Новая Королева.

В это самое время оставшиеся на берегу умывались в ре­ке после работы, собираясь поесть и отдохнуть. Три самых метких стрелка успели подняться на гору и вернулись с до­бычей — двумя дикими козами, которые жарились теперь на костре. Каспиан велел доставить на берег бочонок доброго вина и разбавить его водой, чтобы хватило на всех. Работа была тяжелой, обед — веселым, и только после второй пор­ции Эдмунд спросил: — А где этот собачий Юстас?

***

Юстас тем временем оглядывал незнакомую долину. Она была узкой и глубокой, словно большой овраг или огромный ров. На дне, усыпанном камнями и скудно поросшем тра­вой, Юстас заметил черные пятна гари, какие бывают в су­хое лето вдоль железнодорожной насыпи. Ярдах в пятнадцати от него виднелось озерцо с прозрачной водой. Больше здесь не было ничего — ни зверя, ни птицы, ни жучка. Солнце уже садилось, и вершины гор зловеще глядели в доли­ну. Юстас, конечно, сразу сообразил, что спустился в тумане не по той стороне хребта, но когда он повернулся, чтобы снова забраться наверх, его охватил ужас. Только по счаст­ливой случайности нашел он единственный путь сюда — кру­тую тропу, окаймленную острыми камнями. Другого пути не было. Представив себе, что надо лезть наверх, Юстас просто сомлел от страха. Он повернул назад, решив, по крайней мере, утолить жажду, но не успел он сделать и шага к прозрачному озер­цу, как услышал какой-то шум. Шум был негромок, но в мертвенной тишине долины прозвучал оглушительно. Юс­тас застыл на месте и медленно повернул голову. Слева, у основания скалы, виднелась темная нора — дол­жно быть, вход в пещеру, а над ней поднимались вверх две тонкие струйки дыма. Юстас услышал, как в глубине норы посыпались мелкие камешки, словно кто-то из пещеры вы­ползал. К несчастью, так оно и было. Огромное и страшное су­щество выбиралось наружу. Окажись на месте Юстаса Эд­мунд, Люси или Венера, они сразу бы поняли, кто это, но Юстас не читал таких книг и потому не знал, что на свете водятся такие твари. У существа была длинная свинцово-серая морда, тусклые красные глазки, длинное гибкое тело, голая кожа — ни шерсти, ни перьев, и жестокие когти. Коленные суставы его лап поднимались выше спины, как у паука, перепончатые крылья с шумом терлись о ка­мень, из ноздрей струился дым. Юстас так и не понял, что перед ним дракон, а если бы и понял, легче бы ему не ста­ло. Знай он кое-что о драконьих повадках, он немало уди­вился бы тому, что чудовище не привстало на лапах, не за­хлопало крыльями и не изрыгнуло огонь. Струйки, выходя­щие из его ноздрей, были подобны дыму от затухающего костра. Юстаса дракон не заметил. Он медленно полз к озерцу, то и дело останавливаясь по пути. Несмотря на весь свой страх, Юстас сообразил, что чудовище — старое и несчастное. Он даже подумал, не вскарабкаться ли ему на склон, но испугался, что оно услышит шум, оглянется и, за­метив его, приободрился. А может, она притворяется… Да и убежишь ли в гору от того, кто умеет летать? Дракон, тем временем, дополз до лужицы и опустил в во­ду жуткую чешуйчатую голову, но не успел сделать и глот­ка, как странно квакнул, дернулся и упал на бок, задрав вверх одну лапу. Из его разверстой пасти вытекло немного темной крови. Дымок, выползавший из ноздрей, на мгнове­ние почернел и исчез совсем. Юстас долго боялся шелохнуться. А что если чудовище так приманивает и ловит добычу? Наконец он сделал шаг, и снова замер. Дракон лежал неподвижно, красные глазки совсем погасли. Юстас подошел к нему поближе. Теперь он был уверен, что чудовище издохло. Содрогнувшись, он тронул его; ничего не случилось. На сердце у Юстаса стало так легко, что он едва не рас­хохотался. Ему даже показалось, что он не просто видел смерть страшилища, а сражался с ним и сам его убил. Юс­тас отошел и наклонился к лужице попить. Жара стояла не­выносимая и он ничуть не удивился, услышав раскаты гро­ма. Солнце исчезло, вокруг потемнело, и не успел он как следует напиться, как на землю упали крупные капли до­ждя. Погода на этом острове была премерзкая. В одну минуту Юстас промок до нитки и почти ослеп от ливня, каких в Европе не бывает. Нечего было и думать о том, чтобы вы­браться из долины. Юстас бросился к драконьей пещере — единственному месту, где можно было переждать дождь, лег там и с облегчением вздохнул. Он долго не мог понять, на чем лежит. На кам­ни это не походило, на колючки тоже, хотя было твердым и кололось, да к тому же он нащупал рукой какие-то круг­лые, плоские предметы, которые звенели и перекатывались под рукой. В пещере было полутемно, но Юстас разглядел, наконец-то — он лежал на кладе! Здесь были короны (это они кололись), монеты, кольца, серьги, браслеты, кубки, блюда, золотые слитки и драгоценные камни. В отличие от большинства мальчиков, Юстас никогда не мечтал о сокровищах, но сразу сообразил, какую пользу принесут они ему в этом мире, куда он так нелепо попал, споткнувшись о раму картины. — У них здесь нет налогов, — рассудил он, — и клад не надо отдавать государству. С таки­ми штучками я неплохо проживу, хотя бы там, на юге. Только надо взять с собой побольше. Вот недурной браслет, камешки — наверное, бриллианты, надену-ка я его на руку. Великоват немного, да ничего, можно поднять повыше. Так, а теперь наберу побольше бриллиантов в карманы, они лег­че золота. Скорее бы кончился этот чертов дождь! Юстас перебрался в ту часть кучи, где лежало больше камней, и устроился поудобнее, но утомленный прогулкой по горам и недавним страхом, вскоре уснул.

