Жизнь как триллер

Пятница начиналась, как и всегда, сумбурно: будильник не сработал, завтрак приготовить не удалось, ключи от квартиры как нарочно куда-то запропастились… Лина поражалась своей неудачливости, и, носясь по пустой квартире, думала о том, как бы не опоздать в ненавистную школу. Наконец, ключи нашлись, а значит уже можно отправляться в 15-минутный поход до школы. Хорошо хоть дождя не было. Добравшись до, что называется, финишной прямой, девушка стала боязливо оглядываться назад при каждом звуке шагов, речи, смеха — она боялась встретить её — девушку, которую днём ранее потрясла неожиданным (и наверняка нежеланным) признанием. Учительница жила недалеко от школы, и шанс встретить её по пути был очень высок, что сильно угнетало Малькову. Она не понимала, как ей дальше вести себя с Екатериной. После бессонной ночи раздумий, она, наконец, пришла к выводу, что единственно верным решением будет игнорировать её. Не попадаться на глаза, не напоминать о злополучном вечере. Девушке было стыдно. Кому она нужна со своими чувствами? Для молодой преподавательницы она — лишь очередная проблема на пути к счастливой жизни и работе. Нужны ли Екатерине Андреевне по уши влюблённые в неё ученики? Конечно нет! Лина медленно шла по тротуару, неуклюже перешагивая через ещё не высохшие после вчерашнего ливня лужи, и мечтала о том, чтобы вернуться в прошлое. В тот пасмурный вчерашний день, когда она решила всё-таки пойти к репетитору. Ведь всё могло сложиться по-другому: Екатерина бы ничего не узнала о чувствах ученицы, а Малькова бы и дальше продолжила скрывать и беречь их ото всех. Даже от самой себя. Наверняка, она теперь ненавидит Лину. Вдали показалось стареющее здание школы. Малькова облегчённо вздохнула и ускорила шаг.

***

До урока оставалось меньше двух минут. Малькова быстро повесила пальто на крючок — наверняка Мира или кто-то из её подружек потом скинет его на пол, — и побежала вверх по лестнице, на второй этаж, в кабинет физики. Она уже вышла в коридор, как вдруг, увидев приближающуюся Екатерину Андреевну, быстро проскочила в туалет и с грохотом захлопнула дверь. Сердце бешено колотилось, руки тряслись, Лина сильно волновалась, да так, что не могла отдышаться, уже, вроде, с минуту. Чуть не попалась! Переведя дыхание, Лина чуть-чуть приоткрыла дверь и посмотрела, куда пошла учительница. Преподавательница, не заметив Малькову, прошла к лестнице, и, судя по стуку каблуков, спустилась на первый этаж. «Пронесло!» — облегчённо вздохнула Лина и вышла из уборной. Прозвенел звонок. Из-за пряток с Екатериной Лина опоздала на урок. Но, зато уже можно не торопиться. Лина медленно зашагала вперёд по коридору, к кабинету физики. Открыла дубовую дверь и уже привычно постучала по косяку, чтобы привлечь внимание классного руководителя. — Можно войти? — уставшим голосом спросила девушка, и, дождавшись кивка классной, прошла к своему месту под неодобрительным взглядом Маргариты Ивановны. — Малькова, а чего это мы опаздываем? — поправив очки, своим любимым, издевательским тоном, спросила учительница. — В кабинет напротив захотела? Кабинетом напротив был кабинет директора. — Вы вроде урок вели? — неожиданно резко откликнулась Лина, повесив тяжёлый рюкзак на крючок, — Вот и ведите дальше! Маргарита, казалось, немного опешила. Уж от кого, а от Мальковой она сопротивления не ожидала. И поэтому решила ничего не отвечать. В тихом омуте черти водятся, — говорится в старой пословице. И, кстати, в такой напряжённой обстановке, по мнению учительницы, лучше ни с кем не конфликтовать — а то можно и новой жертвой стать. Малькова победоносно улыбнулась, села за свою парту и только сейчас обнаружила, что к ней, на место Влада, подсадили какого-то другого парня. — Привет, — тихо произнёс он, — Вот, я, похоже, с тобой буду сидеть. — Привет, — недовольно буркнула девушка и разложила ученические принадлежности на своей стороне парты. Рыжий парнишка, сосед Мальковой, уловил в её голосе нежелание продолжать диалог и поэтому уткнулся в тетради и стал повторять тему. А Лина, может быть, была бы и рада новому знакомству. Но не сейчас. Девушка слишком сильно переживала из-за последних событий. Никто не сможет заменить Влада. Он был такой понимающий, всегда мог выслушать, знал, когда нужно поддержать, а когда лучше оставить девушку одну. Девушка мимолётным взглядом окинула третий ряд. Миры не было. Да и плевать на неё, достала, пусть шляется, где хочет. Лине иногда было жаль бывшую подругу, но не сегодня. Сегодня любая мысль о русой девушке раздражала и даже бесила Малькову — ей было неважно, где сейчас находится Мирослава. С недавнего времени Лина усвоила одну немаловажную деталь — Коркина, при желании, могла бы и не издеваться над беззащитными одноклассниками. Да, её отец-алкаш избивает её, выгоняет из дома, — это Малькова понимала. Не понимала она, почему из-за этого надо издеваться над другими. Или Мирослава хочет стать, как её отец?! С этого дня (или раньше?) что-то сломалось. Будто по щелчку пальца у Лины переменилось мировоззрение. Ей уже не было жалко ни Миру, ни Матвея, никого из задир, этих жалких мучителей, трусов и подлецов. И сейчас Лине было абсолютно неважно, что там с бывшей лучшей подругой — избил ли её отец, напали ли на неё хулиганы. Абсолютно неважно, что с ней случится потом — сопьётся ли она, встретит ли друзей-наркоманов… Да пусть хоть сдохнет. Лине плевать. Ведь нельзя же жалеть всех.

