобы ты за меня платил, — пожав плечами, сказала девушка. Но, по прошествии минуты, Влад всё-таки её уговорил, и они вместе отправились к станции метро — она находилась недалеко от старого дома Лины и её нынешней школы — и вышли на перекрёсток. Посмотрев по сторонам вместе с толпой разных людей перешли дорогу и вошли в подземный переход, сообщающийся с метрополитеном. Несомненно, многим людям знаком специфический аромат метрополитена, который невозможно перепутать ни с чем другим. Такой необычный запах образуется из-за вещества, которым покрывают деревянные шпалы, чтобы они не гнили из-за влажности. Многим людям этот запах нравится, и Лина с Владом не были исключением. Городское метро встретило их не только запахом, но и различными лавками с различными товарами — детскими игрушками, цветами, сим-картами, аттестатами и другими вещами, к которым применимо сочетание «купил в переходе». Лина прислушивалась к каждому звуку: как каблуки проходящих мимо женщин и мужчин постукивают по полу, как синий вагон метро со свистом уезжает, как стучат его колёса, ударяясь о стык рельс, как дикторский голос объявляет следующую остановку… — Держись за поручень, а то упадёшь, — посоветовал Влад. Девушка послушалась совету и молча взялась за холодный металлический стержень, стоящий рядом с дверьми с надписью «Не прислоняться». Медленно покачиваясь, пробираясь сквозь темноту подземных туннелей, вагон метро наконец доехал до нужной станции. Влад и Лина торопливо вышли, чтобы другие торопящиеся их не задавили. Улица радостно встретила их дождём. — Чёрт, — недовольно прикрикнула Лина. — Только этого нам не хватало! Им пришлось гулять под дождём. Они, конечно, могли бы зайти куда-нибудь, в кафе, магазин, или, в конце концов, просто встать под козырёк дома, но дождь был слабым, а вскоре и вовсе закончился, так что Лина и Влад не особо промокли. Всё время, пока Лина шла и мокла под дождём, она думала о Екатерине Андреевне — о том, как хочет её увидеть, обнять покрепче… О том, как хорошо они бы смотрелись вместе — мрачная, озлобленная Лина и добрая, отзывчивая Катя. Как две половинки — Инь и Ян. Может быть, им и правда предначертано быть вместе? Вряд ли. Общество точно не одобрит эти отношения — разница в возрасте, пускай и небольшая, отношения преподавателя и обучающегося, да и просто потому, что это будут однополые отношения. Тройное комбо! Действительно, почему нельзя было влюбиться в мужчину-преподавателя? Или, вообще в своего ровесника (но не в одноклассника — все её одноклассники, по мнению девушки, — монстры и сволочи, а Стокгольмский синдром у неё пока ещё не проявился)? Или вообще не влюбляться? Возможно, Лине предстоит пройти через это, чтобы научиться быть сильной и… счастливой? Плевать на общество, как оно плевало на неё… Лина и Влад вернулись обратно на трамвае — парень снова оплатил проезд за Лину, а вторая снова неловко смущалась. — Пора заканчивать прогулку, — резко заявил Влад. — Тебе, наверно, надо в школу… Лина кивнула. — Да, надо. Информатику, алгебру и геометрию мы прогуляли, надо на биологию успеть, иначе Андроген меня прибьёт! Она развернулась и пошла по тропинке. Увидев, что она идёт одна, она вернулась — благо, она не успела отойти далеко, — к Владу и спросила: — Ты не идёшь в школу? Он лишь отрицательно помотал головой. Лине почему-то стало грустно, она опустила глаза, тяжело вздохнула и, посмотрев на друга, тихо прошептала: — Тогда… Пока. Фраза больше прозвучала как вопрос, нежели утверждение. — Пока, — сухо ответил Влад. Лина развернулась и направилась в школу. — Спасибо, — едва слышно прошептал Влад, и проводив подругу взглядом, ушёл в противоположном направлении от школы.