***

Как раз в это время оставшиеся на берегу кончили обе­дать и забеспокоились о нем. — Юстас! Юстас! — Ау! — кри­чали они до хрипоты, а Каспиан трубил в рог. — Он где-то далеко, иначе бы услышал, — сказала Люси и сильно побледнела. — Вот гадюка… — проворчал Эдмунд. — И куда его понес­ло?.. — Надо что-то делать, — сказала Венера. — Может быть, он заблудился, или провалился в яму, или попал к дикарям. — А может, его съели хищные звери, — добавил Дриниан. — Это бы неплохо… — пробормотал Ринс. — Многоуважаемый Ринс, — возразил ему Рипичити, — я еще ни разу не слышал от вас слов, которые столь мало бы вам пристали. Этот человек не относится к числу моих дру­зей, но он родственник нашей королевы, да к тому же — он плывет вместе с нами, так что мы обязаны отыскать его, а если он мертв — отомстить убийцам. — Будем искать, если сможем, — устало сказал Каспнан. — Ах ты, не было хлопот!.. Посылать на остров людей… Вечно этот Юстас! — Не горячись Кас, потом еще можно будет отыграться за потраченное время и нервы, — сейчас Венера напоминала Чертенка в человеческом обличии. Добавить рожки и будет вылитый страж ада.