***

Уроки подошли к концу. ОБЖ закончилось, и Валерия Владимировна отпустила всех домой. Лина вышла из школы с чувством огромного облегчения. Наконец-то этот ад закончился. Теперь главное дойти до дома, не встретившись с Екатериной Андреевной. И тут Лине в голову пришла гениальная, по её собственной оценке, идея: пойти другим путём и выйти через задний двор школы. Так она и сделала. Девушка шла вдоль здания и наслаждалась тишиной, царящей на заднем дворе школы. — Сволочь! — прилетела Мальковой пощёчина. Лина сразу же почувствовала жжение и боль, и приложив ладонь к пострадавшей щеке, посмотрела на ударившую. Конечно, перед ней стояла Мира. Хищные карие глаза оглядывали сжавшуюся девушку, но жестокость в тёмных глазах никак не вязалась с ещё не зажившими ранами на скулах и подбородке. Благодаря этому несоответствию Лина и рассмеялась. — Что ты ржёшь, ненормальная? — переходя на крик, спросила русоволосая, и толкнула Малькову. До сих пор истерически хохочущая девушка приземлилась прямо в лужу грязи, образовавшуюся после дождя. Коркина победоносно ухмыльнулась, и, посмотрев прямо на напуганную Лину, громко произнесла: — Свинья! — и громко рассмеялась. Лина с жалостью в глазах посмотрела на мучительницу. — А что такое? — притворно-заботливым голосом спросила Мирослава, — Где-то болит? Следом Мальковой прилетела ещё одна пощёчина. — Это ты виновата, — вмиг сделалась серьёзной Коркина, — В этом, — она обвела скулу и свежую рану на ней. Вдалеке Лина заметила проходящую мимо Маргариту Ивановну, которая, увидев, как Мира избивает Лину, тут же ускорилась, сделав вид, что ничего не видела. Ей проще пройти мимо, а не помочь подопечной. Тварь. Внезапно подступившая злость придала Лине уверенности в своих действиях. Она сильно пнула Миру по коленке, отчего та согнулась, дав Мальковой возможность подняться из лужи. Это была фатальная ошибка блондинки. Лина уже не могла себя контролировать: она навалилась на обидчицу всем своим небольшим весом и пыталась бросить Миру на землю, что, как оказалось, не так-то просто. Один рывок — и Лина прижала блондинку к кирпичной стене. Мира негромко вскрикнула. — Ненавижу, — с бешеной яростью в глазах произнесла Лина и с силой ударила Миру по щеке, и, когда та зажмурилась, сильно толкнула её. Малькова явно не рассчитала силы, ведь блондинка не удержалась на ногах и рухнула на тротуар, ударившись скулой о бордюр, на котором осталось ярко-алая кровь. На мгновение Лина даже подумала, что убила Миру. Но нет. Поразительно живучая девушка еле-еле поднялась на ноги и, утерев кровь, посмотрела на Лину. — Идиотка, — испуганно произнесла она, — Я тебе ещё отомщу. Затем она развернулась и быстро убежала. Это была чистая победа Лины. Но измазанная в грязи школьная форма и кровоточащие раны на ногах (Лина обзавелась ими при ударе о землю) об этом явно не говорили.