***

Через 10 минут Лина сидела в кабинете биологии. Миры не было — опять прогуливает — хоть что-то радостное. Прозвенел звонок. В класс зашёл директор. Он был одет в куртку, что несколько удивило Лину. Андрей Геннадьевич подошёл к своему столу, отдышавшись, сел за него и поздоровался с классом: — Здравствуйте. — Здравствуйте, Андрей Геннадьевич! — проскандировали десятиклассники. — Виолетта! — посмотрев на одну из учениц на первых партах, прикрикнул учитель, — Ещё раз поздороваешься со мной «Хайль Гитлер», я лично тебя в печь засуну. Все, кроме Виолетты, засмеялись. Директор указал на куртку и сказал: — Я только что с ботсада, как вы, наверно, заметили. Мне дали красивые цветы, на уроке пойдём на школьную клумбу и будем их сажать. Конечно, скоро зима, которую они вряд ли переживут, но пусть хоть что-то цветёт, а то у нас во дворе только чёрная земля и никакого цветового разнообразия… — Ну… — почти хором отозвался класс. Учитель биологии привстал со стула, выключил компьютер и посмотрел на школьников. — Что «ну»? Ну что «ну»? — недовольно проговорил он. — Вы хотите, чтобы у нас состоялся обычный урок, и я проверил ваше домашнее задание?! — Нет… — хором проговорил класс. Получать очередную двойку за невыполненное задание по биологии никому не хотелось. — Вот, видите, — ухмыльнулся Андрей Геннадьевич. — Значит, идём сажать цветы. И точка. Класс начал собирать портфели, а некоторые, особо быстрые, уже отправились на первый этаж, в гардероб, за куртками. Андрей Геннадьевич тоже собирался — он достал из-за кафедры контейнеры с живыми цветами и пакет с семенами и убрал стопку тетрадей, лежащих прежде на парте, в ящик своего стола. Он уже хотел уходить, когда Лина подошла к нему. — Андрей Геннадьевич… — тихо позвала директора десятиклассница. — Чего тебе, Малькова? — наматывая тёплый вязаный шарф на шею, спросил он. — Давай быстрее, а то надо за урок успеть всё посадить. — Можно я не пойду в сад, пожалуйста? — стараясь выглядеть как можно жалостливее, попросила Лина. Не прекращая собираться, директор повернулся к Лине и недовольно на неё посмотрел. Малькова напряглась. — Почему? — с лёгким раздражением спросил учитель биологии, туго затянув шарф. — Я так не выспалась, у меня голова сильно болит… — старалась надавить на жалость Лина. Впрочем, всё, о чём она говорила, действительно имело место быть. Андрей Геннадьевич закатил глаза и, разочарованно вздохнув, покачал головой. — Ладно, — ответил он, взяв тяжёлый контейнер в руки. — Останешься в кабинете. — Спасибо. — поблагодарила учителя Лина. Андрей Геннадьевич, директор и учитель биологии, был вполне доброжелательным и сострадающим человеком, особенно в сравнении с классной руководительницей Лины, которой было плевать и на уроки, и на подопечных, или с той же математичкой, о которой сейчас можно говорить либо хорошо, либо никак; если бы он знал про конфликт с Мирой, то наверняка бы быстро разобрался с Коркиной. Но была одна проблема — директор не замечал проблем учеников сам, ему было обязательно нужно чтобы кто-то об этих проблемах рассказал — или учитель, или сам ученик. А Лина не хотела делится своими проблемами ни с кем. Сама справится. — Но если я узнаю, что ты просто решила прогулять урок — мало не покажется, — строго заявил директор, пригрозив Лине кулаком. — Не люблю, когда моим доверием