***

А Юстас все спал и спал. Разбудила его сильная боль в руке. Над входом в пещеру сияла луна, постель из сокро­вищ уже не казалась жесткой, он ее просто не чувствовал. Боль в руке сначала удивила его, но вскоре он сообразил, что это давит браслет, который он надел перед сном. Долж­но быть, пока он спал, рука затекла и распухла (это была левая рука). Юстас двинул правой рукой, чтобы пощупать больное ме­сто, но тут же замер и в ужасе закусил губу. Справа, со­всем недалеко от него, там, где лунный свет падал на дно пещеры, шевельнулась огромная когтистая лапа. Как только он замер, лапа тоже остановилась. — Ну и дурак же я! — подумал Юстас. — Конечно, их тут двое, и рядом со мной — его самка. Минуту-другую он не смел пошевелиться, как вдруг пря­мо перед глазами заметил две струйки дыма, черные на фо­не лунного света. Он так перепугался, что перестал дышать. Струйки исчезли. Когда он снова выдохнул воздух, они по­явились. Однако он и сейчас не понял, в чем дело. Наконец он решил осторожно выбраться из пещеры. «Мо­жет, оно спит, — подумал он, — да и вообще, что же еще де­лать?» Но прежде, чем ползти, он глянул налево. О, ужас! И с этой стороны он увидел когтистую лапу. Никто, надеюсь, не осудит его за то, что он заплакал. Впрочем, увидев слезы, громко падавшие на золото, он уди­вился их необычайной величине. Кроме того, они были го­рячие, от них даже шел пар. Однако плачь — не плачь, а выползать надо. Юстас мед­ленно двинул правой рукой. Лапа справа пошевелилась. Он двинул левой. Пошевелилась левая лапа. Итак, по обе стороны лежало по дракону, которые подра­жали всем его движениям! Этого Юстас не выдержал. Забыв обо всем на свете, не разбирая дороги, он ринулся к выходу из пещеры. Раздался грохот, скрежет, звон золота и стук камней. Со­мнений не было: оба дракона неслись вслед за ним. Не смея оглянуться, он опрометью кинулся к озерцу. Тело мертвого дракона, изогнувшееся в лунном свете, испугало бы всяко­го, но Юстас едва его заметил. Он почему-то спешил к воде. Когда же он до нее добрался, произошло следующее. Во-первых, в голове у него, словно молния, мелькнул вопрос: почему он бежит на четвереньках? Во-вторых, когда он ока­зался над водой, ему на мгновение показалось, что еще один дракон выглядывает из озерца. И тут он понял все. Он увидел в озерце самого себя. Отражение двигалось, когда двигался он, и вторя ему, открывало и закрывало мерзкую пасть. Значит, пока он спал, он превратился в дракона. Заснул на драконовых сокровищах, с драконьими помыслами — и проснулся драконом. Да, он все понял… Никаких драконов в пещере не было. Лапы, которые он видел справа и слева, были его собствен­ными. Две струйки дыма поднимались из его ноздрей. А что до боли в руке (вернее, в лапе), то, скосив глаза, он и это понял. Браслет глубоко врезался в чешуйчатое тело, и с обеих сторон лапа сильно распухла. Юстэс вцепился зубами в браслет, с силой дернул его, но снять не смог. Несмотря на сильную боль, он вздохнул с облегчением. Наконец-то ему нечего бояться! Его самого будут бояться, и никто в мире, кроме рыцаря, да и то не всякого, не посмеет на него напасть. Теперь он готов померяться силой даже с Каспианом и Эдмундом… и пожалуй даже с Венерой. Но, подумав о них, он тотчас понял, что совсем не жела­ет с ними драться. Наоборот, ему захотелось стать им дру­гом, вернуться назад, говорить с людьми, смеяться с ними, помогать им. Все это отныне невозможно, он — чудовище, и навек отрезан от людей. Невыносимое одиночество овладело им. Он начал догадываться, что другие совсем не так плохи, а сам он не так хорош, как прежде думал. Он просто жить не мог, не слыша их голосов, и даже Рипичити сказал бы спасибо за одно-единственное доброе слово. Подумав обо всем этом, несчастный дракон, бывший ког­да-то Юстасом, горько заплакал. Наверное, не так-то про­сто представить себе, как страшный дракон плачет навзрыд посреди залитой лунным светом долины. Наконец Юстас решил непременно найти обратный путь на берег. Теперь он понял, что Каспиан никогда бы не уп­лыл и не бросил его. И еще он верил, что так или иначе объяснит людям, кто он такой. Он попил воды из лужицы, а потом съел почти всего дракона. Он и сам толком не понял, как это случилось: разум у него сохранил­ся свой, вкус и тело стали драконьими. А для драконов нет лучшей пищи, чем свежее драконье мясо. Вот почему ни в одной