***

Дома девушка сразу же закинула испорченную школьную форму в стиралку и, громко хлопнув дверцей машинки, вышла из ванной. Лине было до жути одиноко в пустой и холодной квартире, ей не хотелось оставаться наедине со своими мыслями, большинство из которых были совсем не радостными. Но она была одна. Мать снова на своей проклятой работе и вернётся домой лишь к ночи (если вообще вернётся), а Влад, единственный друг Лины, больше никогда не придёт к ней в гости. Вероятно, мысли материальны, ведь не успела Лина вдоволь поразмышлять о том, как одинока, в дверь позвонили. Но звонок скорее испугал девушку, чем обрадовал… Кого это принесло? Малькова осторожно подошла к двери и с опаской заглянула в глазок. По ту сторону двери стояла совершенно незнакомая Лине молодая женщина с длинными тёмными волосами, одетая официально: чёрный удлинённый пиджак, накинутый на белую рубашку с аккуратным воротничком и длинные брюки, в карманах которых незнакомка держала руки. Малькова решила не открывать. Девушка за дверью, выждав несколько секунд, ещё раз нажала на дверной звонок, вынув, наконец, левую руку из кармана. Лина же думала о том, зачем к ней пришли: может, кто-то из соседей? Или, может быть, какой-нибудь новый соцопрос? Или, возможно, пришла знакомая её матери… Но ни одна из этих догадок не подтвердилась. Реальность оказалась намного хуже, и подтвердилась совсем другая, самая страшная догадка, о которой Лина абсолютно не желала думать. Женщина устала ждать. Её это заметно раздражало. Она достала вторую, правую, руку из кармана с силой постучала по двери в квартиру Лины. — Откройте, полиция! — недовольно произнесла она, продолжая стучать в дверь. Лина вздрогнула. Полиция? Женщина переглянулась со стоящими позади неё молодыми людьми в форме, и, снова постучав, повторила: — Откройте, полиция! Похоже, выбора у неё нет. Если не откроет, будет только хуже. — Иду! — крикнула девушка и неспешно, преодолевая страх, пошла открывать. Щелкнул дверной замок, и дверь отворилась, разрушив последнюю грань между Линой и полицией, которая, наверняка, приехала за ней. Безэмоционально поздоровавшись, девушка, возглавлявшая группу, предъявила удостоверение и представилась: — Лейтенант юстиции Панкратова, Алла Владимировна, — она сделала короткую паузу и спросила: — Вы Малькова Лилия Сергеевна? Да, правильнее было бы называть Лину Лилей, но кому есть до этого дело? Правильно. Никому. Да и сама девушка привыкла именно к такому варианту своего имени. — Да, я, — заикаясь, ответила девушка, теряясь под не выражающим абсолютно ничего взглядом пришедшей. — Отлично. — на секунду улыбнувшись, произнесла она, — Вам придётся проехать с нами. Ну вот и всё. Сначала допрос, потом изолятор, а там и до тюрьмы недолго. Девушка уже во всех красках, благодаря природному воображению, представляла, как мать будет плакать на судебном заседании. Если вообще заметит, что дочь пропала… — Хорошо. — неожиданно уверенно ответила Малькова, и, кинув короткий взгляд на домашнюю одежду, спросила: — Переодеться можно? — Можно. — так же обратив внимание на прикид девушки, ровно ответила полицейская. Лина подавленно улыбнулась и вернулась в свою комнату. И что ей одеть? В отделение полиции она едет первый раз, соответственно, одежду для подобного «события» никогда не подбирала. Да и к тому же, большим гардероб Лины уж точно не назвать, поэтому она надела то, что первое на ум пришло — школьную форму.