пользуются. — Хорошо. Поняла. Директор направился к двери, но затем, вспомнив что хотел сказать ещё одну вещь, развернулся и подошёл к Лине. — Я так понимаю, — начал он. — на физру ты тоже не собираешься, да? Лина кивнула и села за ближайшую парту в среднем ряду. — Ясно, — цокнув, говорит директор. — Но тогда хоть в пятницу приди на физру. А то учитель жалуется, что забыл, как ты выглядишь. — Да, да, понятно, — складывая тетрадь, учебник и пенал в рюкзак, соглашалась Лина. Директор снова пошёл к дверному проходу, но затем снова вернулся к парте, где сидела Лина и спросил: — А на экономику ты тоже не собираешься идти?.. Линины глаза настолько расширились от удивления, что директор часом подумал, не наркоманка ли она. «Чёрт! Сегодня же среда! Экономика последним уроком!..» — пришло к Мальковой озарение. — Мне отпрашивать тебя у Екатерины Андреевны или как? — устав ждать ответа на предыдущий вопрос, недовольно спросил Андрей Геннадьевич. — Нет, нет, нет, — отчаянно ответила Лина и тут же стала думать о своём, — с физкультуры тоже не надо отпрашивать. «Зачем отказалась? Конечно, очень хочется увидеть Екатерину Андреевну, снова утонуть в её аромате, милом и приятном, непонятно откуда взявшемся, в её необычного цвета глазах, в её сладком и нежном, но строгом, голосе… Снова страдать, видя её, снова представлять то, что никогда не станет явью, снова и снова погружаться в этот ад, маскирующийся под рай. Неужели мне это надо? Видимо надо, раз я сказала, что приду. Ведь реже видишь — больше любишь» — Ладно, — удивлённым голосом говорит директор, застёгивает куртку и уходит из кабинета. И затем снова возвращается, вспомнив что забыл спросить про дополнительные. Учителя биологии уже изрядно достали эти хождения туда-сюда, так что он даже не стал заходить в кабинет, а просто остановился в дверном проёме, постучал по косяку, чтобы привлечь внимание Лины, и спросил: — Малькова, что насчёт дополнительных завтра? — Каких дополнительных? — Лина даже не посмотрела на директора — она полностью погрузилась в свои мысли (если можно считать мысли своими, когда большую их часть занимает другой человек). Андрей Геннадьевич закатил глаза, и, упираясь руками в бока, саркастично с лёгким недовольством в голосе сказал: — По физкультуре, конечно. Я же физкультуру веду. — А, — удивившись собственной тормознутости, говорила Лина. — По биологии… Можно на них не приходить? Я ничего не сделала, пока болела… Учитель положил руку на лоб (от стыда за ученицу) будто проверял не довела ли его девушка до температуры, взъерошил свои тёмные волосы и вздохнул. Затем он недовольно посмотрел на Лину и сказал: — Хорошо. Ты вроде в медицинский собралась поступать… Ладно, я пошёл. — До свидания!.. — попрощалась Лина. — Цветы полей! И из кабинета никуда не уходи! — последний раз приказал Мальковой учитель. После этого директор выскочил в дверь и шустро спустился по лестнице, судя по звукам, перескакивая через две ступеньки. Девушка прошла к кафедре, подошла к рядом расположенной раковине, взяла жёлтую лейку, стоящую на полу, и наполнила её до краёв. Лине повезло: она была достаточно высокой, чтобы дотягиваться до различных цветов и растений, стоящих на шкафах, без стула. Она довольно быстро полила все цветы, и затем, вернув лейку на место, села за парту, положила на неё голову и уснула.