стране не обитает больше одного дракона. Чтобы выбраться из долины, Юстас подпрыгнул — и обнаружил, что умеет летать. Он совсем забыл о крыльях, и очень удивился; это была первая приятная неожиданность за весь день. Взлетел он высоко, и увидел под собой верши­ны в лунном свете, залив, похожий на лист серебра, ко­рабль на якоре и мерцающие костры. С огромной высоты он бросился вниз и медленно спланировал прямо к ним. Люси весь вечер прождала тех, кто ушел на поиски с Каспианом, и теперь спала очень чутко. Уставшие искатели возвратились поздно и принесли тревожные вести. Следов Юстэса они не нашли, зато видели в одной долине мертвого дракона. Они старались не отчаиваться и уверяли друг дру­га, что больше драконов поблизости нет, а этот вряд ли су­мел бы убить человека за несколько часов до собственной смерти. — Если, конечно, он не отравился этим оболтусом, — про­ворчал Ринс, но потише, чтобы никто не услыхал. Люси проснулась поздно ночью и увидела, что все собра­лись вместе и что-то шепотом обсуждают. — Что случилось? — спросила она. — Нам надо выказать терпение, — говорил Каспиан. — Еще один дракон только что пролетел над вершинами деревьев и опустился на берегу залива. Боюсь, он как раз между нами и кораблем. Стрелы, как известно, драконов не берут, огня драконы не боятся. — С позволения вашего величества… — начал Рипичити. — Нет, — твердо сказал король, — я не позволяю тебе вы­зывать его на поединок. Если ты не смиришься, придется тебя связать. Пока ограничимся наблюдением, а как только рассветет, спустимся к заливу и нападем на него. Я поведу отряд, король Эдмунд будет справа от меня, лорд Дриниан — слева. Больше делать нечего. Рассветет часа через два. Че­рез час мы позавтракаем и допьем вино. Только без шума. — Может быть, он улетит? — спросила Люси. — Если улетит, это еще хуже, — сказал Эдмунд. — Тогда мы не будем знать, где он. Оставшийся час прошел плохо, и завтракали они без ап­петита, хотя знали, что надо подкрепиться перед боем. Ка­залось, прошло много часов, прежде чем рассеялась темнота и в листве запели первые птицы. Стало еще холоднее, чем ночью. Наконец, Каспиан сказал: — Пора. Они поднялись, обнажили шпаги и встали полукругом; в середине поставили Люси с Рипичити на плече. Все-таки это было лучше, чем томиться в ожидании, и каждый почувствовал, как сильно он любит остальных. Светало быст­ро, и когда они подошли к заливу, они увидели, что на пе­ске, словно гигантская ящерица или извилистый крокодил, или змея с ногами, лежит огромный, страшный дракон. Как ни странно, заметив их, дракон не взлетел в воздух, и не дохнул на них огнем и дымом, а медленно отполз к во­де. — Что это он качает головой? — спросил Эдмунд. — А теперь кивает, — сказал Каспиан. — И глаза у него блестят, — добавил Дриниан. — Неужели вы не видите? — воскликнула Люси. — Это же слезы! Он плачет. — Опасно доверять ему, ваше величество, — отозвался Дриниан. — Плачут и коварные крокодилы. — Вот он опять качает головой, — заметил Эдмунд. — Как будто хочет сказать «нет». Смотрите! — Ты думаешь, он понимает нас? — спросила Люси. Дракон быстро кивнул. Рипичити спрыгнул с королевина плеча и шагнул вперед. — Дракон! — пронзительно крикнул он. — Ты понимаешь меня? Дракон кивнул. — А сам ты умеешь говорить? Дракон помотал головой. — В таком случае, — сказал Рипичип, — нам трудно будет понять, чего ты хочешь. Но если ты клянешься не вредить нам, подними левую лапу. Дракон поднял лапу, но с большим трудом, она распухла и воспалилась из-за браслета. — Смотрите, — сказала Люси, — у него что-то с лапой! Бед­ный зверь! Наверное, потому он и плачет. Может быть, он пришел к нам за помощью, как лев к Андроклу [1]. — Осторожно, Люси, — предупредил Каспиан, — это умный дракон, он может оказаться и хитрым. Но Люси уже бежала к заливу, а следом за ней, переби­рая лапками, несся Рипичип. Потом, конечно, подошли и мальчики, и Дриниан. — Дай свою бедную лапочку!.. — говорила Люси. — Я ее вы­лечу! Дракон, который когда-то был Юстасом, радостно протя­нул ей опухшую лапу, вспомнив при этом, как ее лекарство излечило его от морской болезни, когда он еще не был дра­коном. Однако, к его разочарованию, волшебная жидкость только уменьшила опухоль и ослабила боль — снять браслет она не смогла. Все толпились вокруг, наблюдая за лечением, как вдруг Венера воскликнула: «Смотрите!» — и указала на браслет.