***

Ехали до участка в полной тишине. Все сотрудники полиции, а именно следователь за рулём и два каких-то оперативника, — на переднем сиденье и на заднем, — молчали, а девушка уж и подавно не хотела нарушать тишину. — Приехали, — наконец сообщила следователь и вышла из машины, предварительно вынув ключи и, конечно, открыв дверь, которую потом захлопнула так, что у Лины в ушах зазвенело. Девушка осторожно вышла из машины, чтобы не наступить в какую-нибудь лужу с грязью и не испачкать второй комплект школьной формы, чтобы его не постигла участь первого, безнадёжно испорченного в кровавой драке с Мирой. Участок — обычное невысокое здание, каких в этом мире миллионы, а может, и миллиарды. В таком же живёт Екатерина Андреевна. Потрескавшиеся кирпичи, небольшие стеклянные окна, следы от приклеенных когда-то и оторванных позднее объявлений с рекламой… — Идите за мной, — скомандовала женщина в костюме и тут же, постукивая каблуками, направилась в сторону здания отделения полиции. Лину позабавила манера обращения к ней. Следователь явно старше её, может быть, лет на десять, но всё равно не стесняется обращаться к младшей на уважительное «вы». И это Малькову, как ни странно, радовало. Ведь раньше все взрослые, которых она встречала на своём жизненному пути, постоянно фамильярно «тыкали» при обращении к девушке. Тем временем они подошли ко входу в участок. Обычная деревянная дверь, рядом красная табличка с золотыми буквами, то ли «РОВД», то ли «УВД». Лина совсем не разбиралась в этих сокращениях. Полицейская в костюме, следующая первая и ведущая остальных, открыла дверь и шагнула в участок. За ней последовал и молодой парень, который придержал Лине, идущей третьей, дверь. — Спасибо, — слабо улыбнувшись, поблагодарила она и вошла в здание. «Обычный полицейский участок» — подумала Лина в надежде успокоиться. Как будто она была в полиции ранее и знает, как выглядит «обычный» участок. Отыскав в небольшой толпе силуэт женщины, с которой она приехала сюда, Малькова последовала за ней. Сзади неё устало плелись ещё двое людей в форме, но Лина не обращала на них внимания. Полицейская остановилась у какого-то кабинета и молча кивнула на стул, на который Лина и присела. Женщина же без стука вошла в кабинет и, обменявшись с кем-то парой фраз, которые Лина в силу волнения не смогла разобрать, вышла в коридор и пригласила Лину пройти внутрь. Девушка покорно встала и, незаметно перекрестившись (на всякий случай), вошла к следователю в кабинет. Этим самым следователем была знакомая девушке Марина Александровна — та самая полицейская, что приходила в их школу ранее. Лина нервно сглотнула и, после сказанного приказным тоном «сядьте» плюхнулась на жёсткий железный стул. — Лилия Сергеевна, вы понимаете, зачем вас вызвали сюда? — строго спросила Марина Александровна и посмотрела прямо в глаза Мальковой. Конечно, понимает. Но с этим вопросом где-то внутри, глубоко-глубоко, появилась надежда, что писательская деятельность Лины здесь ни при чём. Если так, то зачем же? И тут её осенило! — Из-за с-с-смерти Влада?.. — нервно спросила она и застыла, ожидая реакции собеседников. Те лишь переглянулись между собой, и та, что приехала за Линой в квартиру, ухмыльнувшись, произнесла: — Мимо. Малькова заметно побледнела. Последние остатки надежды разбились в пух и прах, разлетелись на миллионы осколков и исчезли вовсе. Вот и всё. — А зачем тогда? — заранее зная ответ на свой вопрос, спросила девушка. Полицейские снова переглянулись. Марина Александровна сказала: — Хотелось бы от вас услышать. Ещё и помучать перед «смертью» хотят. Нет чтобы сразу, чётко и без обиняков сказать: «вы обвиняетесь в нескольких убийствах, отправляетесь в тюрьму, а потом на расстрел». Ладно, с расстрелом девушка явно переборщила, но вот тюрьма… А ведь через несколько месяцев ей исполнится восемнадцать, а значит у неё есть «хорошие» перспективы угодить в тюрьму «для взрослых». А она ведь ни в чём виновата! — Я не понимаю… — только и смогла выдавить из себя Малькова. Следователи уже привычно переглянулись, потом вместе посмотрели на девушку и вторая, лейтенант, покачав головой, сказала: — Врать — плохо, Лилия Сергеевна. Ладно уж, помирать так помирать. — Из-за фанфика? — сделав