***

Снова этот сон. Сон, который позднее, скорее всего, забудется, в отличие от того ужасного осадка, который обязательно останется и ещё долго будет терзать семнадцатилетнюю девочку, в этих кошмарах становящуюся слабой, как первоклашка, не отпуская ни одной ночью, не давая заснуть, погрузиться в сладкое царство сна и наконец-то отдохнуть от этого ада и вернуться в реальность. Даже реальный мир лучше этого кошмара. Лина лежит на холодном каменном полу, в тёмной комнате, единственным источником освещения в которой является одинокая лампочка, висящая в центре потолка. Она не может ничего сказать — её рот не заклеен, но почему-то слова не хотят появляться — хотя говорить хочется, даже не говорить, а кричать, орать, даже если нету видимых причин для этого. Хотя причина есть, и Лина кричит именно поэтому — она уже много раз была тут, но память об этом возвращались лишь тогда, когда девушка снова оказывалась здесь, — и знает, кто главный антагонист в этом хорроре. Здесь даже два антагониста. Один — спорный, по крайней мере, Лина на это надеялась, другой — абсолютный, в этом Лина была уверена. Оба стоят в углу, слабо освещаемые тусклым светом лампочки, улыбаются и смотрят на мучения Лины. Они обе знакомы Лине. Первую девушку Лина знает очень хорошо. Её светлое, молочно-белое лицо, исказившееся в жуткой гримасе, её ясные глаза, её стройная фигура, длинные каштановые волосы, строгий костюм, дополненный ярким галстуком, гладкие руки, скрытые под рукавами и сложенные на груди, — всё было до боли знакомо девушке, пусть даже и не в таком обличии. Конечно, это была Екатерина Андреевна — Линина, чтобы это не значило, учительница. Но это была не та Екатерина Андреевна, что знала Лина, даже внешне эта, кошмарная, версия сильно отличалась от реальной — лицо, вроде бы, было тем же, но только не таким — оно исказилось под давлением злости и жестокости, улыбка не пропадала с лица, но она сильно отличалась от обычной улыбки Екатерины Андреевны — она была неестественно широкой, коварной и злобной, пугающей и не предвещающей ничего хорошего. Лина никогда не видела Екатерину Андреевну такой, — никогда, если не считать ужасных непрекращающихся снов. Девушка боялась, что однажды увидит Екатерину Андреевну такой в реальности, и тогда ей будет очень плохо, прямо как в этом сне. Но то, что здесь была пугающая версия Екатерины Андреевны — это ещё не самое страшное. Чуть поодаль, рядом с Екатериной Андреевной, стояла ещё одна девушка — Лина не видела её лица, но точно знала, кто это. Одного лишь силуэта было достаточно, чтобы узнать её и вновь погрузиться в незабываемые, в плохом смысле, воспоминания, приобретённые много лет назад, вновь окунуться в этот гадюшник. Как сказано выше, лица не видно, но Лина точно знает, что та улыбается. Она буквально это чувствует сердцем. А ещё она чувствует страх, животный ужас лишь оттого, что этот человек рядом. Лина, без преувеличений, узнает её из тысячи, только по коротким волосам, только по фигуре, только по голосу — да даже по одной лишь негативной энергии, излучаемой этим монстром, к большому сожалению, не выдуманным. Лина была уверена, что если психологические вампиры и существуют, то эта девушка была бы, это уж точно, самым лучшим образцом среди них. Действительно, если термин «психологический насильник» существует, то она является прекрасным примером, эталоном этого понятия. Девушка причинила Лине столько боли, сколько не причинил никто, даже Мира. Да, если сравнивать Мирославу и её по количеству вреда, причинённого Мальковой, то вторая выиграла бы с огромным отрывом. Лина бы всё отдала, чтобы сейчас, здесь, на её месте оказалась Мира. Пусть Коркина смеётся над ней, вместе с подружками избивает её — это намного лучше, чем просто находиться рядом с ней. Лина бы всё отдала, чтобы никогда не встречать эту девушку — ни в реальности, ни во снах. Почему она пришла? Почему она снится Лине? Малькова не знала, но догадывалась, что в этом косвенно виновата Екатерина Андреевна — как только появилась новая любовь, старая тоже вспомнилась, причём не просто вспомнилась, а прочно вошла в ежедневные мысли Лины, и не отпускала девушку ни на минуту. В этом она была похожа на Екатерину Андреевну, но если первая заставляла мысли быть иногда радостными, а иногда грустными, то вторая, как только появлялась в мыслях, вытесняла из головы девушки всё другое и заставляла Лину испытывать страх, ужас и опасность; опасность, что эта девушка вновь появится в её жизни, уже наяву. Постукивая каблуками по твёрдому каменному полу, она подошла к Лине, присела на корточки и притворно-ласково провела холодной рукой по щеке Лины. — Тише, тише, — ровный, жёсткий, немного писклявый и до боли очаровательный голос. — Тише, глупышка. Слёзы текли по щекам Лины, обжигали их, глаза стали красными от влаги, а она всё улыбалась, жутко и неестественно широко. Девушка вновь протянула руку, и Лина с ужасом дрогнула, не дав ей коснуться себя. Девушка снова улыбнулась и сладким, приторно-милым голосом, сказала: — Не бойся, я не буду тебя бить. Наверно. Лина вздрогнула от страха и попыталась отползти к стене, но не получилось — и руки, и ноги девушки были связаны цепями, прикреплёнными к полу. Она пододвинулась ближе, пригладила короткие Линины волосы и вновь жутко улыбнулась. — Не думай, что кто-то может тебя любить, — на ухо Лине прошептала девушка, — кроме меня. — Меня любят! — неожиданно для себя вскрикнула Лина — дар речи внезапно вернулся к ней. Девушка нагло ухмыльнулась, поднялась и громко спросила: — Кто любит Лину Малькову? — Я, — саркастично, с ужасным безразличием в голосе, отозвалась Екатерина Андреевна. Учительница и девушка переглянулись, а затем звонко рассмеялись. — По крайней мере, эта дурочка так думает, — злобно улыбнувшись, сказала Екатерина и прислонилась к стенке, закинув ногу на ногу. — «Люблю»! Да я её ненавижу! Слова ранили Лину прямо в сердце. Оно треснуло, разлетелось на осколки, — и это были не просто метафоры, — у Лины заболело, закололо сердце; пытаясь сдерживать боль в сердце, Лина забыла про контролирование плача и снова разрыдалась. — Вот видишь, — взяв Лину за подбородок, начала издевательски говорить она. — Тебя никто не любит. После этого девушка вновь жутко улыбнулась и ударила Лину по скуле. Боль Лина не успела почувствовать.

***

Она проснулась, вся в холодном поту, с так и не прошедшей за время сна мигренью. Кажется, до урока оставалось ещё где-то минута или около того. Оказалось, осталось гораздо меньше — уже через секунд десять прозвенел режущий уши звонок. Сразу послышались громкий топот школьников — они сновали по кабинетам, некоторые классы бежали в столовую, словно голодающее Поволжье, некоторые — в спортзал, а некоторые, самые счастливые — домой. В кабинет, вытирая пот со лба, вошёл Андрей Геннадьевич. — Выспалась? — спросил он Лину, подошёл к своему столу, взял ключ от кабинета биологии и ключ от кабинета директора. — Да, вроде, — потягиваясь, ответила Лина и встала из-за парты. — Ну и хорошо, — сказал директор, положив ключи в карманы куртки. — Все ваши уже на физкультуре. Беги в спортзал. Лина молча, лавируя между партами, пошла к выходу. Девушка подошла к двери и уже хотела выйти, но директор остановил её. — Лина, — учитель биологии обратился к девушке по имени, что вторую изрядно удивило, не меньше, чем слишком серьёзный голос учителя. — Где Денисов? Лина, конечно, не стала рассказывать о том, что Влад прогулял занятия, чтобы не подставлять друга. — Я не знаю, — наигранно пожав плечами, ответила Лина. Получилось не очень правдоподобно. Но учитель, казалось, поверил. — Он же вроде никогда не прогуливал, — размышлял вслух директор. — Надо будет родителям позвонить… Тем временем, Лина уже выскочила из кабинета и уже сбегала по ступенькам. На физкультуру Лина снова не пошла и весь урок гуляла по школе, стараясь не попадаться учителям, особенно классной руководительнице, на