вид, что она догадалась только сейчас, спросила Лина. Но наверно по выражению лица и сильному волнению полицейские поняли, что догадывалась она об этом с самого начала долгого и неприятного разговора. — Бинго, — кивнув, произнесла лейтенант, но Марина Александровна её осадила. — А протокол типа не надо писать? — внезапно ляпнула Лина и тут же замолчала. Ну что за наглость? — Типа не надо. — ухмыльнувшись, ответила лейтенант, за что вновь поймала на себе недовольный взгляд коллеги. — Алла Владимировна просто хочет сказать, что это не твоя забота, — по-доброму улыбнувшись, пояснила Марина Александровна, — Тем более, это не совсем допрос. так, пару вопросиков тебе зададим и отпустим. «Как она сказала?» — думала Малькова, — «Пару вопросиков? Меня всю трясёт от страха, а она: «пару вопросиков…» Лине показалось, что с ней играют в «плохого-хорошего полицейского», но на самом деле оба следователя вели себя соответственно подлинному характеру и никого не играли. Лейтенант Панкратова действительно всегда отличалась раздражением и прямолинейностью, а её старшая коллега — обходительностью и тактичностью. Тишина начинала становиться неловкой, и поэтому старший следователь прервал её: — Кстати, за то, что полиция нашла ваш «фанфик», нужно благодарить мою дочь, — она широко улыбнулась, — Она чуть-чуть старше вас, вот и развлекается по-детски, читает там всякое… Если бы Лина не была испугана пребыванием в отделе полиции, она бы обязательно высказалась по поводу последнего утверждения и того, что фанфики нравятся только детям. Сейчас ей обязательно зададут какой-нибудь каверзный вопрос, на котором она посыпется, и её тут же пошлют в камеру… — Марина Александровна немного отошла от дела, — с укором посмотрев на капитана, заявила лейтенант, — Конечно, писать «фанфики», — она почему-то сделала акцент на этом слове, — само собой, не является преступлением. Да и вызвали вас далеко не их-за них. Старший следователь кивнул и тут же перевёл внимательный взгляд на Лину. Та непроизвольно вздрогнула и съёжилась, вжалась в стул, как тогда, при первом посещении полицией школы. Но почему? Она же не виновата! Да, может и не виновата, но сама мысль о том, что её подозревают в нескольких убийствах, угнетала девушку. Марина Александровна выложила на стол перед Линой несколько цветных фотографий, на который были изображены первые две жертвы: математичка Антонина Степановна и старшеклассница Карина. — Это — первые две жертвы, — объяснила и так всё понявшей Мальковой следовательница, — Учитель математики в вашей школе, Гордеева Антонина Сте… — Я их знаю, — уверенно прервала полицейскую Лина. — Отлично. — та лишь улыбнулась и подала какой то знак коллеге-лейтенанту. Девушка положила перед Линой третью фотографию. — А этого молодого человека вы знаете? Лина вгляделась в снимок. На нём был изображён сильно изуродованный труп семнадцатилетнего школьника, весь в зарубевших порезах и ссадинах, лежащий, прислонившись к окровавленному фонарному столбу. Лина вытаращила глаза. Убийство было ещё более жестоким, чем то, что она описала в последней опубликованной части своего фанфика. Всё тело подростка было истыкано ножом, шея перерезана, а вокруг трупа растекалось огромное багровое пятно засохшей крови. Лину чуть не стошнило, она заметно побледнела и стала чаще и глубже дышать. Ранее серые глаза подростка были выколоты, и вместо них зияли чёрные дыры с застывшими кровоподтёками. — Это — мой одноклассник, Матвей Майоров, — немного заикаясь, ответила Малькова и отодвинула фотографию подальше от себя. — Ага, верно. — кивнула лейтенант, — Сегодня утром нашли. Парень пошёл в бар бухнуть, и вот, встретил убийцу на пьяную голову. — Панкратова! — крикнула Марина Александровна и обернулась на стоящую сзади, в углу кабинета, коллегу. — Чего? — искренне удивилась та, — Всё так и было. — Вы кого-то подозреваете в этих убийствах? — сложив руки и повернувшись обратно к Мальковой, спросила следовательница. — Никого. — твёрдо ответила Лина, и вдруг добавила: — А вы? — В первую очередь вас, как автора фанфика. — без обиняков ответила лейтенант. — Панкратова! — вновь крикнула старшая по званию. — Молчу-молчу. — ответила та, смотря в потолок. — Не слушайте её, — добродушно