глаза. Наконец, прозвенел спасительный звонок. Лина быстро спустилась к родному четырнадцатому кабинету — кабинету физики — и вошла в него, самая первая из одноклассников. И тут же поняла, что зря — Маргарита Ивановна ещё не ушла. Она стояла у учительского стола и собирала вещи в сумку. Чтобы не получить очередного замечания, Лина решила быстро покинуть кабинет. Она осторожно направилась к выходу и уже проходила в дверной проём, когда сзади послышался приказ классной руководительницы: — Стоять. «Сейчас начнётся…» — разочарованно подумала девушка, остановилась и развернулась к учительнице. — Стою. — Ты где была на информатике, алгебре и геометрии? — облокотившись на парту и поправив очки, спросила Маргарита Ивановна. — Прогуливала, — коротко и ёмко ответила Лина. Учительница в последнее время стала сильно раздражать. — Тебе не стыдно? — недовольно спросила учительница. — Ну хоть честно, и на том спасибо. Лина тихо цокнула, и — о чудо! — её пронесло — учительница не услышала этого. В противном случае Лину бы ждал очередной скандал с руководительницей. — Справку давай мне, — сказала Маргарита Ивановна и продолжила складывать свои вещи в кожаную сумку. Лина подошла к учительнице, на ходу сняв портфель и ловко, хоть и не специально, вывалила всё содержимое портфеля на пол. Зато справка быстро нашлась. Радуясь этому факту, Малькова, не смотря на лежащие на полу вещи, протянула учительнице справку. — Ага, — отозвалась руководительница, закинула сумку на плечо и пошла к выходу. — Не забудь это всё убрать. Как только учительница убежала, Лина присела на корточки и стала собирать вещи в портфель, чтобы избежать очередных насмешек. Миры, конечно, не было, но слушать смешки других одноклассников тоже не было никакого желания. И вдруг Лина услышала постукивание каблуков рядом с кабинетом, и тяжело вздохнула, представляя, как все будут над ней смеяться, пинать учебники в разные стороны, а Лина будет бегать по всему кабинету и собирать их. Но её ожидания не оправдались. — О, Лина, привет, — услышав знакомый голос, Лина начала думать, какой вариант развития был бы лучше: тот, что с одноклассниками или этот, что происходит сейчас. — Помочь? — Желательно, — тяжело вздохнув, ответила Лина. Екатерина Андреевна присела на корточки и стала помогать Лине собирать учебники в портфель. Вот. Снова. Доброта Екатерины Андреевны — неотъемлемый элемент её характера, и это нравилось Лине, но немного её смущало. Девушка не привыкла к доброте по отношению к себе, более знакомо ей было безразличие или вообще агрессия. Лина сильно задумалась, и дотронулась своей рукой до тёплой руки учительницы, вздрогнула и тут же отдёрнула руку. «Как в дурацком кино», — подметила Лина. Ей было очень неловко, хотя ничего такого не произошло. Екатерина Андреевна лишь ненадолго улыбнулась, заметив стеснительность Лины. После реакции учительницы экономики Лине стало вдвойне неловко. — О, — внезапно заговорила учительница, — ты тетрадь по экономике завела? Не стоило, мы не будем ничего записывать, — она добродушно улыбнулась. — Я вроде понятно объясняю. Надеюсь. Наконец, все вещи кончились, Лина поднялась и надела портфель на спину. Екатерина Андреевна тоже встала. Лина смогла разглядеть её костюм — ей нравилось разглядывать наряд возлюбленной, учительница меняла его каждый день — красиво смотрящийся, состоящий из кремовых и миндальных квадратиков, незастёгнутый клетчатый пиджак, хорошо выглаженная белая рубашка и длинные брюки, совпадающие по расцветке с пиджаком. Сегодня Екатерина Андреевна выглядела как кофейный напиток, напиток, который хотелось выпить до дна. — Что-то наши никак не идут, — подметила Лина, посмотрев в дверной проём. Ей не хотелось оставаться наедине со своей учительницей. — Да, задерживаются почему-то, — сказала Екатерина и села за стол. — Но ничего. Кстати, хотела тебя спросить… Завтра у тебя сколько уроков? — Шесть, а что? — Да, ничего, — пожав плечами, ответила Екатерина. — Я