улыбнулась Марина Александровна, — Вас мы ни в коем случае не подозреваем. Все убийства произошли в вашей школе, а значит, убийца, скорее всего, работает там. Лина чуть-чуть успокоилась. Совсем немножко. — Заметили? — уточнила Марина Александровна, — Я сказала «работает». В первую очередь мы подозреваем весь персонал школы, в особенности — учителей. Малькова тихо кивнула, и старший следователь продолжил: — Но эти два… — она запнулась. — …три убийства пока мало что дают. — она грустно вздохнула. Лейтенант ухмыльнулась. Несколько секунд прошло в абсолютном молчании. Наконец, капитан снова заговорила: — Поэтому вот как мы поступим. Вы же хотите помочь следствию? Малькова взволнованно закивала. — Тогда напишите новую главу. — ошарашила Лину полицейская. Написать новую главу? Для Лины это, конечно, не составляло проблем, но… Полицейская просит написать новую часть, заведомо зная, что за этим обязательно последует новое убийство? Это как-то… жестоко. Впрочем, это не Линины проблемы. — Да, хорошо, — намного увереннее согласилась Малькова и даже улыбнулась. — У меня есть одна часть в черновиках, я дополню её и выложу на сайт. — Вот и прекрасно, — улыбнувшись, сказала Марина Александровна, убрала фотографии убийств в папку с делом и захлопнула её. — Постойте в коридоре, пожалуйста. Лина с облегчением покинула кабинет следователя, громко хлопнув дверью, вышла в коридор и вздохнула полной грудью. Наконец-то этот кошмар кончился!.. — Эта соплячка может убивать только на бумаге, — высказалась лейтенант Панкратова, кинув недолгий взгляд на старшего следователя и, по совместительству, давнюю подругу. — Мне кажется, ты права, — ответила та и выключила настольную лампу, — Во всяком случае, на психопатку она не очень похожа.        — Ты домой сейчас? — спросила Алла Владимировна, заметив, что капитан складывает вещи в портфель-дипломат и прибирается на столе.        Марина Александровна кивнула.        — Выйди к девочке и обрадуй её, — ухмыльнувшись, попросила следовательница, — А потом поезжай домой.        Алла Владимировна кивнула и вышла из кабинета.        — Малькова Лилия Сергеевна, вы можете быть свободны. — чётко выговорила она, посмотрев на Лину.        Та выдохнула и улыбнулась.        — Знаете, у нас было такое дело, — вдруг начала рассказывать лейтенант, — Я его вела, кстати, но не суть. Так же стали происходить убийства, и так же полиция не могла найти убийцу. Убийства эти, кстати, тоже происходили со школьниками и работниками школы. В конце концов, когда убийцу поймали, выяснилось, что он — школьный психолог.        — И зачем же он убивал? — заинтересованно спросила Малькова.        — Травля, — серьёзно сказала Алла Владимировна, — К нему приходили ученики, рассказывали что их травят, он обещал «помочь». И помог. — она еле заметно вздрогнула, — К чему я это… У любого убийства есть мотив. И у серии убийств тоже. Подумайте над этим.        И Лина действительно задумалась. Мотив. А что если…        Травля.        Ведь лейтенант права. Жертвы, кроме, разве что, Карины, постоянно издевались над всеми, кто попадётся под руку. Математичка, Матвей — злобный учитель и хулиган, главный задира класса… А в этом могла бы быть логика. Если бы не Карина. Хотя, с другой стороны, она — взрослый человек, одиннадцатиклассница, и у неё есть прошлое и свои «секреты в шкафу», про которые Лина и расспросит директора школы завтра. Тот всегда охотно шёл на контакт с учениками и точно не откажет Мальковой в её маленькой просьбе.        — Кстати, не уезжайте из города, — приказным тоном сказала лейтенант. — И ещё. Уже поздно. — она взглянула на наручные часы, — Шесть часов. Позвоните кому-то, чтобы вас забрали из участка.        — То есть вы привезли, а отвезти обратно не можете? — приподняв бровь, нагловато спросила Малькова.        Лейтенант пожала плечами.        — Таковы правила. Но если вы хотите идти одна по тёмноте — пожалуйста. Вас никто не держит.        Лина не хотела. Она достала телефон из карманам куртки и зашла в «Контакты».        И кому позвонить? Матери? Нет, не вариант. Она либо спит, либо ещё в клинике. А больше вроде и некому звонить… Вроде.        К неподдельному ужасу Лины, ей на ум приходил только один номер.       