думала, может ты ко мне завтра придёшь? Ошарашенная Лина подумала о том, что ей послышалось. — Что? — переспросила она, чтобы подтвердить догадку и ещё раз убедиться в собственной неадекватности. Екатерина Андреевна тяжело вздохнула, посмотрела на Лину и, добродушно улыбнувшись, пояснила сказанное: — Ну, на репетиторство по русскому, а то Маргарита Ивановна сказала, что у тебя средний балл 2,33 по нему. — А, да, — поняв, о чём речь, закивала головой Лина, — Конечно, приду! «То есть от дополнительных по биологии, от которых, возможно, зависит твоё поступление в университет, ты отказываешься, а от занятий по русскому с Екатериной Андреевной — нет… Молодец, Малькова, ничего не скажешь!..» — Ну вот и отлично, — раскрыв тетрадь, служившую классным журналом, сказала Екатерина. «Просто прекрасно», — ухмыльнувшись, подумала Лина. — Не скажешь, кто сегодня отсутствует? — попросила Екатерина Андреевна, взяла синюю ручку в руки и приготовилась слушать. — Легко, — с энтузиазмом ответила Лина. — Коркина, Денисов. — Ага, спасибо, — выискивая в тетради фамилии названных учеников, поблагодарила девушку Екатерина, и шёпотом повторяя эти фамилии, чтобы не забыть, продолжила смотреть в «журнал». Наконец, злополучные фамилии нашлись, и учительница написал около них «от». Затем она повернулась к Лине, сложила руки на коленях и начала рассуждать: — Ну, с Коркиной всё понятно, — она прогуливает. Как обычно — ничего нового. А Влад где? Лина пожала плечами. — Не знаю, — ответила она. — Вы не первая, кто задаёт мне такой вопрос сегодня. — Ну, так неудивительно, — улыбнувшись и разведя руками, сказала Екатерина Андреевна. — Он же редко когда в школу не приходит, да и в таких случаях родители предупреждают Маргариту Ивановну. Не могла же Лина сказать что-то наподобие «всё норм, он просто прогуливает», пришлось соврать. Хотя, ей не привыкать. Прозвенел звонок на урок, и в кабинет потихоньку начал вваливаться задержавшийся в раздевалке класс. К тому моменту, как все расселись по местам, Лина уже сидела на парте. Одна. Было даже как-то непривычно. Не с кем поболтать посередине урока… Хотя, впрочем, на экономике Лина никогда не болтала — лишь пожирала грустным взглядом учительницу, да так, что той, было, наверно, очень приятно, что её так внимательно слушают. Учительница вышла на центр кабинета и поздоровалась с классом. Десятый класс ответил тем же. — Итак, наша сегодняшняя тема — «Производственные возможности», — бодро начала учительница. — Сегодня мы с вами узнаем такие страшные термины как «альтернативная стоимость» и «кривая производственных возможностей». Лина и слушала, и не слушала одновременно. Ничего нового. Она снова наслаждалась мягким голосом Екатерины, снова тонула в нём, снова пропускала новый материал мимо ушей. — Мы с вами уже говорили о экономической теории, — облокотившись на свой стол, вещала Екатерина Андреевна. — Так вот, запомните: «альтернативная стоимость» и «экономический выбор» — это понятия, которые напрямую к ней относятся и наиболее часто употребляются…

***

Уроки кончились. Еле-еле пережив экономику, Лина быстро схватила портфель и буквально выскочила из класса, чтобы не остаться наедине с учительницей снова. Екатерина Андреевна посмотрела ей вслед, покачала головой и стала собираться. Лина спустилась по лестнице и пошла в гардероб. Там она взяла своё поношенное пальто, сняла портфель и, накинув его, поспешила к выходу. Девушка вышла на крыльцо, и, не желая спускаться по ступенькам, спрыгнула на асфальт, перескочив их. Она немного ударилась ногами, но боль была терпимая. — Кто это там порхает, как бабочка? — послышался откуда-то слева мерзкий голос. Лина тяжело вздохнула. К ней вместе подошла Мира. — Ты что, специально меня караулила? — недовольно спросила Лина. Мирослава кивнула, и затем, пригладив свои длинные русые волосы, сказала: — Безусловно. А за такой тон можно и по лицу получить. — Ого, — агрессивно глядя на Коркину, говорила