***

Ехали молча. Каждый думал о своём. Лина просто смотрела в окно на ночные огни родного города, наблюдала за стекающими по стеклу каплями и чувствовала какую-то пустоту в сердце.        Им надо бы поговорить, но почему-то слова не идут. Не идут, и всё. Невозможно подобрать правильные фразы, выражения, ведь в голове лишь пустота, дует холодный ветер, такой же, как и на улице; а они сидят в одной машине, близко-близко, разделяемые лишь автомобильным сидением. Но на самом деле, их разделяет нечто гораздо большее, огромная каменная стена, широкая и бездонная пропасть, которую ни за что не получиться ни преодолеть, ни обойти.        Молчание. Они оба избрали этот путь. Игнорирование. Так проще.        Если бы всё действительно было проще…        Лина почувствовала, как по левой щеке катится слеза. Она смахнула её и вновь уставилась в окно. Малькова видела, что Екатерина Андреевна изредка смотрит на неё в зеркало заднего вида, но тут же отводит смущённый взгляд обратно, на дорогу, но никак не реагирует.        Они одни в этой проклятой машине. Они одни в этом проклятом мире. Они просто одни. По отдельности одиноки. Одиноки, даже если их двое. Ведь между ними всё та же пропасть.        Почему просто нельзя взять и стать счастливой? Лина часто искала ответа на этот простой на первый взгляд вопрос, бессонными ночами, безрадостными днями, в ненавистной школе, в одинокой квартире, в компаниях и наедине… И никогда его не находила. Всё сложно. Слишком сложно. Взрослые не могут разобраться, что уж говорить о ней, маленькой, заблудившейся девочке…        — Тебя отвезти домой? — первой заговорила учительница дрожащим голосом, но вполне уверенно.        — Не хочу туда, — устало проговорила Малькова, прислонившись к холодному стеклу, — Там слишком… одиноко.        — А куда? — тихо вздохнув, спросила Екатерина, даже не посмотрев на ученицу. — Куда-нибудь, — вяло ответила Малькова, стеклянным взглядом смотря куда-то в сторону.        Машина подъехала к хорошо знакомой Лине пятиэтажке и остановилась.        — Приехали, — сухо объявила Екатерина Андреевна и вышла из автомобиля. Лина вылезла вслед за ней и тут же наступила в огромную лужу. Впрочем, это была наименьшая из её проблем.        До дома Екатерины Андреевны тоже шли молча, ни о чём не говоря и никак не прерываю образовавшуюся тишину. Лина всё так же разглядывала ночные виды в неярком свете уличных фонарей, а Екатерина шла и шла в сторону своего подъезда, не произнося ни слова, и только изредка о чём-то вздыхала. Малькова вяло плелась за ней, не думая совершенно ни о чём. Она ужасно устала. Хотелось просто покинуть эту холодную и мрачную улицу и поскорее оказаться в тёплом и уютном доме, пускай и не своём, лечь спать в мягкую постель (опять же, не в свою) и уснуть. Учительница открыла дверь подъезда и даже придержала её для Мальковой. Вежливость преподавательницы немного развеселила Лину, и та искренне и глупо улыбнулась. Ни разрисованный подъезд, ни почти полное отсутствие освещения не опечалили девушку просто потому, что сейчас это было невозможно. Они с Екатериной Андреевной снова вместе, несмотря на Линину вчерашнюю выходку, и Малькова снова идёт в её, её квартиру, такую родную и знакомую…        Поднимались по ступенькам они ровно, синхронно, будто тренировались в этом. Но на самом деле это получалось как-то неосознанно, случайно. Лине нравилось думать о том, что эта «синхронизация» в шагах, похожих на марш солдат, что-то да значит. Ключи от квартиры, что лежали у Екатерины в кармане, постоянно звенели, и это позвякивание успокаивало Малькову.        Наконец, дошли до нужной двери. Один поворот ключа — и они дома. Почему-то именно эту квартиру она считала своим настоящим домом, совсем непохожим на ту мрачную и одинокую квартиру, в которой Лина живёт вместе с матерью. Хотя мать Малькова уже и не видит — её совсем завалили дежурствами в этой проклятой психиатрической клинике…        Одним движением руки Екатерина включила свет, положила ключи на обувницу и, не сказав гостье ни слова, стала разуваться. Её молчание даже как-то задело Лину, но девушка старалась не зацикливаться на этом, ведь когда-то она сама говорила, что лучшее решение — игнорирование.        — Есть хочешь? — даже не посмотрев на Малькову, спросила Катя, пройдя на кухню и щёлкнув выключателем.        Кухонная комната озарилась ярким светом и Лина неосознанно прошла туда. Её взгляд почему-то упал на деревянный стол, покрытый клеёнкой с цветочными изображениями, и девушку настигли воспоминания недавних событий.       