Лина. — Я польщена. — Я тоже очень рада, — грозно сказала Мира и толкнула Лину на асфальт. Спину прожгла неприятная боль, Лина сдавленно вскрикнула. — Слушала бы и слушала, — пнув Малькову ногой, жестоко заявила Мира. Та хотела приподняться, но Мира упрямо не давала этого сделать. Но, наконец, Лина смогла пнуть Миру ногой по коленке. Коркина не ожидала такой подставы и тут же свалилась, ударившись лицом о твёрдый бордюр, ограждающий небольшую клумбу. Мира ударилась сильно, но крови не было. Воспользовавшись моментом, Лина быстро поднялась на ноги. Но Коркина тоже не тормозила — она быстро поднялась, и они с Линой сцепились в настоящей женской схватке — выдирали друг другу волосы, пытались оторвать рукава рубашек, обе кричали и от боли, и от злости. Из школы вышла, как всегда пунктуальная, особенно в такие моменты, Екатерина Андреевна, и, увидев дерущихся одноклассниц-гладиаторов, быстро спустилась к ним и начала их разнимать. Это никак не удавалось, пока учительница не прикрикнула: — Прекратите немедленно! Мира и Лина отошли друг от друга, и, злобно смотря (каждая на своего) соперника, начали отряхивать форму от пыли, приглаживать растрёпанные волосы — одним словом, приводить себя в порядок. — Что вы тут устроили?! — с явным бешенством спросила Екатерина Андреевны, поочерёдно оглядывая то одну девушку, то другую. Мира закончила отряхиваться, и указав пальцем на Лину, нагло заявила: — Это всё эта дура виновата. Сама напросилась, как обычно. Скакала там на этих ступеньках, ну, прямо настоящая дура. — Это ты дура, — грозно посмотрев на Миру, ответила Лина. — Хватит! — громко крикнула Екатерина, не давая одноклассницам вновь сцепится. — Как первоклассники, прямо! А ты, Мира, не ври. Я, кстати, сейчас родителям твоим позвоню, — учительница достала из сумки телефон, — Мне Андрей Геннадьевич присылал ссылку на документ с номерами родителей… — Звоните, — фыркнула Мирослава и отвернулась от Лины и учительницы. — А, вот и номер твоего отца, — сказала Екатерина Андреевна, найдя в таблице нужный номер. — Сейчас ему и позвоню. Мира повернулась к учительнице и вмиг переменилась в лице. Она подошла к Екатерине и начала ныть: — Нет, пожалуйста, не надо отцу, — но учительница была непреклонна. — Не надо… Лина тоже подошла к Екатерине Андреевне и взяла ту за рукав. — Чего? — спросила учительница, продолжая держать телефон у уха. — Екатерина Андреевна, не надо! — канючила Малькова, жалобно смотря на учительницу. — Надо, — сказала Екатерина, и, услышав заветный гудок, стала говорить с отцом хулиганки: — Здравствуйте, это Алексей Викторович? Из трубки послышалось грубое «да». — Отлично. — сказала недовольно Катя, — Ваша дочь ужасно ведёт себя и в школе, и за её пределами… Лина грустно, с огромным состраданием в глазах, смотрела на Мирославу, а та, в свою очередь, со слезами поглядывала на Екатерину Андреевну, звонящую её отцу. — …разберитесь, пожалуйста, — закончила, наконец, учительница, и, услышав утвердительное «разберусь», сбросила вызов и убрала телефон в карман пальто. Она пригладила свои длинные волосы, захлопнула пальто и с удивлением увидела, что Мирославы нигде нет — есть только Лина, разочарованно смотрящая на учительницу. — Что? — вопросительно посмотрев на девушку, недовольно произнесла учительница экономики. — Не стоило так поступать, — грустно посмотрев на землю, сказала Лина Малькова. — Пусть её родители отругают, — говорит Екатерина и ласково гладит Лину по голове. — Если только отругают, — несмотря на все «поступки» Мирославы, Лина помнила, какой у Миры отец, и не хотела, чтобы Коркину до смерти избили. — А то и побить могут. — Ты преувеличиваешь, — заверила девушку Екатерина Андреевна, и, попрощавшись с Линой, медленно побрела в сторону своего дома. Лина долго смотрела ей вслед, но учительница ни разу на неё не обернулась, что Малькову очень сильно расстраивало. Увидев, как Екатерина Андреевна скрылась за поворотом, Лина тоже поспешила пойти домой.