***

Екатерина Андреевна подошла к плите и отключила огонь, взяла кружку и налила в неё получившийся напиток. — Будешь кофе? — спросила она, помешивая содержимое чашки ложечкой. — Да, давайте, — буркнула Малькова, даже не посмотрев на репетитора.       

***

Снова эта же кухня, и снова они вместе, что бы это не значило. Но Катя отчего-то не предлагает ей свой фирменный кофе, не расспрашивает с улыбкой о правилах русского языка, не ругает Малькову за незнание простейших тем. Она не делает ничего. Ни-че-го.        Кажется, между ними сейчас тоже одно большое, сплошное ничего. И Лина прекрасно знала, почему так произошло.       

***

— Нет, я любила! — она горько улыбнулась, — И сейчас люблю. — Кого? — ошарашенно спросила учительница, даже не успев ни о чём подумать. — Вас! — неожиданно громко выпалила Лина и тут же осеклась, поняв, какую непоправимую ошибку только что совершила.

***

Она сама всё испортила. Как и всегда. И именно Лина — корень всех своих бед. Слишком некрасивая, слишком тупая, слишком слабая — что там ещё говорили одноклассники? Ведь всё это правда, а она, дура, не хочет признавать. Малькова непроизвольно вздыхает и чувствует, что вот-вот расплачется, поэтому ей хочется уйти из кухни, да и вообще из этой квартиры — с чего это она вдруг решила, что этот дом для неё родной? С чего вдруг решила, что она нужна Екатерине? — …Можешь погреть гречку, которую я сварила, если голодна. — кратко и холодно бросает Екатерина и смотрит на Лину. Та подмечает на лице учительницы… растерянность? усталость? неопределённость? Нет, лицо Кати не выражает ничего. Ноль эмоций. Где-то Малькова это всё уже видела… Екатерина смотрит на наручные часы и, горько ухмыльнувшись, произносит, на ходу собирая какие-то вещи в сумку: — Извини, я записана на маникюр сегодня…в восемь, — её голос едва заметно дрогнул, — Так что мне придётся уйти, не жди меня, ложись… спать, — она сильно побледнела. Её тёмные глаза потускнели. — Можешь сходить в душ… если хочешь… Лина, конечно, заметила сильное волнение в голосе возлюбленной. Катя же слабовато улыбнулась Лине, вышла из кухни, наскоро переобулась, накинула пальто и бегом (в этом Малькова была уверена) выскочила из квартиры, едва-едва успев закрыть дверь. Малькова усмехнулась. Это что-то новенькое. Катя… сбежала. Её смелая и бесстрашная Екатерина Андреевна просто взяла и… сбежала! Конечно, никакой «записи на маникюр» не существовало в природе вовсе. Катя только сейчас придумала это, чтобы был хоть какой-то предлог уйти из квартиры и не оставаться с ней, Линой, наедине. Лина даже рассмеялась. Какая же она дура. Это же надо — испортить жизнь человеку… Но думать об этом уже нет сил. И идти в душ в чужой квартире тоже нет ни сил, ни желания. Поэтому Малькова просто ложиться на кожаный диван в гостиной, накрывается непонятно откуда взявшимся тонким пледом и пытается уснуть, ведь как говорит старая добрая пословица, утро вечера мудренее.